Темперанс подняла на нее глаза, и Джессика была готова поклясться, что увидела в них раздражение.

– Хорошо, – неохотно согласилась она, будучи не в силах отказать любимице. – Пройдем немного подальше.

Они завернули за угол, и Темперанс принюхалась и остановилась.

Должно быть, удовлетворенная выбранным местом, она повернулась спиной к Джесс и присела перед деревом.

Улыбнувшись этому безмолвному призыву оставить ее в уединении, Джесс отвернулась и огляделась, решив получше изучить эту тропинку при свете дня. В отличие от других поместий, где и сады, и лесистые участки были усеяны массой скульптур, поместье Пеннингтон предоставляло возможность любоваться природой в ее подлинном виде.

По бокам дорожки можно было видеть места, которые цивилизация, казалось, ничуть не затронула, а люди будто находились на расстоянии многих миль отсюда. Джесс не думала, что такое открытие принесет ей такую радость, но, как оказалось, это было именно так. Особенно после долгих часов бессмысленной болтовни с людьми, ценившими только титул человека, за которого она собиралась выйти.

– Я бы получила удовольствие от прогулки здесь, – бросила она через плечо, – если бы уже светило солнце и я была бы одета должным образом.

Темперанс покончила со своим делом и теперь направилась к дому, волоча за собой поводок. Джесс последовала за ней, когда шорох насторожил Темперанс. Темные уши и хвост собачки встали торчком, а коричневое мускулистое туловище напряглось.

Сердце Джесс зачастило. Если там был дикий кабан или лиса, все могло бы окончиться несчастьем. Она была бы в отчаянии, если бы что-нибудь случилось с Темперанс, единственным живым существом на свете, не судившим Джесс по правилам, которые та старалась соблюдать изо всей силы, но не всегда успешно.

Через тропинку прошмыгнула белка. Джесс испытала мгновенное облегчение и бездумно рассмеялась.

– Черт возьми, Темперанс!

Мелькнули крошечные пушистые лапки и хвостик, и два существа скрылись из глаз.

До Джесс доносились звуки погони, шелест листьев и ворчание собаки, и вдруг эти звуки ослабели.

Досадуя, Джесс сошла с дорожки и углубилась в чащу по тропинке с примятой травой. Все ее внимание было настолько сосредоточено на погоне, что она не заметила беседки и чуть не наткнулась на нее. И резко свернула направо…

Тишину прорезал гортанный женский смех. Джесс споткнулась и остановилась.

– Поспеши, Люциус, – задыхаясь, пробормотала женщина. – Иначе Трент заметит мое отсутствие.

Вильгельмина, леди Трент. Джесс стояла неподвижно, едва дыша. Потом послышался медленный скрип дерева.

– Терпение, дорогая.

Узнаваемый мужской голос. Он произнес это лениво, намеренно растягивая слова.

– Позволь мне дать тебе то, за что ты заплатила.

Дерево заскрипело снова. На этот раз громче. Быстрее и сильнее.

Леди Трент издала слабый стон.

Алистер Люциус Колфилд. Вопиющее преступление. Inflagrente delicto. С графиней Трент!

Боже милостивый! Эта женщина старше его лет на двадцать. Красива, ничего не скажешь, но ведь годится ему в матери.

То, что она употребила его второе, среднее, имя, удивительно. А возможно, этим все сказано… Похоже, их связывали глубокие интимные отношения.

– Ты, – промурлыкала графиня, – стоишь каждого шиллинга, который я за тебя заплатила.

Господи! Пожалуй, тут нет речи о чувствах. Это всего лишь сделка… Оплата мужских услуг…

Джесс сделала неуверенный шаг вперед, надеясь не выдать себя. Легкое движение в беседке заставило ее снова остановиться. Она щурилась, стараясь хоть что-то разглядеть в тусклом свете. Ей так не повезло, что она оказалась омытой слабым светом убывающей луны, в то время как внутри беседки было темно. То, что там находилось, укрывалось тенью от крыши и нависающих ветвей деревьев.

Джесс увидела руку, обхватившую один из столбов, поддерживающих куполообразную кровлю, а чуть подальше другую. Мужские руки обнимали столбы, ища в них опоры.

