Жаль ее. Обычно я не чувствую жалости, но обычно я не встречаю человека больше одного раза. А, если встречаешься чаще – сама собой возникает симпатия.

Она не проживет даже короткой человеческой жизни, а с нами сможет дожить то, что не дожила. Сможет, но захочет ли? Я не знаю.

7.

Было очередное серое утро. Марина, не торопясь, шла в школу. Выходила она всегда задолго до звонка, поэтому опоздать не боялась. Мимо проносились машины (она шла вдоль дороги). Девушка была настолько погружена в свои мысли, что не замечала ничего вокруг.

Непонятная истерика Лейлы поразила ее гораздо больше, чем она хотела то показать. Обычно она не обращала внимания на этих двух подружек, искренне не понимая их беспечности по поводу будущего. Ну, куда они поступят с такими оценками? Но сейчас ее рациональный ум отказывался понимать непонятную жалость Лейлы к ней и ее странные приоритеты. Что сейчас может быть важнее учебы? Сейчас нужно учиться, получать образование, делать карьеру.

Все эти мудрые мысли ей с детства внушали родители и добились своего, вскоре девочка стала думать также.

Мать Марины работала учителем физики в вечерней школе. Сама она окончила школу с медалью, а институт – с красным дипломом. Отец всю жизнь проработал бухгалтером. И у него имелась медаль и красный дипломом. И они оба в один голос твердили дочери: «Учись на „отлично“, доченька. С медалью в любой ВУЗ поступишь. Окончишь с красным дипломом, на работу будет легко устроиться. Будешь хорошо работать – тебя заметят и повысят – карьеру сделаешь».

Родителям Марина верила и делала все, как они говорили. Несоответствие между словами родителей и их успехами в карьерном росте девочка почему-то упорно не замечала.

Столь же упорно мать внушала ей, что нужно быть скромной и аккуратной, ведь одежда и внешность – не главное. Главное – ум. И Марина одевалась скромно и аккуратно: однотонные водолазки, строгие пиджаки, длинные юбки (самая короткая чуть ниже колена), простая обувь – все темных, сдержанных тонов. Волосы собраны в пучок, ни какой косметики, маникюра и украшений.

В школе она не была одинока, у нее было несколько приятельниц (все-таки характер – такой силы подавления притягивает). Подруг у нее не было, но она в них и не нуждалась. Приходя после школы домой, сразу делала уроки (уроки она делала тщательно и быстро. Многолетняя практика.) и читала что-нибудь полезное.

Вот только русский язык! Сколько она не зубрила правила, но всегда была патологически безграмотна. От «троек» по русскому за четверть спасали только хорошие устные ответы. Однажды, написав четвертной диктант, оценка, за который на многое влияла, Марина чуть не расплакалась. Тогда сердобольная Лейла предложила проверить Маринин диктант. Нет, это была не злая шутка. Лейла, не знавшая ни одного правила, писала без единой орфографической или пунктуационной ошибки. Даже в начальной школе, при всей детской невнимательности Лейла делала на удивление мало ошибок, с класса с пятого перестала делать совсем. Тогда Марина с возмущением отказалась от предложения – она все привыкла делать сама…

Ее размышления прервали визг тормозов и грохот. Она вздрогнула, очнулась от раздумий и увидела в паре метров от себя мотоцикл, врезавшийся в столб, и парня в черной кожаной куртке на земле. Лицо его и нога в светлых джинсах были в крови. Он тяжело дышал, глаза были полуприкрыты.

Что делать? Вызвать «скорую»? Но, у этого района есть одна неприятная особенность, телефонов там нет – не проложен кабель. И Марина побежала по безлюдным улицам в поисках человека с «мобильным». Вскоре она нашла его и вызвала «скорую».

Быстро вернулась к месту аварии – парень не перестал дышать, и это радовало. «Скорая» долго не приезжала. Обычно в таких случаях милиция оказывается на месте гораздо быстрее «скорой», но сегодня милицию никто не вызвал.

Наконец красно-белая машина подъехала к месту происшествия.

Парня подняли и положили на носилки. Видимо их слишком резко тряхнули, когда заносили в машину, потому что парень вдруг открыл глаза. Он посмотрел на Марину и улыбнулся.

