— Да вот он знает… Ну — ка щенок подойти сюда. Быстро!

Когда Эрник приблизился к столу, Медянщик ловко ухватил его за ухо и достал свой острый нож.

— Если хочешь остаться с целыми ушами, говори правду.

— Господин, пожалуйста. Хозяин приказывал, я слушался.

— Этот хозяин?

— Нет, не этот. Этот только меня с пацанами везет в Гендован. Он вообще посторонний.

— Посторонний, говоришь? Зачем везет?

— Ребят везет к родителям. А я с ними, они немые, я наловчился их понимать.

— А хозяин твой где?

Мальчишка засопел носом.

— Его повесили.

— Кто?

— Виконт. Ларский виконт.

— Когда? За что?

— Полторы седьмицы назад. Не знаю за что. Золото забрали. И листья тоже. А этому господину велели ребят отвезти домой, а потом и меня обратно к нему в замок.

Вот это новость! Всё, накрылись листочки. А он еще собирался из Амариса в Ларск ехать, там скрываться. Нет, теперь его туда не заманишь.

Тем временем со стороны гостиничного двора раздались крики. Медянщик понял, что солдаты режут незадачливых грабителей — двух его людей, посланных для того, чтобы выманить из харчевни охрану. Пора уходить, солдаты сейчас вернутся, и тогда ему придется худо.

Уже повернувшись, Медянщик обернулся и спросился мальца:

— А кто был твоим хозяином, как его звали?

— Хитрец, господин.

Ба! Вот, оказывается, почему ему показался знакомым голос незнакомца, когда тот перестал хрипеть! Вот куда подевался гендованский главарь четыре года назад. И вот почему он возил листья именно в Гендован. Но где он их брал? Надо бы поспрашивать мальца, тот может знать. Но в этот момент на пороге харчевни показались возвращающиеся солдаты, и Медянщик бросился ко второму выходу.

Действительно, с Хелгом что — то творилось. Таким бледным и взволнованным Сашка ни разу его не видел. И странная просьба о пощаде этим жрецам — убийцам.

— Остановите казнь. И выйдите все. Оставьте нас вдвоем… Хелг, что случилось?

— Милорд! Ваша светлость!

Хелг уже давно к нему официально не обращался, когда они оставались наедине. Звал Сашкой, как и четыре года назад, когда они познакомились, и был на ты.

— Милорд! Простите меня и мою слабость. Я понимаю, что я виноват и наглею, но…

— Да говори же, не тяни!

— Этот жрец сказал, что может рассказать о судьбе людей. А у меня… моя мама и братья. Я о них до сих пор ничего не знаю, а уже прошло десять лет. Альсу и Орсу скоро должно исполниться шестнадцать.

В глазах всегда неунывающего Хелга подрагивали предательские слезинки.

— Хелг! — Сашка обнял друга. — Какой же ты… нет, какой же я тупица. Я же должен был об этот подумать давным — давно. Это ты меня простить должен, эх, Хелг, Хелг…

Когда они оба немного успокоились, Сашка позвал своих солдат и приказал вернуть в зал старшего жреца. Тот был еще более жалок и снова повалился на колени, взывая о милости.

— Ты сказал, что можешь узнать о судьбе людей? Всех людей или…? Отвечай!

— Да, ваше сиятельство, могу, могу!

— Так всех или нет?

— Всех, кто прошел через наши храмы.

— Чьи храмы? Конкретно!

— Храмы Великого Ивхе.

— Все храмы этого Ивхе или нет? Говори яснее, а то как клещами приходится у тебя вытаскивать.

Жрец взвизгнул и закричал:

— Нет, нет, ваша милость, не надо клещей, я все скажу!

— Долго мне ждать?

— Через все храмы Великого Ивхе и когда — либо это было. Все расскажет наш бог!

— А судьбу остальных людей?

— Нет, только тех, кто был принесен в жертву Великому Ивхе. А в храмах Ужасного Паа точно так же можно узнать про судьбу их жертв. А про остальных — только живы или нет. Больше ничего не узнать.

— И что для этого нужно?

— Нужны жертвы. По одной на каждого запрашиваемого.

— Что? Ах, мерзавец, жертв тебе захотелось… хотя, постой. Будут тебе жертвы… Эй, ведите сюда оставшихся двоих… И как ты это сделаешь?

— Мне будет нужен огонь. А для него дрова. Я их сожгу и получу ответ.

— Милорд, — Хелг снова был прежним, — Это может быть опасно. Разрешите мне остаться одному. Это нужно мне, мне и рисковать.

