Силах ад-Дина Багдади и завершено под руководством Али Кушчи. Это была

вторая и последняя обсерватория в Азии. Первая была возведена известным

своей ученостью Неджм ад-Дином в Mapare при Хулагу. Мне показы-вали место,

где находилась обсерватория, но я смог различить *[163] *лишь кое-какие

следы, оставшиеся от нее. Эти три медресе образуют главную площадь, или

Регистан, Самарканда, которая, правда, меньше, чем Регистан в Бухаре, но

заполнена лавками и постоянной гудящей толпой.

На некотором расстоянии от них, вблизи Дарваза-Бухара, виднеются

развалины когда-то великолепного Медресе-Ханым, построенного китайской

принцессой, женой Тимура, из желания прославиться; в нем, как говорит

легенда, была тысяча учеников, и каждый из них получал из вакфа по 100 тилля

годового содержания. Эта цифра наверняка сильно преувеличена, но раз-валины,

на которых уцелели три стены и высокое фронтальное стройное здание более чем

в 100 футов высотой (пиштак), свидетельствуют о былом великолепии. Уцелевшая

часть с баш-нями и искусным порталом сплошь выложена мозаикой прекрас-ного,

ни с чем не сравнимого цвета и притом такой плотной, что мне с невыразимым

трудом удалось отколоть чашечку цветка, от которого у меня сохранился в

целости только внутренний бутон-чик из трех наложенных друг на друга

лепестков. Вопреки разорению, совершаемому с ревностным усердием, внутри,

где теперь расположилось депо конных повозок, сдаваемых внаем для поездок в

Коканд или Карши, все еще видна мечеть с чудом сохранившимся гигантским

рахле^102 , и еще многие десятилетия самаркандцам будет что ломать и

крушить, пока они не унич-тожат все окончательно.

Помимо названных монументальных памятников есть еще отдельные башни и

куполообразные постройки, творения про-шедших веков. Насколько это было

возможно, я обследовал их все, но, несмотря на все мои старания, не смог

обнаружить никаких следов знаменитой греческой и армянской библиотеки,

которую, согласно широко распространенному преданию, по-бедоносный Тимур

перевез в Самарканд для украшения своей столицы. Эта басня, каковой я ее

считаю, обязана своим проис-хождением чрезмерному патриотизму армянского

священника по имени Хаджатор, который будто бы приехал из Кабула в

Самар-канд и там нашел огромные фолианты на тяжелых цепях в баш-нях, куда ни

один мусульманин не осмеливался войти из страха перед джиннами. Позже, если

я не ошибаюсь, один французский ученый включил эту басню в "Историю армян",

и так как мы, европейцы, не менее жителей Востока любим позабавиться

вся-кими вещами, окруженными таинственным мраком, нам, т.е. нашим

исследователям древностей, захотелось поверить, что азиатский завоеватель

мира отправил несколько сот мулов, нагруженных греко-армянскими

манускриптами, за 120 перехо-дов в свою столицу, для того чтобы его татары

принялись изучать иноземные языки и историю.

Насколько мала наша вера в существование упомянутой библиотеки,

настолько категоричны возражения против любых утверждений, приписывающих

самаркандским памятникам архи-тектуры китайский характер. Правда, границы

сферы влияния *[164] *Китая отстоят только в 10 днях пути, но ведь до самого

Китая 60 дней езды, поэтому человек, имеющий хотя бы малейшее пред-ставление

о закрытых границах "Небесной империи", сразу поймет, как мало общего могут

иметь китайцы с закоренелыми мусульманами, не в меньшей мере сепаратистами.

Надпись на фасаде гробницы Тимура, с которой по стилю и украшающей ее

отделке более или менее схожи все остальные монументы Самарканда, ясно

доказывает, что мастерами были персы, и достаточно лишь сравнить эти

памятники с памятника-ми Герата, Мешхеда и Исфахана, чтобы увидеть, что это

искус-ство - персидское.

