Ее даже затошнило от этих мыслей. Хватит себя распалять! Она не в ответе за парламент и правительство, допустивших этот шабаш в стране. Она отвечает только за свою единственную дочь. И она не допустит…

Чего она не допустит, так и осталось за пределами ее сознания. Не видела она выхода из создавшейся ситуации, не знала, как повлиять на взрослеющую дочь.

Ее горькое раздумье прервал пьяный хохот загулявших мужчин. Они шумной компанией ввалились в помещение, где Ирина колдовала над мясом, издающим на всю округу сногсшибательный запах.

— О-о! Как вкусно пахнет! — закричал Иван, цветом лица напоминавший спелую морковь.

— Прошу, господа, за стол! — пригласил Сергей Владимирович. — Ирочка, как там наши шашлыки поживают?

— Уже скоро. Потерпите немножко. Я сейчас нарежу овощей.

— Я помощь… оказать, — невнятно пробормотал Янко, не владеющий русским так хорошо, как его напарник.

— Можете оказать, если хотите, — разрешила Ирина. — Вот, порежьте мелко лук и укроп.

— Мелкалук и… что? Не понял, — переспросил Янко, озадаченно глядя на Ирину.

— Лук. Укроп. Нарезать, — четко повторила она, для пущей наглядности жестикулируя руками.

— А-а! Понял! Я скоро, — обрадовался Янко и приступил к работе.

— Э-э, коварный Янко! — снова закричал Иван, у которого, очевидно, водка притупила чувствительность. — Знает, что нужно женщине. А я? На что годен?

— Ты годен водка пить, — поддел его Янко и ухмыльнулся, довольный своей остротой.

— А мы с Иваном будем развлекать вас, — нашелся Дубец.

— Анекдотами? — спросил Иван.

— Зачем? Мы будем петь.

— О! Петь! Я буду петь! А что петь?

— Русские народные песни.

— Калинка?

— Ну зачем? Есть и получше, например, «Степь да степь кругом…».

— Ну-ка, ну-ка! Как это?

Дубец неожиданно сильным и мелодичным голосом затянул песню. Иван вторил слабым баритоном, но тем не менее дуэт получился вполне удачным. Ирина даже заслушалась, машинально поворачивая на мангале шампуры. К ним пришла Алена. Разве можно усидеть дома, когда во дворе такой праздник? Ирина не преминула строго посмотреть на нее, как бы предостерегая от дурного поведения, и попросила нарезать хлеб. Вскоре все уселись за стол, и веселье возобновилось с новой силой.

— У Чехова есть «Три сестры», а здесь — две сестры, — вдруг огорошил всех Иван. — Вот они, две сестры.

— Это мать и дочь, — возразил Янко, вонзаясь крепкими зубами в шашлык.

— Но они похожи как две капли воды, — упрямо гнул свое Иван.

— Воды или водки? — лукаво спросил Дубец.

— Э-э! Вы меня не запутывайте! Воды! Две капли.

— А давайте еще по двадцать капель дерябнем? — предложил Дубец.

— Воды? — спросил Янко.

— Зачем вы меня уводите от дам? — возмутился Иван.

— Отдам? Что ты отдашь? Кому? — спросил Дубец.

— Я никому ничего отдавать не желаю и все! — прорычал Иван.

— Сережа, — улыбнулась Ирина, — можно тебя на минутку?

Дубец с трудом вышел из-за стола. Они удалились от компании на большое расстояние.

— Сережа, по-моему, вам уже хватит. Иван совсем пьяный.

— Как ты не понимаешь? За ним стоит миллионный контракт. Будь с ним поласковее. Я прошу.

— Что это значит?

— Ничего. Просто улыбайся и все.

— Но мне уже все это осточертело. Мы с Аленой пойдем спать.

— Ни в коем случае. Иван еще тот жучина. Начнет вые… выкаблучиваться, как пить дать. Вот тут как раз и нужны ваши с Аленкой трассирующие глазки.

— Не впутывай в свои дела девочку.

— А кто впутывает? Пусть только сидит и мило улыбается.

— Сергей! Я не ожидала от тебя подобного хамства.

— Что?! Как она заговорила! Ай да мышка-норушка! Зубки, значит, решила показать? А не подумала, что тебе их быстро обломают, если против хозяина пойдешь?

— Значит, ты мой хозяин? — дрожащим голосом спросила Ирина, с ненавистью глядя в пьяную физиономию Дубца.

— А кто же еще? Кто тебя кормит, одевает? Брюликами осыпает?

