— Ага. Клев там будет такой, что клиент обо всем забудет, — подхватил шутку Григорий.

— А купаться там можно? — игриво поинтересовалась Эльвира, посматривая на Григория не в меру накрашенными глазами.

— А как же! Первым делом мы поставим палатки и разведем костер, а потом уж и окунемся.

— Мы как раз купальники захватили, — уточнила Эльвира, взбудораженная ночным приключением.

— А вот это уже лишнее, — на полном серьезе отозвался Григорий, повернувшись к Эльвире. — Купаться надо голыми, иначе налимов распугаем.

— Как это? — удивилась она.

— Налим же видит в темноте. Если купальник яркий, он спрячется, и никакими приманками его не достать.

— А у меня как раз черный купальник.

— Да? Это еще хуже.

— Почему?

— От черного налим впадает в депрессию и тогда уже…

Он не закончил, так как Ирина и Виктор, до сих пор сдерживавшие смех, не вытерпели и захохотали так, что распугали, наверное, все живое в лесу.

— Значит, разыграли меня? — ничуть не обиделась Эльвира. — Ладно. Мы тоже умеем.

— Элли, милая, не обращайте на меня внимания, — искренне умолял Григорий. — Я с детства этими налимами напуганный, а с инвалида какой спрос?

Эльвира, разомлевшая от такого ласкового обращения, лишь слабо махнула рукой.

Джип остановился в десяти метрах от берега. Даже в темноте можно было понять, что места здесь дикие и глухие, но необычайно красивые. Пока женщины любовались лунной дорожкой на ровной озерной глади, мужчины разгрузили багажник и начали устанавливать палатки.

— Вот в этой палатке есть москитная сетка, так что уступаем ее вам, леди, — сообщил Григорий, вбивая стальной колышек в землю.

— А как же вы? — сочувственно поинтересовалась Эльвира.

— А нас комары не едят. Мы с Витюхой так проспиртованы, что хоть в Кунсткамере нас показывай, не испортимся.

— Кончай, травить, Селиван! — прикрикнул на друга молчаливый Виктор. — Лучше костром займись.

— Эличка, не желаете пройтись со мной туда-сюда в поисках валежника? — пригласил Григорий стоявшую рядом Эльвиру.

— Охотно.

Они углубились в чащу, освещая путь мощным фонарем. Ирина подошла к Виктору, возившемуся со второй палаткой.

— Тебе помочь?

— Вот тут надо подержать. Ага. Слегка натяни. Так.

Он вбил колышек. Вскоре палатка стояла как вкопанная. Ирина помогла Виктору разобрать вещи: одеяла, спальные мешки, складную походную мебель, посуду. Послышался веселый смех Эльвиры. Парочка возвращалась с охапками сухих веток.

Через десять минут большой костер, потрескивая и выбрасывая искры, озарил своим желто-оранжевым пламенем всю округу. Женщины сидели на стульях возле походного стола, резали хлеб и колбасу, в то время как мужчины снимали с джипа дюралевую лодку и прочее рыболовное снаряжение.

— Ой, как я давно не плавала на лодке, — томно протянула Эльвира.

— Можно организовать, — живо отозвался Григорий. — Представьте: вода, луна и тишина…

— Здесь еще «волна» подойдет, — усмехнулся Виктор.

— Ага. А еще «полна» и «без сна», — вступила в игру Ирина.

— «Умна», «смешна» и «больна»! Кто больше? — крикнула Эльвира.

— Надеюсь, это вы не о себе? — поддел ее Григорий.

— Да ну вас! — сделала обиженное лицо Эльвира. — Испортили такую игру. Это же буриме.

— Бури… что? — не унимался Григорий.

— Мэ-э-э! — почти по-козьи промекала Эльвира.

— Бросьте препираться, садитесь за стол. Все готово, — пригласила Ирина.

Мужчины, потирая от возбуждения руки, неуклюже уселись на небольшие стулья. Григорий первым делом взялся за бутылку водки.

— Эх, холодная! К ней бы ухи горяченькой, — разливая водку по стаканам, сожалел он.

— Надеюсь, пару рыбешек поймаете, — скептически хмыкнула Эльвира, все еще не простившая ему «буриме».

— Обижаешь, — перешел на «ты» Григорий. — Мы давеча десять кило вытащили, верно, Витя?

— А какая здесь рыба-то водится? Кроме налимов, конечно? — улыбнулась Ирина.

— Окунь. Самая главная здесь царь-рыба. До двух килограммов экземпляры попадаются, — ответил Виктор, опередив очередной прикол Григория.