– Подождите, – сказала девушка, – я поеду с вами.

– А в чем дело? – спросил полноватый веселый доктор.– Жених твой, что ли?

– Э-э-э… Да.

Марина провела в больнице несколько часов. Она сидела у дверей хирургического отделения, пока проходившая мимо медсестра не сказала: «Шла бы ты домой, деточка. Не волнуйся ты так – будет жить твой красавчик. Приходи завтра навещать».

Тогда Марина поднялась и побрела домой. В школу в тот день она не пошла. Впервые за все школьные годы. Учителя в тот день, один за другим с удивлением отметили отсутствие Лётовой, одноклассники же значения не придали, только заметили, что чего-то не хватает. Даша в тот день пребывала в премерзком настроении. Лейла сначала решила ее не трогать, но потом подумала, что спросить все же не помешает – хотя бы из элементарной вежливости.

– Даш, ты сегодня какая-то странная.

– Странная? Может быть.

– Что-то случилось?

– Да, нет… Просто, настроение плохое. Сон приснился.

– Расскажи, может, скажу, что он значит.

– Такое не растолкуешь – это воспоминание.

– Ну, расскажи воспоминание. Может, полегчает.

– Это случилось, когда мне было семь лет. Я засиделась в гостях у бабушки и, когда возвращалась домой, было довольно поздно. Самая короткая дорога – через сквер. Но, ночью она выглядела просто устрашающе. К тому же, поговаривали, что там хозяйничает маньяк. Помнишь?

– Еще бы.

– Однажды там уже нашли мертвую женщину. Я, конечно, могла пойти другой дорогой, другой дорогой было так же страшно. Я стояла, не решаясь войти в сквер.

Вдруг я увидела женщину. Красивую женщину, одетую в длинный черный плащ. Скорее даже не плащ, а балахон с накинутым капюшоном.

– Что ты стоишь здесь? Уже поздно, – спросила меня она.

– Я боюсь. Говорят, что в парке – маньяк.

– Глупости говорят. Никого там нет. Но, если хочешь – пойдем вместе. И, вообще тебе нужно ходить другой дорогой. Все-таки – мало ли…

Мы пошли через сквер. Мне стало еще страшнее. Это был какой-то дикий, непонятный и не поддающийся описанию страх. Никогда не забуду яркое сине-фиолетовое небо и черные ветки на его фоне.

Мы вышли из сквера, и я пошла домой. Я оглянулась. Навстречу женщине шел мужчина в таком же плаще-балахоне. Я поспешила уйти.

Утром в сквере нашли мертвого маньяка, сильно избитого. Мне почему-то показалось, что, когда мы проходили через сквер – он был уже мертв. Странно, что я его не видела. До сих пор по возможности стараюсь не ходить через этот сквер.

И до сих пор не понимаю, чего я тогда так испугалась.

– Да, ладно, не переживай ты так. Наверное, это были какие-нибудь сектанты в балахонах. А ты просто была очень маленькая, вот и испугалась. Не бери в голову.

– Постараюсь.

– Да, ну их всех! Давай лучше с двух последних уроков свалим

– Давай.

Водитель высадил их на окраине города.

«Пойдем, здесь недалеко», – сказала Лика.

Она просто светилась от счастья. Закатное солнце золотило серый асфальт и убогие двухэтажные дома. Антон с любопытством оглядывался вокруг. Лика улыбалась ему, а потом, раскинув руки и подняв лицо к небу, закружилась: «Я дома! Дома! Дома!»

Ветер нес по улицам пыль. Снег уже растаял, а листьев еще не было. Да, и деревьев было мало. Закат, конечно, несколько сглаживал убогость, если это можно так назвать, – архитектуры; но Антон почувствовал себя неуютно. «Наверное, здесь живут агрессивные люди, – подумал он. – В такой обстановке быстро станешь агрессивным».

«Нам сюда», – сказала Лика.

Они свернули во двор, вошли в одни из темных, одинаковых подъездов и поднялись на второй этаж. Лика пошвырялась в большой щели в стене прутиком, поднятым еще на улице, и вытащила оттуда ключ. Потом открыла дверь, бросила ключ обратно в щель и захлопнула дверь, когда они вошли в квартиру.