Защитная система, сама по себе, часто представляет собой одно из проявлений болезни. Я не хочу сказать, что в психоанализе не докапываются до истинных чувств. Но этот поиск таков, что сам пациент не осознает и не переживает его — первичное чувство не потрясает его. Если же в процессе психоанализа больной впадает в «истерию», то таковая расценивается врачом как срыв психологической защиты, и предпринимаются все возможные меры для восстановления защиты, а не для углубления «истерии». Фрейдисты считают, что всем нам свойственны разрушительные и агрессивные инстинкты, которые надо подавлять и уравновешивать, с тем чтобы личность была полноценной в своих социальных отношениях. Фрейдист, работающий в рамках защитных структур, считает немыслимым высвобождение таких «деструктивных» сил. В отличие от психоаналитика, психотерапевт, работающий в рамках первичной теории, взывает именно к подсознательным блокированным чувствам, с тем чтобы до основания потрясти и разрушить систему психологической зашиты. Фрейдизм и первичная терапия являются антиподами. Фрейдист помогает пациенту сохранить самообладание и, таким образом, поддержать его (нереальную) обороняющуюся личность, в то время как первичная терапия направлена на разрушение нереального представления о собственной личности, чтобы выпустить на свободу реальную личность, не защищенную символическими стенами.
Майкле так формулирует основные постулаты психоанализа: «Медицина постепенно освобождается от мифа о нормальной личности… все мы — в той или иной степени — невротики. Основная доктрина психоанализа утверждает, что конфликт является сутью жизни, и подсознательное самоотречение есть цена, которую мы платим за то, чтобы быть цивилизованными человеческими существами»*.
* Joseph J. Michaels, «Character Structure and Character Disorders», in Silvano Arieti, ed., American Handbook of Psychiatry (New York. Basic Books, 1959).
Далее Майкле приводит перефразированную цитату из Александра Попа: «Быть невротиком — значит, быть человеком». Левин также считает, что «нормы… не существует»**. Первичная теория, напротив, считает, что быть нормальным — в порядке вещей, а аномалия и ненормальность — это извращение и искажение естественного, лишенного напряжения и тревожности состояния. В этом‑то и состоит решающее, сущностное различие между психоанализом и первичной терапией. Психоанализ требует систем защиты, ибо кладет в основу существования личности неизбежную тревожность, от которой естественно следует защититься. Поскольку в первичной теории нет основополагающей тревожности (или деструктивных эмоций, от которых необходимо отречься), то нет и необходимости в защите от перенесенной в прошлом боли. Защищать надо, наоборот, здоровое состояние.
** Maurice Levine, Psychotherapy in Medical Practice (New York, Macmillan, 1942).
Вильгельм Райх
В 1942 году Райх писал: «Невроз ни в коем случае не является лишь выражением расстройства психического равновесия; он выражает собой хроническое нарушение вегетативного равновесия и естественной подвижности»***.
*** Reich., op. cit., pp. 266–267.
Райх утверждает, что мышечная ригидность — это не просто результат подавления, мышечная ригидность и скованность движений играет решающую роль в процессе подавления. «Все без исключения пациенты рассказывают, что в детстве были периоды, когда им приходилось учиться подавлять ненависть, тревожность или любовь с помощью определенных физических действий (например, задерживая дыхание, напрягая мышцы живота и т. д.), что, в свою очередь, влияло на вегетативные функции». Райх, в связи с этим, подчеркивает, что невроз не является неким простым психическим событием; но каждое психическое событие является биологическим и физическим по своей природе.
В воззрениях Райха важно то, что он считал, будто на биофизическую структуру невроза можно влиять физическими методами. «[Представляется возможным] избежать блужданий по окольным путям психических проявлений и повлиять на аффект непосредственно, воздействуя на его телесное проявление. Если удается это сделать, то подавленный аффект проявляется на физическом уровне, опережая соответствующее ментальное воспоминание». Таким образом, большинство психотерапевтов — последователей Райха в основном занимаются телесными манипуляциями, с помощью которых устраняют телесное же напряжение. Один из моих больных, посещавших прежде сеансы лечения по методике Райха, рассказывал, что эти упражнения действительно снимают напряжение. Но поскольку это облегчение не обладает связью с ментальными процессами, то и эффект от лечения оказывается непродолжительным.
