11 октября перешли на борт поджидавшего нашу группу ледокола «Литке». Видавший виды ледокол находился в этих водах с навигации 1932 года, обеспечивая проход к устью Колымы судов Северо-Восточной полярной экспедиции с людьми и грузами. Зимовал в Чаунской губе. Был крепко изранен льдами: имел большую течь - откачивал более двухсот тонн воды в час; в связи с течью в бункерных ямах и трюме мог брать уголь только на твиндек и верхнюю палубу - не больше чем на десять ходовых суток. В схватках со льдами потерял лопасть одного из гребных винтов и повредил баллер руля, заднего хода не имел. Уставшими, но не унывающими выглядели люди во главе с начальником экспедиции капитаном дальнего плавания А. П. Бочеком и капитаном Н. М. Николаевым.

Они только что привели израненный ледокол из непродолжительного похода на север, на помощь «Челюскину», «Свердловску» и «Лейтенанту Шмидту». Они хорошо понимали чрезвычайную опасность этой попытки, знали, что если ледокол зажмут льда и кончится топливо, он немедленно затонет, потому что прекратят работу насосы. И все же они совершили эту попытку - так велико было желание помочь попавшим в беду пароходам. Однако пробиться к ним «Литке» не смог - мощные льды преградили ему дорогу - и, захватив нас, он направился в бухту Провидения.

Бухта Провидения. Она огромна и окружена высокими, покрытыми снегом сопками. На берегу десятка два яранг - чукотский поселок, Прижавшийся к нему домик фактории. Зеркальна поверхность черной воды. Тишина. Трудно было представить себе, что пройдет всего лишь несколько лет (мне довелось еще дважды побывать здесь) и на этих пустынных берегах будут построены морской и авиапорт, радиоцентр, вырастет крупный поселок и в ярангах, которые еще не сразу прекратят свое существование, начнется борьба между электрической лампочкой и коптящим светильником…

«Литке», несмотря на значительную осадку, подходит почти вплотную к берегу - причала, даже плохонького, нет. На берегу небольшая горка угля, завезенного пароходом-снабженцем. Объявляется аврал, и начинается бункеровка ледокола.

Октябрь сменяется ноябрем. Все меньше становится светлого времени - вступает в свои права полярная ночь.

На фоне освещенного зарей узкого входа в бухту показываются силуэты сначала одного, затем другого судна. Силуэты вроде бы знакомые. Суда входят в бухту: «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт»! Что же произошло? Сплоченные льды разошлись, и суда без помощи ледокола выбрались на чистую воду. Радостна встреча с людьми, которых мы уже считаем старыми знакомыми.

Но где же «Челюскин»? Может быть, и его силуэт вскоре покажется у входа в бухту - ведь он стоял гораздо мористее «Свердловска» и «Лейтенанта Шмидта»? Он долго дрейфовал у чукотского берега в районе мыса Сердце-Камень. Отдельные льдины, среди которых находился пароход, спаяло молодым льдом, и «Челюскин», став пленником огромного ледяного поля, дрейфовал вместе с ним.

3 ноября льдину с вмерзшим в нее пароходом выносит в Берингов пролив: могущественная природа помогает «Челюскину» выполнить поставленную перед ним задачу - второй раз в истории пройти Северным морским путем с запада на восток в одну навигацию, как годом ранее она помогла сделать то же самое ледокольному пароходу «Сибиряков».

4 ноября льдина, уменьшившаяся в размерах, подплывает к островам Диомида. До чистой, свободной ото льда воды - рукой подать. Еще немного, и пароход освободится от цепких ледяных объятий! И мы, ушедшие с «Челюскина», готовы плясать от радости! Но ее не разделяют ледовые капитаны Бочек и Николаев, умудренные горьким опытом - своим и других мореходов, плававших в коварных северных морях. И оказываются правы: направление дрейфа льдов меняется и «Челюскина» начинает уносить на север.

В этот же день с «Литке» летит радиограмма - ледокол, сам находящийся в аварийном состоянии, предлагает помочь «Челюскину» и выколоть его из ледяного поля, в котором тот находится. Ведь это относительно просто сделать сейчас, именно сейчас, когда чистая вода - совсем рядом! Потом это может стать невозможным! Но на следующий день с «Челюскина» приходит… отказ от помощи.

