А Борода куда смотрел? Это ж его хлеб! Черт. Мы же решили до последнего момента не посвящать! Мы решили…

Ищи теперь, свищи «липового» мента» с «липовым» комитетчиком!

– А этот… милиционер? Виноградов? – Крамской спрашивал, не надеясь на ответ, только чтобы затянуть разговор, – краем глаза он видел, как шеф службы безопасности судорожно перебирает клавиши радиотелефона. – Он-то – настоящий!

– Настоя-щий! Только вот… Впрочем, разбирайтесь сами.

Бизнесмен уже понял, что капитана использовали в роли средней – между карточным болваном и громоотводом. Но продолжал задавать вопросы:

– Так «жучка» в кабинете тогда, в самом деле, не он установил?

– Разумеется, – ответил человек, известный в определенных кругах под кличкой Пинкертон. И с гордостью хорошо выполнившего свою работу профессионала пояснил: – Мы пока с вами в холл вышли – ассистент его и сунул. Дело техники!

– А в дипломат кто лазал? В поезде?

– Да никто! Вы же мне на слово поверили насчет экспертизы… Да, кстати! Вы сейчас пытаетесь засечь мой номер… Зря! Зря, батенька – я ведь об этом раньше вас побеспокоился, так что не забивайте себе голову.

Крамской увидел, как сидящий рядом с ним бородач беззвучно выругался.

– А почему ты все-таки позвонил? Покрасоваться захотелось?

– Как не стыдно! Разве ж я такой? – голос Беляева-Пинкертона звучал укоризненно. – Просто даю вам возможность чуть успокоиться, не наделать глупостей… Давайте расстанемся как интеллигентные люди, а?

– Сволочь ты… ладно! Значит, вы ему отдали документы, кассету…

– Бизнес! На что б я жил, если бы не было таких, как вы?

– Сколько тебе заплатили? – спрашивать дальше смысла не было, но Крамской почему-то оттягивал окончание разговора…

– А что? A-а! Перекупить хочешь?

– Допустим.

– Извини! Честь дороже… Ну – бывай! Надеюсь, не встретимся.

Бизнесмен положил рассыпавшуюся короткими гудками трубку:

– Да-а… Дела!

Ситуация, в общем, была ясна. Только что он собственными руками на глазах у целой кучи официальных лиц и, можно сказать, широких масс общественности строго в соответствии с законом оформил сделку – пусть несколько неожиданную для всех, но… не более того. Попытаться поднять шум? Устроить скандал? А с чем? С сомнительными ксерокопиями несуществующих документов? Да еще таких, которые его же самого вываляют в дерьме? Смешно…

Выглядеть дураком не хотелось.

А здорово негодяи разыграли шоу с арестом Демидова!

Талант.

– Что делать будем?

Бородач хмуро пожал плечами:

– Не знаю… Как прикажете.

Крамской на мгновение прикрыл глаза. Выдохнул, встряхнулся:

– Так!

Приняв решение, он показал на вываленный на стол «реквизит»:

– Это все собери. На память! Далее. Займись прессой – заткни им пасть, наплети какой-нибудь ерунды… Да хоть денег дай! Пять минут – потом возвращайся – домой поедем. Понял?

– Будет сделано, – бородач кивнул. Выходя, обернулся: – Это правильно, босс. Жизнь не кончается, будет возможность рассчитаться. Я найду этого… Из-под земли достану! А что касается Демидова…

– Иди, бли-ин! Иди… – Крамской с трудом удержался, чтобы не швырнуть об стену еще что-нибудь тяжелое.

Здесь было еще холоднее, чем внизу, на улицах. Ветер с воем гнал по металлической кровле широкие полосы снега, то собирая его в сугробы, то скидывая на головы редких прохожих.

На человеке, примостившемся у крохотного чердачного окошка, было надето много: теплое белье, тельняшка, легкий джемпер, свитер водолазного образца, ветровка… Засаленный ватный костюм дополняли солдатская ушанка и высокие меховые сапоги, рассчитаннае на тройной носок. Но все это не давало достаточной защиты от мороза.

