— Теперь я понимаю, почему ты не смотрел на меня на дискотеке, когда я заявилась в шикарном платье.

— Не поэтому.

— А почему?

— Все-то тебе надо знать.

— Но ведь я женщина, поэтому любопытна, как все.

— Ты не как все.

— Ты не ответил на вопрос.

— Я понял, что с этого момента твоя красота стала видна всем, не только мне.

— Но ведь Хафиз тоже что-то во мне разглядел.

— Он видел только красивые черты. Не больше.

— А ты видишь больше?

— Да. Я это увидел еще в самолете.

— Когда я шлепнулась на тебя?

— Нет, раньше. Когда ты шла по проходу. Твое бледное лицо было прекрасно.

— Но мне было дурно. Я ничего не видела.

— Не имеет значения. Прости, но я, может, скажу слишком откровенно…

— Говори!

— Мужчина всегда представляет женщину, которая задела его душу, в постели. Ну, ты меня понимаешь?

— Да.

— А твои затуманенные глаза и приоткрытые губы, тени под глазами, дрожащие ресницы… Ты как будто…

— Не продолжай. Я поняла.

— Я обнаружил на другом конце острова дикий пляж. Там прозрачная вода и много ракушек. Пойдешь туда со мной?

— Пойду, — легко согласилась Ирина.

— В десять часов я буду ждать тебя возле того дерева. Видишь, со сломанной веткой?

— Вижу.

Они расстались, унося с собой вкус поцелуя, трепет прикосновения горячих тел и обещание встретиться вновь под покровом ночи, в романтической обстановке дикого пляжа.

Снег шел крупными, мохнатыми хлопьями. Окно, возле которого в задумчивости стояла Ирина, закрылось такой плотной белой завесой, что жизнь улицы едва просматривалась. Но она продолжалась, шла по давно очерченному кругу — независимая, равнодушная, чужая. Люди спешили по своим делам, транспорт, создавая пробки, характерные для такой погоды, медленно двигался, магазины то и дело открывали свои двери для суетливых в канун праздника покупателей. Знакомая мелодия вывела Ирину из оцепенения. Звонила Алена:

— Мам, ну ты когда приедешь?

Уже все давно нарядили елки, а у нас не чувствуется никакого праздника.

— Через час, максимум полтора, я буду дома. Потерпи, доча! А папа звонил?

— Да. Он предлагает пойти в кафе или в ночной клуб. Первого или второго января.

— Вдвоем?

— Н-нет…

— С Линой?

— Угу.

— Ты пойдешь?

— Не знаю. Наверное. Все равно нечего делать.

— Мы с тобой на дискотеку собирались в «Родео». Забыла?

— И туда можно. Каникулы-то длинные.

— Давай еще на концерт сходим. На какую-нибудь рок-группу.

— Ага. И ты будешь всю дорогу уши зажимать, как в прошлый раз?

— Ну почему? Я постараюсь адаптироваться. Сидят же остальные, слушают…

— Ой, ладно, мамуля, не нужны мне такие жертвы. Я лучше с Юлькой и ее папиком пойду. Он такой прикольный. Знает всех крутых рокеров, не хуже наших парней. С ним кайфово оторвемся.

— Ты опять злоупотребляешь сленгом? Мы, кажется, договаривались…

— Начинается! Да ничем я не злоупотребляю! Ой, кажется, Юлька пришла. Пойду открывать. Пока!

Ирина тяжело вздохнула и села за компьютер, на дисплее которого висела одна из отчетных форм бухгалтерской программы. Она привычно отстукивала на клавиатуре цифру за цифрой и одновременно думала, как было хорошо в прошлом году. Они втроем наряжали елку, накрывали стол, за пять минут до боя курантов разливали по бокалам шампанское для себя и пепси для Алены, слушали речь президента… Но тогда она не понимала важности тех минут. Потерявши — плачешь? Выходит, что так. Но в чем ее вина? Как надо было беречь то, что имела? Дрожать, как скупой рыцарь, над каждым словом и поступком? Правильно ли поступила, верно ли сказала? Так и свихнуться недолго. Это уже не жизнь получается, а сплошной учет и контроль. Нет, хватит с нее бухгалтерского учета на работе! Она привыкла идти по жизни, подчиняясь внутренним мотивам, в которых больше от чувства и инстинкта, чем от рассудка. И потом, как ни крути, от нее мало что зависело. С Анатолием произошло самое банальное, что может произойти с мужчиной, — курортный роман. Хотя и в присутствии жены. Но эта деталь лишь доказывает, насколько сильно он увлекся, в какой серьезный переплет попал.

От невеселых дум ее вновь оторвала мелодия мобильника. На этот раз звонила Эльвира:

— Ира, с наступающим тебя! Где думаете встречать праздник?

