– Надеюсь, он не заставит вас промерять все лужи вашего царства. – Я хмуро вгрызалась в ноготь большого пальца.

– А ваша сестра действительно выходит замуж за знаменитого Джекса Джексона?

– Сводная сестра, – машинально поправила я. – Это она так говорит. Не могу утверждать наверняка.

Джордж глянул на меня.

– Так вы будете подружкой невесты?

– Слава богу, нет. Я не вписываюсь в антураж Саффрон. Она крутится в обществе, всегда на виду, а я инженер, сами понимаете, много ли у нас общего!

– Даже предположить не смог бы, что вы сестры. Вы совсем не похожи.

– Знаю, я не красавица. Но и не уродина. Заурядная. Отец постоянно так отзывался обо мне прилюдно. Саффрон досталась красота, мне – мозги.

– Но все-таки она звонит именно вам со своим горем.

– Просто у нее нет матери. Тиффани сбежала с тренером по фитнесу, когда Саффрон еще и года не было, и через пару лет умерла. Я всегда жалела сестру. В детстве она была очень симпатичной, отец души в ней не чаял, но всерьез заниматься ее воспитанием было некому.

– То есть вы старшая сестра?

– Верно. Мне было семь лет, когда отец решил, что топ-модель более соответствует его имиджу, нежели моя мать. Мама не желала разводиться, но, когда Тиффани забеременела, папа настоял. В те времена его компания не так процветала, как теперь, поэтому нам перепало довольно скромное содержание, мы отнюдь не роскошествовали.

Жили на окраине, и я ходила в обычную местную школу.

Весело было. – Я отбросила неприятные воспоминания о том, как плакала мама по ночам, думая, что я не слышу. Ей-то было вовсе не весело. – Летом две недели я была обязана проводить с отцом, он тогда уже слыл сверхбогатым и продолжал богатеть. Я словно ныряла в иной мир. Мама умерла, когда мне было пятнадцать.

– Простите. – На лице Джорджа не осталось и тени улыбки. – Вы, должно быть, хлебнули лиха.

– Не то слово. – Я сжала губы в ниточку. О тех временах даже думать ужасно. Я словно вновь переживала то горестное отчаяние одиночества.

Маме было всего тридцать девять, когда она замертво свалилась перед раковиной. Врачи сказали: эмболия, она, должно быть, сразу потеряла сознание. Я была в школе, и обнаружила ее соседка. Когда я пришла домой, маму уже увезли.

Я с трудом сглотнула, вспоминая, как растерянно стояла посреди кухни, не в силах осмыслить произошедшее. Только что мать была здесь, и вот ее уже нет. Просто взяла и исчезла.

Даже будь я рядом, ничем не смогла бы ей помочь. Все так говорили. В глубине души я корила себя. Ведь я должна была сказать ей «до свидания» и заверить, что очень люблю ее, а не жевать на ходу, убегая к автобусу. Жаль, но я никак не могла вспомнить, что именно сказала ей напоследок. То был самый обычный, будничный день.

Как оказалось, совсем наоборот.

– Мой мир словно распался на части. – Я почти забыла, что разговариваю с Джорджем.

Чудесная беззаботная жизнь закончилась в тот момент, когда тромб отключил мозг мамы и без предупреждения вбросил меня в весьма ненадежный мир.

– Надо полагать, после этого вы пристроились к отцу?

– Если устроиться в школу-пансион означает «пристроиться к отцу», тогда да. На каникулах я виделась с Саффрон. Обе мы остались без матери, ей требовалось внимание и опека, так что мы много общались. Кстати, это Саффрон подрисовала ресницы над передними фарами Одри.

– То-то я удивлялся.

– Они ей так нравились, у меня рука не поднялась стереть ее мазню; пусть останется, ей идет. – Моя улыбка, верно, вышла несколько кривоватой. – Саффрон избалованная, но у нее доброе сердце, ей требуется лишь толика внимания. К несчастью, из-за этой свадьбы она стала истеричной. Надеюсь, лорд Уэллерби не слишком рассердится.

– Верно, вы еще незнакомы с Роули? – Я мотнула головой.

– Так вот, к вашему сведению, не о чем беспокоиться.

– Вам легко говорить, – напряглась я. – Это же не ваша сестра закатывает истерику перед многообещающим клиентом!

