-- В этом чары все мои!
Как богиня, я, конечно,
Недоступна для любви!
-- Но видь это казнь Тантала
Для поклонников твоих!
-- Но я требую так мало:
Вью веревочки из них!
XXXV
-- О, ты гений! -- И две феи
Обнялись еще нежней.
Поцелуй поймав Цирцеи,
Сафочка ласкалась к ней.
Что милей подобной группы?
Граций двух влюбленный вид!
Женщин нежности, хоть глупы,
Возбуждают аппетит.
Но довольно. Вас растрогав,
Я молчу... Вошел лакей.
-- Дмитрий Павлович Сварогов! -
Он сказал, вспугнув двух фей.
-- А, проси! Цирцея встала,
Оправляя туалет.
-- Как? И он? - Софи вскричала.
Феи жест ответил: "Нет!"
XXXVI
-- Дмитрий Павлович! Я рада,
Кто бы, право, ждать вас мог?
Избегать меня не надо!
-- Я всегда у ваших ног! --
На улыбки отвечая,
Жал Сварогов ручки дам.
-- Не хотите ль чашку чая?
-- С зельем? Нет! -- Не стыдно ль вам?..
-- Но, прекрасная Цирцея,
Я серьезно к вам пришел
Нынче в роли Одиссея.
О, тягчайшее из зол!
Возвратите, злая Пери,
Здравый смысл друзьям моим!
Встретил их у вашей двери...
Что вы причинили им?
-- Что ж они? -- Да все в обиде.
В ccopе все, рычат, как зверь,
И как будто даже в виде
Не своем они теперь!
-- Как? четвероногих поза?
-- Сафочка, да не шути!
Страшная метаморфоза!
Превращаете! -- Почти.
-- Превращу и вас, хотите,
Леопардом вас создав?
-- Не могу быть в вашей свите
И овечкою, как граф!
Благосклонен рок счастливый,
Застрахован я от чар.
-- В самом деле, лишь одни вы
Непокорны... где мой дар?
XXXVIII
Многохитростного мужа,
Одиссея узнаю!
Пейте ж чай свой, или хуже
Власть узнаете мою! --
И Цирцея, стройно-гибкий
Наклонив к нему свой стан,
С очарованной улыбкой
Подала ему стакан.
-- Сафочка, налей сиропа!
Одиссей, женаты вы?
Ведь у вас есть Пенелопа?
-- И вернейшая, увы!
Кстати, мой визит прощальный:
Я в Итаку еду, -- в Крым!
-- Как? Зимою? В путь столь дальний!
От театров? Нелюдим!
XXXIX
Но Сварогова от козней
Двух богинь спасти пора.
И к тому же вечер поздний,
А глава и так пестра.
Редки прелести Цирцеи,
Слава Сафочке живой!
Пусть прекрасны обе феи,
Сафо я сравню ль с софой?
Лучше дома, в сени граций,
На софе писать строфу,
В хоре рифм, аллитераций
Сафо бросить на софу...
Вы, быть может, из педантов, --
Но хочу вас остеречь
От богинь, от их талантов,
Их улыбок, уст и плеч!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПИСЬМО
Общество -- это подражание.
Тард.
En toute chose la lutte, c'est la vie: en religion, en politique, en litterature, en amour.
M-me E. de Gir.
I
Прошлого воспоминанья,
Милый, но ненужный хлам!
Вас в камин без состраданья
Все же бросить жалко нам...
Возвратясь под кров домашний,
Где храпел один Мамут, --
Утомлен какой-то шашней, --
Сел Сварогов кончить труд.
После глупой передряги
Порешивши свой отъезд,
Письма, счеты и бумаги
Он достал из разных мест.
Кучи старых дум, тетрадок,
На распутье двух дорог,
Так приводим мы в порядок,
Жизни подводя итог.
II
С тюбетейкою узорной
По-домашнему надел
Дмитрий архалук свой черный
И взялся за кипу дел.
Вдруг в портьере, как статуя,
Встал Мамут. -- Мы едем! -- В Крым!
И Мамут запел, танцуя:
-- Кьятыбим бен кьятыбим!* --
Счастье было в черной роже,
Счастье видеть свой аул,
Горы, близких... Дмитрий тоже
Улыбнулся и вздохнул.
-- Уложись! Да вот возьми-ка
Для Айше колечко здесь!
И Мамут, волнуясь, дико,
Убежал, сияя весь.
_______________
*) Татарская песня.
III
"Надоели мне без меры, -
Дмитрий думал, сев один, -
Петербургской атмосферы
Слякоть, пошлость, вечный сплин.
Мне претят мужей ученых
Тяжкий суверенитет,
И мораль старух салонных,
И салонный этикет.
Журналистов дух партийный,
Редакционные кружки
Веют скукою стихийной,
Полны тягостной тоски.
От дуэлей командоров,
От пленительных Цирцей,
От любви и прочих вздоров
Убежать скорей, скорей!
IV
Точно глупым маскарадом
Я повсюду окружен.
Вот со змеем-ретроградом
Либеральный наш дракон.
Всюду маски убеждений
И личин фальшивый ряд...
Длинноухих привидений
Надоевший маскарад!
Скачет, дразнит языками
Фантастический народ,
И с китайскими тенями
Я сражался целый год!
Все пестро, разнообразно,
Тени мечутся гурьбой,
Но задуй огонь, -- и праздно
Холст пустеет пред тобой!
V
Дмитрий встал... Вдоль кабинета
Он прошел, в дверь заглянул...
Зала сумраком одета,
Золотой мерцал в ней стул.
Словно тьмою удрученный,
Освещал едва камин
Люстру, край позолоченный
Старых Клевера картин.
Как пустынные зеркала,
И душа была пуста.
В ней, светясь, едва блистала
Отраженная мечта.
Вдруг огонь в камине с треском
Вспыхнул ярко, светлый дух,
И угас с прощальным блеском,
Задрожал, исчез, потух.
VI
И предчувствием туманным
Сжалось сердце... Молчалив,
Дмитрий в настроенье странном
Сел, портьеру опустив.
Но стряхнув свой сон суровый,
Дмитрий быстро написал,
Пробегая лист почтовый:
"Мой любезный генерал!
Наконец собрался с силой
Наградить тебя письмом.
Я был занят, -- как ты, милый,
В виноградники своем.
У тебя течет из пресса
Превосходное вино,
А мое занятье -- пресса...
Благодарно ли оно?
VII
Помню, как в прелестной вилле
Мы шампанское твое
На балконе вместе пили, --
"Demi-sec" и "double vieux".
Я же что, мой друг бесценный,
Выжму здесь из дураков,
Коих много во вселенной?
Ах! Сок глупости таков,
Что пригоден он едва ли
И для уксуса!.. Стоят