И судя по тому, что Джесс могла видеть, мужчина стоял.

– Люциус… Ради Бога, не останавливайся.

Леди Трент оказалась зажатой между Колфилдом и деревянным столбом. А это означало, что он стоял лицом к Джесс.

Два проблеска в темноте означали, что он моргнул.

Он ее увидел. То есть смотрел на нее.

Джесс пожелала, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Что она могла бы сказать? И как действовать человеку, оказавшемуся в подобных обстоятельствах?

– Люциус! Черт бы тебя побрал!

Старое дерево ответило на эту реплику скрипом.

– Уже то, что ты во мне, прекрасно, но еще лучше, когда ты двигаешься.

Рука Джесс взметнулась к горлу. Несмотря на холод, на лбу у нее выступила испарина.

И все же она не ощущала ужаса, который должна была бы чувствовать, столкнувшись с мужчиной, занятым любовью. Ибо этим мужчиной был Колфилд, интриговавший ее. В каком-то ужасающе очарованном оцепенении она смотрела на него и испытывала странную смесь зависти, поскольку он позволял себе подобную свободу, и ужаса, оттого что с такой легкостью пренебрегал мнением общества.

Ей следовало уйти прежде, чем леди Трент станет известно, что она стала свидетельницей их интимных отношений.

Она сделала осторожный шаг назад…

– Подождите! – Голос Колфилда звучал резче и более хрипло, чем раньше.

Джесс замерла.

– Не могу! – задыхаясь, пробормотала леди Трент.

Но Колфилд обращался не к ней.

Рука его была протянута к Джессике.

И это заставило ее замереть на месте.

Прошла минута, а она не отводила взгляда от двух сверкающих искр, его глаз.

Потом Колфилд снова обхватил рукой столб и начал двигаться.

Сначала медленно, потом во все нарастающим темпе. Ритмический протестующий скрип дерева, казалось, окружал Джесс со всех сторон. Она не могла видеть ничего позади этих двух рук и блеска глаз, обдававших ее ощутимым жаром, но звуки, которые до нее доносились, давали пищу воображению.

Колфилд так и не отводил от нее глаз, даже когда движения его стали столь яростными, что Джессика удивлялась тому, что графине это доставляет удовольствие.

Лепет леди Трент становился почти бессвязным, грубые слова похвалы слетали с ее губ, чередуясь с пронзительными вскриками и стонами.

Эти переливающиеся через край страсти довели Джесс почти до края эротического возбуждения, о котором она мало что знала. Впрочем, насчет механики этого действа ее основательно просветила мачеха.

«Не извивайся и не кричи, когда он овладеет тобой. Попытайся расслабиться. Это уменьшит неприятные ощущения. Не издавай никаких звуков. Не жалуйся».

И все же Джесс замечала многозначительные взгляды других женщин и слышала их намеки, произносимые шепотом под прикрытием вееров, и это говорило о многом.

Теперь она получила доказательства. Каждый звук, производимый леди Трент и свидетельствовавший о наслаждении, эхом отдавался в Джесс и будил отголоски чувств, как камень, брошенный в воду, вызывает круги на ней. Тело ее инстинктивно отвечало – кожа стала чувствительной, дыхание участилось.

Под тяжестью взгляда Колфилда она задрожала. Хотя у Джесс возникло побуждение бежать от этой чужой краденой страсти, она не могла сдвинуться с места. Каким невозможным это ни казалось, похоже было, что Колфилд видел ее насквозь, проникая сквозь обманчивый фасад, сотворенный руками отца.

И сковывавшее ее оцепенение отпустило Джесс, только когда она услышала его хриплый скрежещущий стон, означающий конец действа, и она ощутила будто удар копья. И тогда Джесс побежала, обеими руками цепляясь за свою шаль, натянутую на ее полные и теперь отяжелевшие и болезненные груди. Когда из кустов вынырнула Темперанс, готовая ее приветствовать, Джесс разрыдалась от облегчения. Прижав к груди собачку, она рванулась к тропинке, ведущей к дому.

– Леди Джессика!

Ее назвали по имени, и этот окрик заставил ее споткнуться. Сердце ее снова зачастило, оттого что ее застигли в саду.