И снова летит радиограмма на «Челюскин» - на этот раз ответственный работник Главсевморпути Г. Д. Красинский убеждает начальника экспедиции и капитана принять помощь «Литке», пока не поздно. И вновь приходит отказ. А «Челюскин» продолжает дрейфовать на север…

Что же происходит? Сталкиваются две гуманнейшие тенденции: коллектив ледокола, верный моральным принципам нашего общества, предлагает, несмотря на аварийное состояние своего судна, помощь коллективу «Челюскина», а тот считает невозможным ее принять до тех пор, пока есть хоть малейшая вероятность выбраться из льдов своими силами, так как знает, в каком тяжелом состоянии находится ледокол…

Летчик Чернявский с Красинским на самолете У-2 вылетают на разведку льдов в районе «Челюскина». Самолет возвращается в бухту Провидения в сумерках и при посадке сносит шасси. Результаты разведки неутешительны: от судна до чистой воды уже около десяти миль - в десять раз больше, чем когда «Челюскин» находился в Беринговом проливе.

Только 10 ноября с «Челюскина» приходит просьба о помощи. Через четыре дня израненный «Литке» уже находится в двадцати милях от «Челюскина». Но происходит то, чего опасались Бочек и Николаев: сейчас путь ледоколу преграждают непроходимые льды. Нас нет в это время на ледоколе - рейс считался предельно опасным и нашей группе предложили перейти на «Свердловск». Исключение сделали лишь для Марка Трояновского: он должен был заснять сближение ледокола с «Челюскиным» и вывод его из льдов. Но эти кадры остались неснятыми. С трудом вырвавшись из льдов, с очень небольшим запасом угля, «Литке» возвращается в бухту Провидения, бункеруется непосредственно с подошедшего парохода-снабженца и берет курс на Петропавловск-Камчатский - полярное плавание для него окончено. Через несколько дней на юг выходят «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт».

* * *

Необычно для зимнего времени спокойно Берингово море: полный штиль, небольшая зыбь. Но это спокойствие обманчиво: вскоре разыгрывается жестокий шторм. Пароходы, лопасти винтов которых в полярном плавании обгрыз лед, выбиваясь из сил, карабкаются с волны на волну. У «Лейтенанта Шмидта» скорость меньше, он отстает и вскоре скрывается в пелене тумана за кормой «Свердловска». Вместе с радистом Михаилом Науменко поочередно стоим вахту в радиорубке «Свердловска».

Проходит три дня, и у «Лейтенанта Шмидта» штормом ломает руль. При падении перо руля обламывает последнюю лопасть винта. Судно остается без хода и управления. В притихшем сразу эфире звучит SOS - сигнал бедствия! Его принимают несколько судов, но «Свердловск» оказывается ближайшим к «Лейтенанту Шмидту» и, выполняя суровый и человечный морской закон, разворачивается и идет на помощь. А ветер крепчает, его порывы доходят до 12 баллов.

Высокую дисциплину в эфире поддерживают в это время японские береговые радиостанции. Короткой кодовой фразой QRT они очень решительно пресекают попытки радистов нескольких судов поболтать друг с другом на волне 600 метров. Но среди нарушителей советских радистов нет. Сигнал бедствия. Он долго еще будет мерещиться принявшим его радистам, часто - в самой вроде бы не располагающей к этому обстановке…

Мы приходим в точку, где, по счислению, должен находиться «Лейтенант Шмидт». Но его нет. И нет, кажется, силы, которая могла бы разогнать проклятый туман, мешающий пароходам увидеть друг друга. Но мы знаем, что терпящее бедствие судно где-то совсем близко, так как очень хорошо слышим излучение приемника его радиостанции.

Давно не покидает мостика капитан Мелехов. Проходят сутки. Шторм не стихает. Бедствующее судно подносит все ближе к берегу, на котором почти нет пляжей, куда можно выброситься, зато в изобилии скалы, у которых можно найти гибель.