– Не стоит надеяться на это, иначе тебя постигнет горькое разочарование, – сказала она.

Чтобы переменить тему разговора, я спросила у сестры об обрезании. Тихим, срывающимся голосом Нура сказала, что ей сделали обрезание в двенадцать лет, и добавила, что эту процедуру проделали еще с тремя нашими сестрами. Остальным шестерым удалось избежать этого варварского обычая благодаря вмешательству врача-ииостранца, который в течение нескольких часов объяснял нашему отцу нелепость и опасность обрезания Нура сказала, что я должна благодарить Аллаха, что избежала такой страшной травмы.

Нура была сильно взволнована, в глазах ее стояли слезы, и я спросила, что же произошло.

Многие поколения женщин в нашей семье подвергались обрезанию. Наша мать, подобно большинству саудовских женщин, была обрезана, когда стала женщиной за несколько недель до свадьбы…

У Нуры месячные начались в четырнадцать, и мать, следуя единственной традиции, которую знала, договорилась, чтобы Нуре произвели обрезание в маленькой деревушке недалеко от Эр-Рияда. По этому поводу в деревне было организовано празднество, на котором Нуру чествовали, как почетную гостью. Вскоре мать сказала Нуре, что женщины должны кое-что сделать с ней, и попросила дочь лежать спокойно.

Одна из женщин ритмично ударяла в барабан, а другие хором скандировали какие-то изречения из Корана. Несколько пожилых женщин сгрудились вокруг испуганной девочки.

Нура, обнаженная снизу до пояса, лежала на белой простыне, а четверо женщин держали ёе за руки и за ноги. Старшая из женщин занесла руку, и Нура с ужасом увидела, что та держит какой-то предмет, похожий на бритву. Девочка закричала и почувствовала острую боль в области гениталий. Она почти потеряла сознание от шока, а женщины подняли ее в воздух и принялись поздравлять. Нура с испугом увидела, что по ногам ее струится кровь. Ее отнесли в шатер и перевязали.

Раны быстро затянулись, и Нура не понимала смысла процедуры, пока не наступила первая брачная ночь, принесшая невыносимую боль и обильное кровотечение. С каждым разом ей становилось все хуже и хуже. Несчастная Нура с ужасом ждала каждой ночи, которую ей предстояло провести с мужем.

Когда она забеременела. то обратилась к доктору-иностранцу, который был потрясен, увидев ее шрамы. Он сказал Нуре, что у нее полностью удалены наружные половые органы, в результате чего половой акт каждый раз будет сопровождаться трением, болью и кровотечением.

Когда врач узнал, что еще три наши сестры были обрезаны и такая же участь ждет остальных шестерых, он попросил Нуру организовать ему встречу с нашими родителями. Остальные три сестры тоже посетили доктора, который сказал, что Бахер находится в еще более тяжелом положении, чем Нура. Он добавил, что с трудом представляет, как она выдерживает сексуальные контакты с мужем.

Нура присутствовала на обрезании своих сестер и рассказала, что Бахер боролась со старухами и даже умудрилась вырваться от них и пробежать несколько метров, прежде чем ее схватили и уложили на простыню. Результатом этого стали многочисленные раны и потеря крови.

Доктор был поражен, когда узнал, что именно мать настаивала на обрезании своих дочерей. Она сама прошла через это и считала, что такова воля Аллаха. В конце концов доктор смог убедить отца в бессмысленности и несомненной опасности для здоровья подобной процедуры. Нура снова подчеркнула, что мне крупно повезло, что я смогла избежать этой унизительной и жестокой операции.

Я спросила Нуру, почему Карим поинтересовался у меня об обрезании. Сестра ответила, что, к моему счастью, он оказался из тех мужчин, которые предпочитают, чтобы женщина была полноценной, тогда как большинство настаивают на том, чтобы их невесты были обрезаны. Все зависит от района, где девочка родилась, и от порядков в ее семье. Некоторые семьи отказались от варварского обычая, другие же были непреклонны.

У Нуры создалось впечатление, что Карим хочет жену, с которой он мог бы разделить удовольствие, а не объект для удовлетворения своих желаний. Наконец Нура ушла, оставив меня наедине со своими мыслями.

