— Ты плов-то будешь? — спросила Наташа, с чувством облизывая большую деревянную ложку. — Плов — это что-то. Есть еще манты, только вчерашние. И не сама делала, одна тетка угостила… — Наташа зарделась и отвернулась к плите. Она знала, что домработница не идет к ее имиджу, но иногда не могла себе отказать в удовольствии ничего не делать.

— И эта тетка может сделать тебе алиби? — негромко отозвался Дамир. — Сказать, что ты в те моменты, когда тебя не было на работе, была дома. И наоборот? Она может это подтвердить?

— Тебе? — насторожилась сестра.

— Мне. И людям.

— Тебе — нет. А людям может, — твердо сказал Наталья Ивановна.

— Значит, мне ты по-прежнему не врешь? Хорошо. — Ноздри Дамира защекотал привычный, чуть острый запах Наташкиного плова. — Давай есть. Все давай. И скажи вот еще что. Первое: что делал твой мобильник у Афины? Второе: был ли у тебя повод убить Дашу?

— Только повод? Может, лучше причина? А то, знаешь, как-то маловато получается. — Сестра надула губы и тоже прищурилась.

— Ты меня не поняла. Мы сейчас с тобой не в бирюльки играем. Мы выясняем, что происходит. Если теток примочила не ты, то завтра замочат тебя. Возникает вопрос — за что? Возникает и другой — кому это выгодно? Думай, Наташа, на том свете оказаться значительно легче, чем многие предполагают.

— Тебе меня не жалко? — тихо спросила она.

— Жалко, готовишь хорошо. — Дамир улыбнулся и замер, ожидая ответов на все свои вопросы.

Наташа осторожно вытерла руки о передник, присела на краешек дивана и задумалась. Или просто сделала вид…

— По-прежнему хочется счастья, — вдруг печально сказала она. — Очень сильно хочется.

— Так ты тоже на Кирилла глаз положила? — Дамир почти не удивился, ведь он прорабатывал и такую версию. Только ему казалось, что Глебов — фигура более достойная. — Ну и сказала бы… Зачем Афину трогать? Мы бы жену его потише, поаккуратнее убрали… Комар бы носа не подточил. Эх, вот это все твоя склонность к самодеятельности. Ты что, всерьез думаешь, что они в маньяка поверят?

— Вообще ты себя хоть иногда слышишь? Рожа твоя нерусская?

— Можно подумать, твоя русская, — вяло огрызнулся Дамир, подбрасывая дровишек в огонь справедливого негодования.

— Ага, моя тоже. Но ты-то себя слышишь? Или вообще всю жизнь на распальцовке прожить думаешь? Убрали бы? Как Толика моего незабвенного? Так, что ли?

— Я много раз говорил тебе, Наташа, что…

— Что он сам? Ага, сам… — Наташа вздохнула и как будто начала притормаживать. — А Глебов тоже знает про телефон? Тот, что у Афины. Может…

— О телефоне этом всякий знает. Тоже мне — тайна следствия. Так ты была у нее? Перед смертью? Быстрее отвечай, мы спешим! Потому что выбросить человека с балкона — это как раз в твоем стиле. Энергию-то девать некуда. И главное, за что? За сраное кафе у меня за спиной? Быстро, сказал, быстро… отвечай!

— Была, — спокойно сказала Наташа. — Она сама меня вызвала для разговора. Но разговор не получился. — Наташа тупо замолчала. Дамир знал, что из этой тихой и покорной позы, в которую был упакован ее молчаливый протест, никакими силами ее сейчас не вытянешь. То есть абсолютно. Она и за Толика своего вот так же молча пошла. Все просили, все ругали, все пугали, все запрещали. Она надулась, как индюк, и как-то вечером пришла домой с проштампованным паспортом. Нате вам.

— Она тебя, надо полагать, пыталась купить? Или шантажировать? Или что-то другое? Кирилл, например? Говори. — Дамир старался быть спокойным, но когда он понимал, что «по его» не выходит, то разъярялся до невозможности. Хотя и понимал, что «по его» все равно не выйдет.

— Не твое дело. Сами разобрались, — буркнула Наташа.

— Угу, это мы видели, как вы разобрались. Давай честно, это ты или не ты? Обещаю, что тебе ничего не будет. Слишком много денег вложено, чтобы тебя из дела выдергивать. Но мне знать надо, ты понимаешь? Мне надо знать. Это мой город.

— Только очень плохой район, — буркнула Наташа.