— О-о! — воскликнула продвинутая в рыболовном деле Эльвира. — Такие крупные? А давайте на пари: если поймаете такую рыбину, то мы с Ирой приглашаем вас на рыбный пирог.

— Это когда? Послезавтра утром мы отчаливаем в город, — напомнил Григорий о краткости бытия.

— Завтра вечером можно. Ты как, Ируня, согласна?

— Вполне. А если будет не два килограмма, а, к примеру, кило восемьсот, что тогда?

— Ну, эта погрешность роли не играет, правда, мальчики? — перешла на высокие обертоны захмелевшая Эльвира.

— Заметано. А нельзя поменять качество на количество? — нашелся предприимчивый Григорий.

— Это как?

— Вместо одной рыбины — две по килограмму, а?

— Мы подумаем, — надменно отозвалась Эльвира, царственно кивнув Ирине.

Веселье продолжалось долго. Эльвира, уставшая хохотать над байками и шутками Григория, вдруг встала и предложила прогуляться к озеру.

— Попробуем воду, можно ли купаться, — позвала она Ирину.

— Ни в коем случае, Элли! С тобой пойду я, — встал Григорий. — Если тебя потащит к себе домой налим, Ире не справиться.

Они в обнимку, поддерживая друг друга, направились к воде.

— А чай вскипел? — поинтересовалась Ирина.

— Давно. Тебе с сахаром или со сгущенкой? — быстро откликнулся Виктор.

— С сахаром.

Он в отличие от своего друга был почти трезвым, разве что его карие глаза, большие и глубокие в свете костра, так и лучились ласковой грустью. Ирина старалась избегать его говорящего взгляда.

— М-м, какой аромат! — от удовольствия она закрыла глаза, обнимая ладонями чашку с чаем.

— Я туда листьев брусники и земляники бросил.

— Чудо! А сам почему не пьешь?

— И себе налью. Ты не устала на этом стуле сидеть? Погоди, я устрою тебе кресло.

Он вытащил из палатки надувной матрас и спальник, соорудил из них удобное сиденье, пригласил Ирину:

— Прошу!

Она уселась, вытянув затекшие ноги, и зажмурилась, упоенная неожиданным комфортом, душевной свободой, беззаботностью.

— Витя, расскажи о себе, — попросила она.

— О себе? — машинально переспросил он, думая о чем-то совершенно другом.

— Как ты жил все эти годы? У тебя семья?

— Да. То есть… Вот об этом как раз говорить не хочется.

— Хорошо. Расскажи о своей работе.

— Сейчас дела пошли в гору, поперло, как говорится. Тьфу, чтоб не сглазить. У меня небольшой бизнес — окна, двери, входные группы. Недавно заключил контракт со строительной фирмой, солидный контракт, если сравнивать с предыдущей мелочовкой. Так что…

Он замолчал, помешивая догоравшие в костре головешки. Ирина смотрела на бывшего одноклассника и не узнавала в этом большом и сильном мужчине того мальчишку, с которым проучилась все десять лет, — застенчивого, вихрастого, незаметного. Она вообще никого не замечала, кроме своего Кузнецова. Ах, Миша, Мишенька! У нее вдруг потекли слезы.

— Ира, ты чего? — растерялся Виктор, заметив ее мокрые щеки.

Он достал из кармана платок, подошел, промокнул слезы, сел рядом на стул.

— Так. Детство вспомнила, наших ребят, — она подняла глаза, полные слез, на Виктора. — Мишу Кузнецова.

Они помолчали. Вдруг Виктор кашлянул и тихо заговорил:

— Мы с Гришкой были недавно у него, оградку подправили. Ее дождями подмыло — покосилась. Надо бы и памятник подновить, фундамент кое-где покрошился. Думаю, на той неделе приедем, сделаем. Отец-то у него умер, некому этим заниматься.

— Умер?

— Скоро год будет.

Они снова замолчали. Ирина теперь уже спокойно, с тихой печалью вспоминала день похорон Миши Кузнецова, ее первой школьной любви. Было это в конце лета, когда они догуливали каникулы перед одиннадцатым классом. Он утонул, купаясь с ребятами в самом глубоком месте озера, где, как говорили, были не то омуты, не то воронки. Искали его долго, почти двое суток. Мать с отцом поседели за эти сутки. Их отпаивали валерьянкой, кололи уколы. Единственный сын, краса и гордость школы, умный, талантливый, добрый. «Какая пара!» — восхищались учителя на школьных вечерах, глядя на них с Мишей. Ему прочили большое будущее, а ей — счастливую семейную жизнь.