Теперь я понимала, как мне повезло, что я оказалась одной из младших дочерей в семье. При мысли о том, что довелось пережить моим сестрам, меня буквально трясло от ужаса и отвращения. Мне было приятно, что Карим беспокоится о моем физическом состоянии, и я пришла к выводу, что и в нашей стране женщина может быть счастливой, невзирая па традиции, не совместимые с цивилизованным образом жизни.

И все же несправедливость происходящего не давала мне покоя. Саудовская женщина может обрести счастье только в том случае, если попадет в жены к умному и внимательному мужчине, в противном случае ей не на что надеяться. Что бы мы ни делали, наше будущее зависит только от одного – насколько добр и великодушен мужчина, которому мы подчинены!

Наконец я уснула, утомленная всем происшедшим, и мне приснилось, что я, одетая в великолепный изумрудно-зеленый свадебный пеньюар, жду своего жениха – Карима. Но Карим пришел, и сон превратился в кошмар, от которого я проснулась в холодном поту: мне приснилось, что толпа старух в черном держат меня за руки и за ноги, а одна из них заносит надо мной бритву.

Я позвала Марси и попросила ее принести холодной воды. Я была в ужасе, так как поняла значение кошмарного сна: главным препятствием к освобождению арабских женщин от власти варварских обычаев являются сами женщины!

Поколение моей матери было поголовно необразованным. Эти бедные женщины не знают ничего, кроме того, что говорят им их мужья. Трагическим следствием этой необразованности стало то, что обычаи, подобные обрезанию, соблюдаются именно теми, кто сам и страдает от этого. Я подумала, что именно такое поведение женщин и укрепляет мужчин во мнении, что с нами можно делать все, что угодно.

Даже когда моей матери сказали об опасности этой ужасной процедуры для здоровья, она продолжала настаивать на том, что всем ее дочерям необходимо подвергнуться обрезанию. Она считала, что малейшее отступление от традиций может повлиять на шансы дочерей выйти замуж.

Лишь только мы, современные, образованные женщины, можем пытаться что-то изменить. Я решила, что именно мне предстоит на примере своей жизни и своего замужества показать, что этот мир можно изменить. Мои сыновья и дочери смогут сделать Саудовскую Аравию страной, в которой жизнь будет хороша для всех граждан, как мужчин, так и женщин.

По случаю моей свадьбы комната, в которой меня готовили к церемонии, была полна весельем. Окруженная женщинами моей семьи, я не могла разобрать ни одного слова из того, что они говорили, так как их одновременная болтовня сливалась в сплошной веселый, жизнерадостный гул.

Мы находились во дворце Нуры и Ахмеда, постройка и отделка которого закончились буквально за несколько недель до моей свадьбы. Нура была очень довольна своим новым домом и хотела, чтобы сплетни о его роскоши и удобстве поползли по всему Эр-Рияду.

Что касается меня, в тот момент я ненавидела новый дворец Нуры; из романтических соображений я мечтала, чтобы паша с Каримом свадьба состоялась в Джидде, на берегу моря. Однако отец настоял на традиционном бракосочетании, и я впервые в жизни промолчала, когда мою просьбу отвергли.

Уже несколько месяцев прошло с того момента, как я приняла решение сдерживать свой темперамент в мелочах. Меня занимали более важные проблемы – я берегла силы для решающей борьбы за освобождение женщин моей страны!

Нура вся светилась от счастья, слушая, как родственницы наперебой расхваливают ее новый дом. Мы с Сарой незаметно обменялись понимающими улыбками, так как давно уже пришли к общему заключению, что дворец представляет собой образчик весьма дурного вкуса.

Это было гигантское мраморное сооружение. Сотни филиппинских, таиландских и йеменских рабочих под руководством специалистов из Германии работали, сменяя друг друга, круглые сутки в течение нескольких месяцев, однако ввиду того, что художники, резчики по дереву и специалисты по художественному литыо не согласовали своих действий, внешний вид и внутреннее убранство дворца вступали в неразрешимое противоречие друг с другом.