двор, взял своего осла, повел его по лестницам и по коврам прямо в комнату и
под громкий смех моих коллег представил его таможеннику. Затем я раскрыл
свою сумку и показал лохмотья и старые книги, приобретенные в Хиве.
Разочарованный бухарец удивленно по-смотрел кругом и спросил, неужели у меня
действительно нет ничего другого. Тогда Хаджи Салих сообщил ему нужные
сведе-ния о моем звании, характере и целях путешествия; тот все тщательно
записал и, взглянув на меня, многозначительно пока-чал головой. После того
как сборщик пошлин осмотрел багаж, к своим обязанностям приступил ваканювис,
т.е. "записываю-щий события". Сначала он записал подробные данные о каждом
путешественнике, а затем новости, которые они могли сообщить. Как смешны
были подробные расспросы о Хиве, стране, родст-венной по языку,
происхождению и религии, стране, которая на протяжении столетий была близким
соседом Бухары, причем их столицы находились лишь в нескольких днях езды
друг от друга!
Все оказалось в порядке, некоторые разногласия возникли только по
поводу нашего первого жилья в столице. Сборщик пошлин предложил таможню,
потому что надеялся там еще что-нибудь выведать у нас, а также подвергнуть
меня более подробному допросу. Но Хаджи Салих (он теперь встал во главе
каравана, так как пользовался большим влиянием в Бухаре) настоял на том,
чтобы остановиться в текке^78 . Тотчас же покинув Хакемир, мы проехали всего
с полчаса по местности, изобилую-щей садами и пашнями, как уже показался
город Бухара Шериф (Благородная Бухара), как ее называют жители Средней
Азии, со своими неуклюжими башнями, которые все без исключения были увенчаны
гнездами аистов. (В Хиве множество соловьев, но нет аистов, в Бухаре же,
наоборот, нет ни одной башни или другого высокого здания, где бы эти птицы
не выставили своих одноногих часовых. Поэтому хивинец смеется над бухарцем,
говоря: "Твое соловьиное пение - это стук клювов аистов по крыше".)
*[136] *Примерно за полтора часа до въезда в город мы перебрались через
текущий на юг Зеравшан, который и верблюды и лошади смогли перейти вброд,
хотя течение довольно быстрое. На той стороне еще виднелись опоры когда-то
высокого и прекрасно построенного моста, совсем рядом с мостом грудились
развали-ны дворца, также сооруженного из камня. И то и другое, как мне
сказали, - творения знаменитого Абдулла-хана Шейбани^79 . В общем же в
ближайших окрестностях столицы Средней Азии сохранилось немного остатков ее
прежнего величия.
*XI*
*Бухара. - Прием в текке, центре ислама. - Рахмет-Бий. - Базар. - Баха
ад-Дин, великий святой Туркестана. - Против автора вы-сланы шпионы. - Судьба
путешественников, недавно побывав-ших в Бухаре. - Книжный базар. - Червь
(ришта). - Снабжение города водой. - Бывшие и нынешние эмиры. - Гарем,
правитель-ство, семья правящего эмира. - Торговля рабами. - Отъезд из Бухары
и посещение гроба Баха ад-Дина.*
Наша дорога вела к расположенным в восточной части города воротам
Дарваза-Имам, но мы вошли не через них, потому что тогда к нашему текке,
находящемуся севернее, мы могли бы попасть только через толчею базара.
Поэтому мы объехали городскую стену, в которой во многих местах были большие
трещины, и войдя через ворота Дарваза-Мазар, прибыли 12 июля в обсаженный
красивыми деревьями просторный текке, образую-щий правильный квадрат с 48
кельями на первом этаже. Его нынешний глава (хальфа) - внук известного своей
святостью хальфы Хусейна, имя которого и носит текке. О большом почете, все
еще оказываемом этому семейству, говорит уже то, что упомянутый внук был
имамом и хатибом, т.е. придворным священником эмира. Я немало гордился этим
официальным постом нашего хозяина.
Хаджи Салих, который был мюридом (учеником) названного святого и
поэтому считался членом семьи, сразу же представил меня и наиболее
благородных хаджи из нашего общества. Насто-ятель, человек с приятной
внешностью и прекрасными манерами, которому очень шли белоснежный тюрбан и
шелковые летние одежды, принял меня сердечно, и, когда я в течение получаса
в изысканных выражениях побеседовал с ним, он был вне себя от радости и
сожалел только, что бадевлета (Его Величества эмира) (Бадевлет -
"благоденствующий", "блаженный".) сейчас нет в Бухаре, а то бы он представил
меня ему.
Он велел отвести мне отдельную келью в почетном месте, т.е.* [137]
*вблизи мечети; с одной стороны у меня был соседом высокоуче-ный мулла, а с
другой - Хаджи Салих. Этот двор был полон знаменитостями, и я нечаянно
очутился в самом гнезде исламско-го фанатизма в Бухаре; само мое
местопребывание, если я осво-юсь в этом кругу, могло бы быть для меня
наиболее надежной гарантией против всяких подозрений мирских властей.
Rapporteur сообщил о моем приезде. Первый офицер эмира, Рахмет-Бий,
правивший в Бухаре, пока его господин был в походе в Коканде, еще в тот же
день велел разузнать обо мне у хаджи, (Чрезвычайно интересен рассказ о
состоявшейся позднее встрече Рахмета Бия, получившего тогда уже повышение и
ставшего инаком^80 , с русским чиновни-ком господином фон Ланкенау, членом
комиссии, которая должна была заклю-чить мирный договор с Рахметом как
полномочным представителем эмира. Господин фон Ланкенау поместил об этой
встрече в июне 1872 г. во французской газете очаровательный, но незаслуженно
лестный для меня фельетон, из которого я здесь хочу привести соответствующий
отрывок.
"Во всем ханстве, - говорит господин фон Ланкенау, - он (Рахмет) был
единственным, кого отважный Вамбери не обманул своим переодеванием. Этот
путешественник говорит, что, когда он представился Рахмету, управлявшему
тогда в отсутствие эмира всей Бухарой, он не без робости и дрожи смотрел в
глаза проницательного наместника, сознавая, что его тайна была угадана
последним или близка к разгадке.
Когда мы однажды позже спросили Рахмета-инака, не помнит ли он святого
пилигрима-хаджи, хромого, с очень смуглым лицом, который лет пять назад был
в Бухаре и Самарканде, он ответил, улыбаясь: 'Хотя каждый год в эти святые
места приходит много паломников, я все-таки догадываюсь, кого вы имеете в
виду. Этот паломник был очень ученый хаджи, гораздо более ученый, чем все
другие бухарские мудрецы".
Мы сказали ему, что это был европеец, и показали книгу Вамбери, из
которой перевели место, где знаменитый путешественник говорит о самом
Рахмете.
'Да, я это знал, - ответил Рахмет,-но я знал также, что это не вредный
человек, и не хотел погубить такого ученого мужа. Муллы ведь сами были
виноваты, что не угадали, кто находится среди них".) но в текке эмир не мог
приказывать, так что на расспросы никто не обратил внимания и мне ничего об
этом не было сказано.
Мои добрые друзья сказали всем: "Хаджи Решид не только добрый
мусульманин, но и ученый мулла, и всякое подозрение против него - это
смертный грех". А мне между тем дружески посоветовали, что мне следует
делать, и только благодаря наставлениям и благородной дружбе своих товарищей
в Бухаре со мной не случилось несчастья, так как, не говоря уже о печаль-ном