— Нет, Хелг. Мы будем вместе. Только так. И… у меня есть маленький рогатый друг. Он меня предупредит.

Сашка достал из сумки фигурку рогатого воина и показал ее жрецу.

— Знаешь, что это такое?

— Нет, господин.

— Это мой друг и… мой предок. Если задумаешь какую — нибудь гадость, то тебе будет очень плохо.

— Нет, милорд, я все сделаю хорошо, вам не надо беспокоиться.

— Тогда начинай.

— О судьбе каких людей вы желаете знать?

— Он скажет, — Сашка кивнул на Хелга.

Тот, слегка побледневший, ответил жрецу:

— Моя матушка и братья.

— Но здесь лишь две жертвы, я могу дать ответ только о двоих.

— Братья у меня близнецы, где один, там и другой.

— Тогда когда я взмахну рукой, стойте напротив меня и думайте о первом человеке.

Загорелся костер с первым из двух спутников старшего жреца. Жрец делал руками какие — то движения, сильно напрягаясь. Даже пот обильно пошел. Впрочем, может, это из — за тепла костра?

Спустя полчаса жрец, устало опустился на пол.

— Господин, ваша матушка мертва, нет никаких живых сигналов. Но она умерла не в храме Великого Ивхе.

— Этак каждый может попрыгать, а потом сказать что — нибудь: жива, мертва. Ведь никак не проверить, так? — Сашка зло смотрел на жреца.

— Нет, милорд, нет! Проверить можно. Если жертва принесена в наших храмах, то появится изображение последней минуты ее жизни. Давайте, проверим второго человека.

Зажегся второй костер, старший жрец храма вновь задергался, в этот раз все было быстрее и короче. Уже через несколько минут воздух между жрецом и Хелгом полыхнул каким — то холодным светом, стало что — то сгущаться, затем внезапно появилась картина.

Медная статуя бога, дым, жрецы и жертвы, медленно двигающиеся к своей смерти. Старик, которого затаскивают на помост орки и испуганно смотрящий вниз на пылающее жаром отверстие. А теперь он неуклюже летит вниз. Молодой мужчина со свежей культей вместо руки, обреченно идущий на помост и тоже летящий вниз. Два рыжеволосых мальчика — близнеца, удивительно похожих на Хелга. Плачущие и жмущиеся друг другу, но после толчка жреца скрывающиеся в огненной дыре медного бога.

На Хелга было тяжело смотреть. Он жил эти годы надеждой, что мать и братья живы, и он их рано или поздно найдет. А теперь он получил не только тяжелое известие об их смерти, но и видел последние мгновения жизни братьев. Страшная по своей жестокости смерть. И эти твари убили миллионы людей. И продолжают убивать. Какая может быть жалость к ним и их выводку? Это не люди. Смерть! Всем им смерть! И жрецам и их семьям. Всем!

— Этого повесить, — коротко бросил Сашка и подхватил шатающегося друга, уводя его в свою палатку.

Весь следующий день солдаты уничтожали храм. Что — то взорвали, что — то, облив земляным маслом, дожгли. Нашли еще с десяток людей из племени жрецов. Не стали разбираться, кто они, убив на месте всех. Когда через день войско двинулось в обратный путь, то на месте величественного храма остались лишь дымящиеся развалины, а крепостная стена была разрушена в нескольких местах почти до основания.

Теперь путь лежал на Каркел. В войске не было ни одного человека, кто сомневался бы в успехе похода. А среди части солдат все чаще и чаще раздавались голоса: «Каркел должен быть разрушен!». А вот Сашка, он же его светлость виконт Ксандр Ларский, так не думал. Зачем разрушать свой будущий город? Свой? Ну, да. Каркел будет принадлежать Ларску и Дарберну, а значит, и ему. В конце концов, кто провинился? Каркел или его правители?

Несколько дней пути протекали спокойно, солдаты радовались, а вот Сашка тревожился. Слишком все идет гладко. Конечно, у каркельского графа сил немного, чтобы что — то предпринять масштабное, но ведь есть еще и Лоэрн. А самозванец Таркен должен же понимать, что с падением Каркела, ларцам откроется прямая дорога на его столицу. Или от безысходности граф решил запереться внутри городских стен? Но разве он не знал, как Сашка приводил к покорности замки его вассалов? Хотя, каркельцы еще не знают, что у Сашки появились пушки, стреляющие огненными ядрами. Откуда им знать, что Сашка подожжет ими город!