Мы напористо катили вверх по широкому проселку, обсаженному статными деревьями. Потом дорога взвилась серпантином вокруг холма, и я впервые узрела усадьбу Уэллерби.

Это был не дом, а феерия в камне в стиле размашистого барокко. Купольная крыша по центру, из-под нее в обе стороны два крыла. Сей памятник архитектуры венчал собой откос на дальнем берегу спокойного, как зеркало, озера.

Джордж подкатил к импозантному входу и лихо припарковался, проскрипев колесами по гравию. Дверь открыл некий субъект, похожий на мороженого судака; он явно обиделся на бодрое и бесцеремонное приветствие Джорджа, однако снизошел до нас:

– Лорд Уэллерби у себя в гостиной.

– Это Симмс. – Джордж поднимался впереди меня по широкой мраморной лестнице, минуя массивные живописные полотна: морские баталии и нимфы в куцых туниках. – Он служил дворецким у старого лорда Уэллерби, Роули унаследовал его вместе с домом и трепещет перед ним.

– Понимаю.

– Вы поладите с Симмсом. Он тоже всегда величает Роули лордом Уэллерби. Ему бы хотелось, чтобы тот весь день напролет охотился и под вечер являлся домой на портвейн и сигары.

– Странный образ жизни, не находите?

– Мне ли не знать. Приходя к Роули, всякий раз чувствую себя персонажем костюмированной пьесы. Того и гляди, выплывет из-за угла призрак вдовствующей герцогини и утащит под лестницу соблазнять служанок. – Он с улыбкой обернулся, и мне отчего-то стало не по себе.

– Здесь нет служанок. Солидная фирма быстро и надежно делает уборку раз в неделю.

– Какое разочарование для вас, – съязвила я, стараясь замаскировать сбои в дыхании: Джордж поднимался с завидной скоростью.

– Вовсе нет. Наоборот, интересно, кто попадется на мою удочку. Обожаю строптивых. – Он обернулся и в упор посмотрел на меня. – Мне нравится интрига. Нравятся классные девушки, которые не нуждаются в моих услугах, или я им, возможно, не нравлюсь. А я берусь флиртовать только ради изюминки.

Он шутит? Ничуть.

– Вот и прибыли. – Через минуту он распахнул передо мной дверь. – Фриз вам в помощь, – объявил он.

Я приветствовала лорда Уэллерби профессионально вышколенной улыбкой, но Саффрон лишила меня шанса протараторить заготовленное извинение. Она, спотыкаясь, ринулась мне наперерез и повалилась в мои объятия.

– О, Фриз! Так рада тебя видеть! Все так ужасно! Я обняла ее покрепче и в утешение похлопала по плечу, виновато глядя на неуверенно переминающегося лорда Уэллерби. Поняла, почему Джордж так веселился, когда я настойчиво рекомендовала ему величать хозяина лордом У. Лицо у него приятное, белое, значит, огнеопасное, как и у меня, солидная полнеющая фигура, он стеснительный и несколько мешковатый – полный контраст легковесному, уверенному Джорджу.

– Хватит, Саффрон. – Я была нарочито резка. – Прекрати выть и объясни, что ты здесь делаешь.

Моя сестрица из той отвратной породы женщин, которые умеют красиво плакать. Когда я отстранила ее от себя, слезинки алмазами вспыхивали в уголках ее изумительных зеленых глаз, нежные губы чуть подрагивали.

Роули переминался поодаль и явно надрывал себе сердце. Его радовало, что Саффрон наконец успокоилась, но он негодовал по поводу моего жестокого с ней обращения.

– Мне надо было повидаться с тобой, – икала Саффрон. – Папуля сейчас в Пекине, больше не с кем.

– В чем дело? – Вероятно, стряслось нечто серьезное. – Из-за Джекса?

– Нет. – Прелестное личико скуксилось, голова снова опустилась на мое плечо. – Из-за Баффи!

– Баффи? Какая еще Баффи?

– Моя подружка на свадьбе! Главная! Она испортила все-все!

И снова плач навзрыд. Роули беспомощно стиснул руки, мои нервы натянулись до предела.

– И что же натворила эта Баффи?

– Она выходит замуж!

Джордж ухмыльнулся. Ему, видите ли, весело! Я свирепо смотрела на него и считала в уме до десяти.

– Ну-ну, Саффрон, уверена, мы справимся с этим. Но не здесь. Сейчас пойдем в мой коттедж, заварю тебе чаю, и все уладится.