— Возьми их обратно, свои брюлики, а меня оставь в покое, — бросила Ирина и повернулась, чтобы уйти.

Но она не успела сделать и шага, как оказалась в медвежьих объятиях Дубца. Он развернул ее к себе лицом, крепко сжал в кольце сильных рук и, дыша водочными парами, с животной яростью проскрежетал:

— Только попробуй уйти, я тебе устрою Варфоломеевскую ночь. Поняла?

— Может, еще и в постель с ним уложишь ради контракта? — сдерживая рвущийся из горла крик, сдавленно проговорила она.

— Если потребуется, и уложу. Сука, ты что, не поняла, о какой сумме идет речь? Эта сделка миллион евро стоит! Сечешь?

Ирина чувствовала, что ей не справиться с ним, и решила подчиниться.

— Хорошо. Я все поняла. Отпусти меня, мне больно.

— Вот так бы сразу, а то давай понты кидать…

— Пошли, нас зовут.

Они вновь присоединились к гостям, и Дубец как ни в чем не бывало поднял тост «за милых дам». Ирина, превозмогая брезгливость, кое-как вытерпела эту пытку, а когда все закончилось, долго наводила порядок, чтобы успокоить взвинченные до придела нервы.

В спальню, где уже давно спал Дубец, она не пошла, а прикорнула на диване в гостиной. Но сна не было. Устав ворочаться с боку на бок, она оделась и вышла на крыльцо. Уже светало. Верхушки сосен в бору, что примыкал к участку, слегка порозовели. Сизый туман стелился над газоном и дорожками, делая красные цветы матово-розовыми. Какая-то ранняя птица звонко выводила одну и ту же трель, будто спрашивала: «Витю видел? Витю видел?» Ирина ежилась от сырого предутреннего воздуха, но обратно в дом не спешила. Она уже все обдумала, все решила для себя и теперь, успокоенная, находилась в том невесомом бездумье, когда в голову не идет ни одна сколько-нибудь серьезная мысль, а лишь отдельные несвязные слова мельтешат, словно мошкара, не задевая мозг, не давая ему пищи для работы.

— Алена, такси будет через полчаса, поторапливайся!

— Но я не понимаю…

— Я же сказала: объясню все по дороге. Не заставляй меня нервничать. Я от вчерашнего в себя не пришла.

— Мы что, все вещи тут оставим?

— Да. Они не наши, эти вещи. Возьмем только то, что куплено на наши деньги.

— И украшения?

— Особенно украшения. Выложи их на этот стол, на видное место. Вот так.

— И диски?

— Да, и диски. Я куплю тебе потом такие же.

— На какие шиши? Они же лицензионные. Знаешь, каких бабок стоят?

— Прекрати сейчас же! Еще раз скажешь «бабки», я выпорю тебя ремнем!

— Ну что ты раскричалась? Тебя на улице, наверное, слышно.

— А ты не провоцируй меня. Вот в эту сумку сложи зимние вещи. Давай я тебе помогу.

Вскоре, нагруженные вещами, они вышли во двор. Ирина огляделась и, увидев в кустарнике барбариса работающего Валерия Ивановича, окликнула его. Он подошел к ним, недоуменно посматривая на их разнокалиберный багаж.

— Валерий Иванович, мы уезжаем. У меня к вам просьба — передайте Сергею Владимировичу эти ключи, когда он приедет с работы.

— Хорошо, но…

— Долго объяснять. Но вы и так поймете. Лучше нам уехать вот так, внезапно, чем пускаться в разборки и взаимные оскорбления. Все это было огромной ошибкой, понимаете? А вам я желаю здоровья и долгих лет. Вы замечательный человек, каких мало. До свиданья. Не поминайте лихом.

Номера мобильных телефонов были заменены, городской телефон отключен, на сигнал домофона они не реагировали. Одним словом, перешли на осадное положение. Но чтобы не искушать судьбу, через три дня Ирина отправила дочь рейсовым автобусом в Порошино, а сама временно устроилась у Эльвиры. Неврев был в отпуске — укатил с сыном рыбачить на какие-то лесные озера.

— Неужели ты такая наивная, Ирка? — наливая в чашки крепкий чай, возбужденно говорила Эльвира. — Ведь Дубец на то и Дубец, что не спустит на тормозах это дело. Рано или поздно придется выяснять отношения.

— Я ничего ему не должна. А за кормежку я отработала — гувернанткой и сиделкой. Так что с меня взятки гладки.