Человека не беспокоило собственное здоровье – он тревожился, что переохлаждение может повлиять на качество порученной ему работы. Он был очень добросовестным исполнителем.

Согнав примерзшую на реснице слезинку, человек вновь приник к винтовочному прицелу. Мощная оптика позволяла рассматривать в мельчайших деталях великолепную отделку анфилады, соединяющей Ореховый зал с тем кабинетом, куда только что вернулся бородач. Но снайпера не интересовали гобелены и позолоченная лепка. Он ждал…

Вот открылась дверь милицейского пикета, и Крамской – человек знал его по фотографии – двинулся стремительной походкой, не оборачиваясь на спешащего за ним начальника службы безопасности. Первый зал, второй… Если налево – служебный выход. Прямо – туда, где ждут не дождутся жадные до сенсаций корреспонденты…

Крамской повернул налево, и человек с облегчением оторвался от окуляра. «Заказ» был сделан четко – стрелять только в случае попытки объекта все-таки обратиться к прессе.

Исполнитель не любил бессмысленных убийств. И был рад, что бизнесмен принял правильное решение. Решение, которое спасло ему жизнь.

– Я рад, что обошлось без скандала, – не поворачивая головы, сказал демидовский референт. Дорога была скользкой, и управлять машиной надлежало очень внимательно. – И без крови…

– Мы старались, – скромно кивнул расположившийся родом Пинкертон. В велюровом салоне «бьюика» он чувствовал себя вполне уютно.

– Хорошая работа, – констатировал референт. – И деньги хорошие.

– По труду и честь, – констатировал собеседник.

– Дальше дружить будем?

– Звони… – Пинкертон неопределенно пожал плечами.

Они были знакомы давно, еще с юрфака. Оба любили власть и деньги, друг друга – терпели, а остальное человечество – ненавидели и презирали.

– Вот блин! – не удержался референт: у обочины давал отмашку жезлом высокий худой гаишник. Рядом с ним пританцовывали на морозе двое сержантов в бронежилетах – короткие автоматы рыскали по сторонам грубо и нетерпеливо. Чуть поодаль с кем-то разговаривал по рации капитан – очевидно, их начальник.

Пока водитель предъявлял документы, пассажир изучал этого милицейского офицера через отпотевшее стекло, с трудом подавляя узкую злую усмешку.

– У меня все в порядке? – поинтересовался тем временем референт, получая назад техпаспорт и водительское удостоверение.

– Проезжайте!

– Что-то случилось? Ловите кого-нибудь?

– Обычный рейд… Сами знаете – бандитов развелось! Проезжайте! – гаишник был явно не в духе, но тем не менее водитель не преминул улыбнуться и пожелать:

– Удачи вам, ребята! – и, обдав снегом еле успевшего убрать рацию Виноградова, машина тронулась дальше…

Комар был весенний, невыспавшийся, поэтому умер легко.

– Готов! – поздравил себя Виноградов, счищая с ладони измятые останки. – Сволочь…

– Сейчас, товарищ капитан! Уже едем… – сытое журчание бензобака сменилось металлическим стуком, что-то всхлипнуло и заскрежетало, выпустив в кабину последнюю порцию вонючей этилированной гадости.

Клонило в сон.

– Попить не желаете? Фанты? – водитель резво вскарабкался на высокое сиденье «уазика»: левая рука его еще захлопывала дверь, а правая уже ласкала рычаг. – Можно заехать…

– Хватит, наездились. Времени пятый час… Давай на Московский, потом Советская. И на базу!

– Понял. Сделаем! – лихо вывернув с заправки, сержант прибавил газу, и ревущая машина из последних старческих сил заторопилась по пустынному шоссе в сторону города.

– Не курите? – водитель беззастенчиво подлизывался, чувствуя вину и пытаясь прощупать, ограничится ли дело отгремевшими матюгами или капитан все-таки заложит батальонному начальству… Оно, конечно, того стоило, но Виноградов и средь бела дня особой мстительностью не отличался, был скорее отходчив, чем принципиален, а уж под конец бессонной ночи, когда все душевные порывы вянут, морщатся и хочется только закрыть глаза на минутку, чтобы…