— Только квартира твоя стоит как московская…

— Ладно, ну чего мы спорим? Я — не убивала. Честно. — Наташа тяжело поднялась и вытащила из резного, ручной работы барчика початую бутылку ликера. — Выпьем?

— Нет. — Дамир резко мотнул головой. — Значит, не ты… Значит, тебя… Где зятек?

— По делам, я за ним не слежу, — ответила Наташа, наливая ликер в рюмку. — Как думаешь, Дашке больно было?

— Здравствуйте, я ваша тетя, — удивился Дамир. — У нас кто доктор? И вообще, если ты думаешь, что я в этом большой спец, то глубоко заблуждаешься.

— Он нам всем предложение сделал. Замуж, — с удовольствием потягивая ликер, сказала Наташа.

— Кирилл, что ли? Давно известный факт…

— Глебов, — уточнила Наташа.

— Вот это да! Вот это танцы на воде, е-е-е-е… А чё молчала? Втихаря хотела под венец сбежать? Слушай, какие перспективы! Я с ним переговорю. Это будет очень полезно. Замужество — просто шик. А сама-то хочешь?

— Ты не понял, он предложил это всем нам. Теперь нас двое — я и Жанна. Если я этого не делала…

— Допустим, — вставил Дамир.

— Хорошо, если я этого не делала, то, значит, Жанна. Так или нет?

— Дура ты, дура ненарядная, глупая твоя башка. А вариант, что он, к примеру, сам? А? С вами просто счеты сводит. Слушай, я думал, тут политика, а как ты рисуешь — так бытовуха бытовухой. Можно и приостановить за отсутствием состава преступления. А с Глебовым я поговорю. Он сдержится.

— А если это Жанна?

— Значит, ты умрешь. — Дамир негромко, облегченно рассмеялся. — А я погуляю у них на свадьбе.

— А парламент? — спросила Наташа, нехорошо поблескивая глазами.

— А и черт с ним, — совсем уж развеселился Дамир. И вдруг замолчал, нахмурил брови и поводил ложкой по чуть жирной поверхности тарелки. — Да, — наконец сказал он. — Тут дело нечистое. Странное, Натаха, дело. И тебе тут тоже угроза. Что-то тут не так. Потому что слишком глупо — с одной стороны, и слишком продуманно, с другой. Может, там банда? Бригадный подряд? — Он снова замолчал, взвешивая, есть ли смысл в подобном подходце… И все больше и больше убеждался, что есть… Хитро, конечно, накручено… и с этим замужеством — еще новость. Просто сериал бразильский. Такое попадет в газеты — и все. Гасите свет — прощай, парламент. — Бери больничный, Наташа, и занимайся только выборами. Только. Не нравится мне все это, и особенно Глебов не нравится. Как бы не кинул нас дедушка Витя прямо в объятия своих страх каких «особых» друзей. А это еще кто? Наташа, не спи, тебе вон в дверь звонят. Визитеры. — Дамир недовольно покосился на сестру и вытащил из кармана скромный мобильный телефон, кое-где украшенный платиновыми пластинами. — Саша, кто это там? В дверь к нам ломится? А, даже так… Ну пусть… Впускай гостя, сестра. Милиция пожаловала. Прикорневая.

— Прикорневой бывает только пневмония.

— Ну извини, мы-то университетов не кончали. Земляной червь. Это подойдет? Впускай давай… Или это жених твой?

— Тю, дурак, — зарделась Наталья и через минуту-другую ввела в столовую смущенного рыжего человека, который лишь на минуту замешкался, пораженный, видимо, слепым амуром, свисающим с потолка. Но, оправившись от культурного шока, посетитель вяло прокашлялся и доложил:

— Кузьма Григорьевич Петров. Мне нужно поговорить с гражданкой Амитовой.

— Кузя. — Наташа наморщила лоб. — Ты, что ли? Ну надо же, все такой же рыжий. Дамир, помнишь, когда я в колхозе была, этот там практиковался? Ну, я рассказывала…

— Видите ли, я давно хотел вас допросить по поводу смерти ваших подруг. Но обстоятельства сложились так, что я теперь просто вынужден. — Тут Петров замялся и внимательно посмотрел на Дамира. — Простите, это о вас говорят, что вы построили в области капитализм с собственным, то есть вашим, лицом?

— Что? — Дамир поперхнулся слюной и на всякий случай выпрямил спину.

— Ничего, вы и есть тот самый, от кого все зависит? В смысле, отец родной?

— Я бездетный, — сухо ответил Дамир.