— Вестимо где. Дома, на диване, в обнимку с телевизором.

— Предлагаю вариант получше. Мы с Невревым едем на корпоративную вечеринку в Аксеновский пансионат. Там можно заказать дополнительные места. Имеется в виду и за столом, и койко-место. Это для тех, кто берет детей. Вот мы и возьмем двух «дочек» — тебя и Аленку. Будет весело, не пожалеешь. Короче, на раздумья — полчаса. Сейчас как раз утрясается список на дополнительные места, так что звони.

«Икарус» плавно повернул с автострады на узкое шоссе, петляющее в заснеженном еловом лесу, среди тишины зимнего царства. Сгущались сумерки, и это еще больше усиливало впечатление первозданности, нехоженности здешних мест. Алена, сидя у окна, во все глаза смотрела на огромные еловые лапы, низко прогнувшиеся под тяжестью снега. Ей еще совсем недавно читали сказки о Морозко и о двенадцати месяцах, поэтому ее воображение легко рисовало сказочных героев. Они чудились ей то вон под той пушистой елью, то за теми сугробами и даже среди ветвей старой сучковатой березы, будто страж охраняющей владения Снежной королевы.

— Мам, — повернула она возбужденное личико к Ирине, — а ты бы смогла остаться одна в лесу?

— Зачем? — невпопад спросила Ирина, поглощенная собственными мыслями.

— Ну просто так. Как будто ты уснула и вдруг просыпаешься посреди зимнего леса. Страшно, правда?

— Да, жутковато. Особенно вечером. А для чего все эти страшилки придумывать? Ты, наоборот, представь, как мы с тобой завтра утром выйдем на прогулку. Солнышко будет сверкать, снежок под ногами поскрипывать. Благодать!

— Фи! Так неинтересно. Какая ты, мама… Короче, без фантазии.

— Ну, почему? Если хочешь, давай пофантазируем.

Но фантазировать им не дали. Автобус въехал на территорию пансионата и остановился возле двухэтажного здания. Народ с шумом высыпал на площадь и многоголосой толпой повалил к крыльцу.

Ирине с Аленой досталась небольшая комнатка по соседству с Невревыми. До начала праздничного ужина оставалось два часа, и Ирина легла отдохнуть с дороги, а Алена пошла на экскурсию по пансионату. К ним заглянула Эльвира.

— Валяешься? А кто мне прическу сделает?

— Ты голову помыла?

— Еще нет.

— Ну так иди мой.

— Это я мигом. А ты что же, так и будешь с этим хвостом?

— Да кому я тут нужна?

— Ну просто нет слов! Может, ты еще в этом спортивном костюме в зал заявишься?

— А что? Карнавальный костюм лыжницы. Еще и приз дадут.

— Ага. Догонят и еще дадут. Ну вот что, кончай тут свой пессимизм разводить, а то всех нас им заразишь. Иди в душ, а потом я тебя на крупные бигуди накручу. Я взяла на всякий случай — как в воду глядела. Давай бегом, а то не успеем.

Они все же опоздали на пять минут. Профессиональный тамада произносил поздравительную речь, когда они вдвоем — Неврев с Аленой уже сидели за столом — прошествовали через весь зал к своим местам. Ирина чувствовала себя неловко в чужом коллективе и старалась не смотреть по сторонам. Так и шла с опущенными вниз глазами, пунцовая от смущения, ругая себя, что согласилась на эту Элькину «авантюру».

Но после бокала шампанского настроение изменилось. Они сидели за отдельным столиком, своей старинной компанией — для полного комплекта не хватало лишь Анатолия, — и от души веселились. Неврев смешил дам старыми анекдотами, подержанными шутками и «солдафонским» юмором, но необычная обстановка, новогоднее настроение и вино компенсировали все эти издержки. Алена смеялась громче всех. А когда объявили хоровод вокруг елки, она в числе первых ринулась в центр зала. Ирина осталась сидеть за столом, с удовольствием наблюдая за своей грациозной и на материнский взгляд самой красивой среди подростков дочерью. В час ночи из Алениной сумочки раздалась мелодия ее любимой рок-группы. Звонил отец. Он поздравил дочь с наступившим Новым годом, передал привет Ирине, а потом поинтересовался, откуда такой шум в трубке. Алена объяснила, мол, это не в трубке, а в зале — они с мамой и Невревыми отмечают праздник в загородном пансионате. Ирина краем уха ловила Аленины реплики и испытывала сладкое чувство удовлетворенной мести. Пусть позавидует им. Пусть этот укол ревности, который наверняка испытал ее бывший муж, будет ей наградой за вчерашнюю тоску возле окна.