«Я сделал все, – писал император Александр, – что зависело от сил человеческих. Если бы Макк[27] не растерял армии под Ульмом, если бы король прусский объявил войну немедленно после нарушения французами нейтралитета его, если бы король шведский не затруднял движения войск на севере, если бы англичане пришли вовремя на театр войны и вообще лондонский двор оказал бы более деятельности с той минуты, когда ему нечего было опасаться высадки французов, то мы удержали бы Бонапарта, не дозволили бы ему сосредоточить против нас все свои силы, и дела приняли бы другой оборот.»[28].

Государь никак не хотел вступать с Наполеоном в перемирие и готов был, несмотря на наши потери под Аустерлицем, снова вступить с ним в бой.

Хитрый Наполеон, при свидании с австрийским императором Францем, уверял его, что предложит Австрии самые выгодные условия мира; но едва только русские войска выступили из австрийских пределов, как Наполеон уже заговорил по-другому и предложил Австрии самые тяжкие условия: в число требуемых от нее областей включил Венецию. Беззащитная Австрия, занятая победоносною армией, не имея ни арсеналов, ни запасов, принуждена была согласиться на мир; он был заключен с Наполеоном в Пресбурге. Австрия признавала все присвоения Наполеона в Италии, уступила ему Тироль, Венецию и несколько владений в Германии, которые переходили к Франции, и, кроме того, двести миллионов франков контрибуции.

«Я поступил с Австриею, как с завоеванною крепостью, которую для дальнейшей безопасности надлежало если не срыть совсем, то, по крайней мере, обезоружить» – так говорил про Австрию Наполеон.

Император Франц, уведомляя нашего государя о заключенном мире, между прочим, писал следующее:

«Пресбургский договор – капитуляция с неприятелем, который воспользовался всеми выгодами своего положения. Я был принужден отказаться от некоторых областей, чтобы удержать остальные, я должен покориться силе обстоятельств. Но я еще не всего лишился, если мне останется дружба вашего величества и вы сохраните соединяющие нас связи».

Наполеон возвел курфюрстов баварского и вюртембергского в короли – «в награду за их ко мне дружбу и преданность», – писал он в бюллетене; а короля неаполитанского лишил престола[29] и всячески поносил его супругу-королеву, родную сестру австрийского императора Франца. Наполеон называл ее «женщиною преступною», он мстил королю и королеве неаполитанским за ненависть, которую они питали к гордому завоевателю. Не было примеров подобному дерзновенному посягательству на святость сана монаршего: приказом по армии он осыпал ругательствами королеву, отнимал престол, в награду раздавал венцы царские. И сколько еще позора предстояло монархам, если бы Александр не спас их, не сломил Наполеона. Наполеон с торжеством возвращался с своей победоносной армией во Францию; на пути он вошел в родственные сношения с баварским и баденским дворами, составил рейнский союз и положил основание своему владычеству в Германии, сделав эту страну данницею Франции. Направо и налево рассыпал он награды по армии, в приказе он говорил, что «нет у него довольно чинов, орденов и денег для достойного возмездия храбрым». По возвращении в Париж ему устроена была блестящая встреча с овациями. Наполеон почтил память павших на войне воинов, признал их осиротевших детей «своими детьми» и, чтобы увековечить Аустерлицкую битву, приказал построить на Сене грандиозный мост и назвал его Аустерлицким. Наполеон мечтал уже о покорении Константинополя и об изгнании англичан из Индии.

Замечательно: когда храброе русское воинство в 1814 году взяло Париж, тогда императору Александру, покорителю непобедимого Наполеона, предложили взорвать Аустерлицкий мост.

Наш государь ответил такими словами на это предложение:

«Не надо трогать его – для нас довольно, если в истории напишут, что русские войска проходили по Аустерлицкому мосту».

Ответ достойный великого и великодушнейшего из людей, императора Александра.

