и, пока они будут осторожно выезжать на дорогу, мы, может быть, успеем снова

доехать до Тюнюклю и с наполненными водой мехами совер-шить бросок в

песчаную пустыню Халата, где у нас еще оста-валась возможность спастись.

После чудовищного напряжения наши животные пришли в Тюнюклю совершенно

обессиленные. Было необходимо дать им немного попастись и отдохнуть, иначе

они не смогли бы совершить первый переход в песках. В вели-чайшей тревоге мы

провели там около трех часов, наполняя мехи и готовясь к страшному пути.

Хивинский торговец одеждой, уже однажды ограбленный туркменами,

уговорил нескольких хаджи, у которых были пол-ные мешки, но не было

мужества, спрятаться с ним в прибрежных кустах, но не идти с керванбаши в

дни саратана^75 в пустыню, где им угрожала смерть от жажды или от теббада

(горячего восточ-ного ветра). Он описывал опасности так живо, что многие

отделились от нас; к тому же на реке как раз появилась порожняя лодка, и,

так как лодочники, приблизясь к берегу, предложили перевезти нас в Хезаресп,

все начали колебаться. Вскоре нас осталось только 14 человек, не

отступившихся от плана керван-баши. Это был один из самых критических

моментов моего путешествия. Возвращение в Хиву, подумал я, могло бы

опроки-нуть все мои планы. Опасность для жизни угрожала мне по-всюду; итак,

вперед, лучше погибнуть от ярости стихий, чем от пыток тиранов! Я остался с

керванбаши, вместе с Хаджи Салихом и Хаджи Билалом. Сцена расставания с

товарищами по столь долгому путешествию была мучительной; лодочники хоте-ли

уже было оттолкнуться от берега, как находившиеся в лодке пассажиры

предложили фал (гадание, предсказание. - Пер.)( Гадание заключается в том,

что наугад открывают Коран или другую священную книгу и находят на открытой

странице соответствующее своим желаниям место; либо, как это принято в

Средней Азии, раздают 30 камешков, и каждый должен столько раз

продекламировать три последние суры Корана, сколько он получил камней).

Камни были розданы, и едва Хаджи Салих, бросив взгляд знатока, предсказал

удачу, как почти все хаджи покинули судно *[130]* и присоединились к нам.

Так как все было уже готово, мы, чтобы избежать дальнейших колебаний, быстро

собрались в путь. Солнце еще не зашло, как мы уже ехали в сторону Халаты,

оставив в стороне развалины Тюнюклю.

Легко можно представить себе, каково было на душе у меня и у всех моих

спутников, однажды уже испытавших все ужасы пустыни. Мы отправились из

Гёмюштепе в Хиву в мае, теперь был июль, там у нас была дождевая вода, а

здесь не было даже горького источника. С тоской мы устремляли свои взгляды

на все более и более удаляющийся справа от нас Оксус, который в последних

лучах заходящего солнца казался еще прекраснее. Даже верблюды, которых мы

вдоволь напоили перед отъездом, долго устремляли свои выразительные глаза в

ту сторону.

На небе уже показались звезды, когда мы достигли песчаной пустыни,

соблюдая на марше строжайшую тишину, чтобы нас не услышали туркмены,

которые, вероятно, были близко, но не могли видеть нас в темноте ночи (луна

взошла позже). Мягкая почва приглушала шаги животных; мы боялись только,

чтобы нашим ослам, голос которых был бы далеко слышен в ночной тишине, не

вздумалось зареветь. И я от души смеялся над нашими мерами предосторожности,

когда животное собиралось начать свою увертюру. К полуночи мы достигли

местности, где всем пришлось спешиться, потому что ослы и верблюды

погру-жались по колено в мягкий песок, который к тому же образовы-вал

непрерывную цепь холмов. В прохладе ночи я мог еще выдержать непрерывное

передвижение по песку, но к утру по-чувствовал, что моя рука, державшая

палку, на которую я опирался, начала опухать. Поэтому я погрузил свой багаж

на осла, а сам сел на верблюда, который был в песках больше в своей стихии,

нежели я со своей хромой ногой.

Место нашей утренней стоянки 5 июля носило очарователь-ное название

Адамкирилган ("Место, где гибнут люди"), и достаточно было только бросить

взгляд на горизонт, чтобы убедиться в его правильности. Представь себе,

дорогой читатель, необозримое море песка, которое образует то высокие

песчаные волны, подобно исхлестанному штормом морю, то мелкую зыбь, похожую

на зеркало тихого озера, колеблемое зефиром. Ни одной птицы в воздухе, ни

червяка, ни жука на земле; только следы угасшей жизни, кости погибших здесь

людей и животных, которые каждый путник собирает в кучки, чтобы они служили

указателем дороги. Едва ли нужно упоминать, что мы были в полной

безопасности от туркмен. Нет ни одной лошади на свете, которая могла бы

здесь совершить хотя бы один переход.

Не воспрепятствуют ли стихии нашему дальнейшему продвижению - эта мысль

не давала нам покоя, она поколебала даже восточное безразличие,

свидетельством чему был мрачный вид моих спутников во время всего нашего

пути по пустыне Халата. По словам нашего керванбаши, весь путь от Тюнюклю до

Бухары мы должны были совершить за шесть дней, первую *[131]* половину его -

в песках, другую - по твердой равнине, кое-где поросшей травой и в

определенное время года посещаемой пастухами. Поэтому по испробованному уже

нами ранее методу подсчета содержимого наших мехов нам пришлось бы опасаться

нехватки воды всего лишь на день-полтора. Однако я уже в первые дни заметил,

что расход воды из Оксуса противоречил нашим подсчетам, что, несмотря на всю

нашу экономию, драго-ценная жидкость постоянно убывала, и объяснял это

отчасти зноем, отчасти ее испарением. Это открытие побудило меня вдвое

бдительнее оберегать свой мех, постепенно и все остальные последовали моему

примеру, и странно было видеть людей, спящих в обнимку со своим мехом.

Несмотря на палящий зной, мы ежедневно должны были совершать

пяти-шестичасовые переходы, ибо чем скорее мы выбрались бы из песков, тем

меньше нам угрожал бы опасный ветер теббад, (Теббад - персидское слово и

означает "ветер, вызывающий лихорадку".) который на твердой равнине может

вызвать только приступ лихорадки, а в песках в одно мгновение может засыпать

все и всех. Бедные верблюды были поэтому предельно утомлены. Они вступили в

пустыню, устав от ночного путешест-вия, и неудивительно, что из-за мук в

песках и зноя некоторые из них заболели, а двое пали уже на месте

сегодняшней стоянки (6 июля), носящем название Шоркутук, что означает

"Соленый источник"^76 . Должно быть, здесь существует источник, где поили

животных, однако бури совсем замели его, и пришлось бы потратить по крайней

мере целый день, чтобы до него доко-паться.

Впрочем, гнетущая жара последних трех дней и без теббада лишила нас

сил, и двое из наших более бедных спутников, вынужденных идти пешком рядом

со своими слабыми живот-ными и истративших всю свою воду, заболели так

сильно, что нам пришлось привязать их к верблюдам, потому что

самостоя-тельно они были неспособны ни сидеть, ни тем более ехать верхом. Мы

прикрыли их сверху, и, пока они были в силах говорить, они беспрестанно

повторяли: "Воды, воды!" К сожале-нию, даже их лучшие друзья отказывали им в

животворной влаге, и, когда мы на третий день (7 июля) достигли

Медемин-Булага, одного из них смерть избавила от страшных мук жажды. Это был

один из трех братьев, которые в Мекке потеряли отца. Я присутствовал при