Тем не менее, в теории Райха содержится рациональное зерно, так как в нем обращено внимание на физические аспекты невроза. Позже Райх связал свою теорию с экзотической концепцией сексуальности, и это дискредитировало теорию в глазах части научного сообщества. Но если отбросить сексуальные наслоения, то можно увидеть, что Райх весьма близко подошел к воззрениям первичной теории. «Следует вспомнить об утрате детьми спонтанности поведения. Это первый и самый важный признак окончательного сексуального подавления, которое развивается в возрасте четырех—пяти лет. Эта потеря спонтанное–ти вначале всегда проявляется чувством «омертвления» или «насильственной изоляции». Позже чувство «омертвления» частично прикрывается психологически компенсаторным поведением — избыточной бодростью или бесконтактной, абстрактной общительностью». Мне представляется, что здесь Райх говорит о начальной стадии невроза. «Омертвление», прикрытие аффекта защитной системой и т. д., это как раз то действие, какое я приписываю первичной сцене. Даже возраст заболевания у Райха такой же. Главным для Райха является напряжение в животе. «Лечение и устранение чувства напряжения в животе стало настолько важным в нашей работе, что теперь мне кажется абсолютно непонятным, как можно было даже отчасти залечивать невроз, не имея элементарных знаний о симптомах поражения солнечного сплетения». Дальше автор рассуждает о том, как напряжение мышц живота делает поверхностным дыхание, и о том, как испуганный человек задерживает дыхание с помощью тисков напряженного брюшного пресса.
Райх полагает, что такое ограничение дыхательных движений приводит к уменьшению потребления кислорода, лишает организм изрядной доли энергии, и таким образом приводит к снятию напряжения. Хотя я вовсе не уверен, что это соответствует действительности, я все же думаю, что нам не стоит с порога отметать установленную Райхом связь между неврозом и дыханием. Я сам, когда в первый раз осматриваю больного, прислушиваюсь к тому, как он говорит и как дышит.
Я цитирую Райха, так как по прошествии времени, приобретя большой опыт, вижу, что традиционная психотерапия склонна игнорировать вклад телесных нарушений в формирование и развитие невроза. Поскольку невроз часто представляется бестелесным феноменом (отщепленным от организма), мы и лечили его как нечто бестелесное и чисто ментальное. Так мы приходим к ассоциации идей, принятой в тренировочной условно–рефлекторной терапии, или к замещению идей, принятому в рациональной психотерапии. Правда в наши дни последователи Райха сбились с истинного пути, ударившись в противоположную крайность и начав игнорировать мозговые процессы, увлекшись необходимостью устранения физического напряжения. Первичная теория, напротив, рассматривает организм как психофизическое единство. Любой психотерапевтический подход, при котором врач хочет добиться длительного и стойкого эффекта, по необходимости должен учитывать это неразрывное единство психического и физического.
Мои возражения против кинестетической терапии, терапии пассивных движений или плавательной терапии — то есть против методов, направленных на «освобождение» тела, — такие же, как против терапевтических воззрений Райха в целом. Я бы сказал, что любой чисто физический подход к лечению невроза страдает тем же изъяном «бестелесного» взгляда, так как тело в этих случаях рассматривают как целостное единство, оторванное от сознания и психики. Я не верю, что можно надолго и по- настоящему освободить тело — это можно сделать лишь временно — если остается глубоко спрятанная первичная боль, которая и производит физическое (также как и ментальное) напряжение. Мне думается, что такие физические воздействия являются, по своей природе, чисто символическими. Я уже упоминал об образчике такой терапии, когда человека ставят в круг людей, взявшихся за руки, а потом предлагают пациенту вырваться из круга. На мой взгляд, трудно придумать что‑либо более символическое.