Вернемся к молодому князю Гарину, которого мы оставили на ферме Гофмана. Припомним, что внезапное нашествие французов на ферму заставило его укрыться в подполье. Но лишь только французы ушли, старик Гофман помог князю выбраться из невольной засады. Несколько часов, проведенных в душном, холодном подвале, а также и волнение, испытанное раненым, не прошли для него даром: снова вернулась слабость и лихорадочное состояние. К вечеру он впал в беспамятство.

Бедная Анна переживала страшные минуты; исход болезни тревожил ее, и она все время проплакала, моля Бога об исцелении Гарина. В таком состоянии она провела всю долгую зимнюю ночь, ни на минуту не отходя от постели больного.

Утром отец пришел сменить ее.

– Ты не спала, Анна? – заботливо спросил он.

– Нет, отец! До сна ли! Князь так плох. О господи! Неужели он умрет!

Слезы снова показались на чудных глазах девушки, и старик поспешил ее утешить.

– Не плачь, Анна! Я все-таки надеюсь на благоприятный исход, молодость возьмет свое. Князь немного простудился в подвале, но это пройдет. Сегодня же я пойду в город и позову доктора.

– В таком случае не откладывай и поезжай сейчас.

– Я пришел сменить тебя. Пойди усни немного, а я посижу у больного и потом пойду в город.

– Нет, отец! Обо мне не думай. Ради бога, поезжай сию минуту за доктором!

Старик пристально посмотрел на свою дочь. Он понял ее настойчивость.

– Анна, ты любишь князя? – прямо задал он ей вопрос.

– Да, отец! – вся вспыхнув, ответила Анна.

– А князь? Он тебя любит?

– Не знаю.

– Но можешь ли ты рассчитывать на взаимность? Он князь и богат, а мы с тобой, Анна, бедные люди, и, кроме этого домишка, у нас ничего нет.

– Зачем нам богатство?

– Мне оно не нужно, но тебе не худо бы иметь приданое.

– Зачем мне? Я не пойду замуж.

– А князь?

– Князь мне не пара, отец! Я люблю его, но всеми силами постараюсь скрыть от него свои чувства. Ступай же, отец, за доктором. Посмотри, как он страдает.

– И ты, я вижу, Анна, страдаешь!

– Если он умрет, я не переживу этого. Помни, что его смерть – моя смерть.

Старик не возражал дочери; он только печально опустил голову и украдкой утер слезу, скатившуюся из глаз.

– Прости, прости, дорогой мой, мои слова тебя оскорбили. Но что же мне делать? Ведь я так люблю его! – горько плакала Анна, обнимая отца.

Гофман отправился в город и вернулся с доктором. Тот тщательно осмотрел больного, все время сохраняя самое серьезное выражение лица и по временам сомнительно покачивая головой.

– Доктор, что вы находите? – с замиранием сердца спросила Анна.

– Утешительного мало, – серьезно ответил доктор.

– Как? Неужели? – Анна побледнела как смерть.

– Чего вы испугались? Болезнь не безусловно смертельна. Он может выздороветь – требуется только уход за больным, и уход самый тщательный.

– О, в этом, доктор, положитесь на меня!

– Кроме раны, у него еще сильная нервная горячка. Болезнь продолжительная и серьезная…

– Боже, боже мой! – с отчаянием ломала руки молодая девушка.

– Этот русский офицер ваш жених? – спросил у нее доктор.

Она не ожидала этого вопроса и растерялась.

– Я постараюсь спасти вам жениха, – продолжал доктор, к которому вернулась уверенность.

– Спасите его, доктор, и я буду вам обязана всей своей жизнью!

Доктор уехал, дав обещание сейчас же прислать лекарство.

Почти две недели князь Гарин находился между жизнью и смертью. Молодость все-таки взяла свое: он стал поправляться. Хороший уход и заботы опытного врача сделали свое дело. Во все время болезни князя Анна не отходила от его постели, просиживая у его изголовья дни и ночи, молясь и веруя, что Бог совершит чудо. И чудо совершилось. Угасавшая жизнь снова зажглась в больном теле. После долгого беспамятства Сергей открыл наконец глаза; память к нему вернулась, он вспомнил все обстоятельства, предшествовавшие его болезни.