Но довольно о прошлом и истории Самарканда. В новом городе, стена

которого высится на расстоянии часа езды от развалин старой стены,

(Возможно, эти развалины просто указывают прежние границы предместий, так

как Р. Г. де Клавихо, приезжавший в 1403 г. в составе посольства ко двору

Тимура, рассказывает (как это явствует из перевода К. Р. Маркхэма, с. 172),

что цитадель стояла на краю города, т.е. там, где и сегодня. Пространство

между упомянутыми развалинами стены, где есть также глубокий ров, и новыми

стенами было, вероятно, заселено, но не принадлежало к городу.) шесть ворот

и несколько сохранившихся еще с прежних времен базаров, где продаются

знаменитые кожаные изделия и со вкусом изготовленные деревянные седла, эмаль

на которых сделала бы честь любому европейскому мастеру. Во время моего

пребывания в городе Тимура на базарах, больших площадях и улицах была

постоянная давка, потому что все было запружено вернувшимися из похода

войс-ками. Обычное же число жителей составляет, вероятно, не более 15-20

тысяч, из них две трети - узбеки, треть - таджики. Эмир, главная резиденция

которого находится в Бухаре, имеет обык-новение каждое лето проводить здесь

два-три месяца, потому что Самарканд лежит более высоко и преимущества в

климате очевидны. В отличие от Бухары, где стояла гнетущая жара, в

Самарканде оказалось очень приятно, только вода, которую мне расхваливали

как аби-хайят (амброзию), была чрезвычайно плоха. Очень красив Дехбид

("Десять ив"), место паломничества и одновременно отдыха, расположенный в

часе езды от Самар-канда по другую сторону Зеравшана; там живут потомки

Махдум-А'азама, умершего в 949 (1542) году и здесь же похоронен-ного. У них

есть свой ханака (монастырь), и они очень госте-приимно принимают

паломников. Хотя Дехбид и расположен еще несколько выше Самарканда, все-таки

поразительно, что я увидел здесь в середине августа в тени большой аллеи,

которую велел в 1632 году посадить диванбеги^103 Наср в честь

вышеупо-мянутого святого, тутовые ягоды, которые даже в полдень были

прохладными. По дороге в Дехбид мне показали место, где был знаменитый

Баги-Чинаран (Тополевый^104 сад), по развалинам можно определить, где стоял

дворец, а деревьев совсем не видно.

Хотя мы и не можем согласиться с жителями Средней Азии, *[165] *которые

все еще пользуются выражением "райский Самарканд" в применении к нынешним

развалинам, все же нельзя не при-знать, что древняя столица Средней Азии по

своему положению и благодаря окружающей ее роскошной растительности - самый

прекрасный город в Туркестане. Уроженцы Коканда и Намангана ставят, правда,

свои города выше, но прежде чем отдать им пальму первенства, хотелось бы

увидеть их своими гла-зами.

Пробыв в Самарканде восемь дней, я твердо решил возвра-титься на запад

ранее упомянутым путем. Хаджи Билалу, правда, хотелось взять меня с собою в

Аксу; он обещал отправить меня либо через Яркенд, Тибет и Кашмир в Мекку,

либо, если улыбнется счастье, через Комул в Биджинг (Пекин), но Хаджи Салих

отговаривал меня, ссылаясь на чересчур дальнее расстоя-ние и на слишком

маленький капитал, имевшийся в моем распоряжении. "Ты, может быть, и дойдешь

до Аксу, пожалуй и до Комула, - говорил он, - потому что там есть мусульмане

и братья, готовые воздать тебе должные почести как дервишу из Рума, но

дальше все наводнено одними черными неверными; они если и не помешают тебе

идти, то и не дадут ничего. Идя через Тибет, ты, может быть, и найдешь

попутчиков из Кашгара и Яркенда, но я не могу взять на себя ответственность