Резкое снижение прежде повышенного артериального давления, благоприятное изменение температуры тела и уменьшение частоты сердечных сокращений убедили меня в том, что люди, прошедшие курс первичной терапии, не только будут вести здоровый образ жизни, но и будут отличаться долголетием. Помимо всех прочих соображений, какие я могу высказать в пользу обретения человеком своей реальной личности, могу сказать, что от нереального «я» надо избавляться еще и потому, что оно убивает физически. Оно действительно раскалывает человека, как такового пополам — причем не только ментально, но и физически, подавляя активность одних гормонов, стимулируя выброс других, повергая в смятение разум и постоянно заставляя организм бежать на одном месте, словно белка в колесе.
Быть реальным — это значит быть спокойным и релаксированным — у больного исчезают депрессия, фобии и тревожность. Уходит хроническое напряжение, а вместе с ними пропадают в небытие наркотики, алкоголь, переедание, курение, чрезмерная перегрузка на работе. Быть реальным — это значит перестать разыгрывать из своей жизни символическую драму.
Быть реальным — это значит обрести способность творить без обычных ограничений, которые портят жизнь творческим во всех других отношениях людям. Это значит вступать в отношения с людьми не ради того, чтобы эксплуатировать их и извлекать из этого выгоду. Быть реальным — это значит расколоть броню, в которую заковано большинство из нас, и выпустить на волю людей, которые будут по–настоящему наслаждаться жизнью. Быть реальным — это значит удовлетворять свои потребности и быть способным удовлетворять потребности других.
Потребность — это основополагающее. Дети испытывают реальные потребности. То, к чему дети стремятся в самом юном возрасте — это и есть истинная потребность. Можно направить потребность в иное русло, подавить ее, высмеять, игнорировать, но все это тщетно, потому что ни одно из этих действий, по сути, ни на йоту не изменяет потребность. Подавленная основная потребность может в более зрелом возрасте трансформироваться в потребность пить алкоголь, заниматься сексом или переедать, но реальная потребность все равно остается внутри человека, делая замещающие потребности столь насильственными и утомительными. Именно на это и направлена первичная терапия — ее цель — заставить человека ощутить и прочувствовать реальную потребность.
Можно думать, что нормальное общество, в котором реальные потребности распознаются и удовлетворяются, будет почти свободно от иррационального поведения, так как оно перестанет удовлетворять большую часть населения. Не будет большой нужды во многих правилах (предписаниях), потому что ни один нормальный человек не будет ехать на красный свет и не станет лихачить на дороге, подвергая опасности свою и чужую жизнь. Нормальные люди уважают права других и не испытывают желания подавлять их жизнь.
Подавление чувства и потребности требует мощного контроля. Когда не доверяют реальной системе, каждый фрагмент поведения должен быть проверен, прощупан, и, в конце концов, подавлен. Такое подавление необходимо для оттеснения реальной системы. Но болезнь требует выхода, то есть, появления симптомов. Таким образом, разностороннее подавление означает появление самых разнообразных симптомов. Тотальное подавление приводит к такому повышению внутреннего давления, что вся психика может, в конце концов, просто рухнуть или взорваться.
В нереальном обществе те, кто выказывает меньше всех чувств, считается образцом, а тех, кто выказывает чувства, часто называют «истериками» или чересчур эмоциональными людьми. Все это кажется извращением. Но в нереальной социальной среде бесстрастность надежна, а эмоциональность подозрительна. Такой взгляд настолько глубоко укоренился в нашем обществе, что даже сами целители, психологи и психиатры во время своей подготовки учатся прятать свои эмоции. Они превратились в бесстрастных отражателей чувств, вместо того, чтобы быть их создателями у своих пациентов. Ребенок, воспитанный неотзывчивыми родителями, немногословными героями фильмов, учителями и профессорами, являющими собой образчики отсутствия всякой эмоциональности, в конечном счете попадает на прием к бесстрастному психотерапевту, от которого он желает получить помощь.
Основной постулат первичной терапии заключается в том, что рутинная психотерапия своими методами способствует лишь перестройке фасада, оставляя нетронутым сам невроз. Я отчетливо вижу, что трудоемкие и занимающие массу времени методы интроспективной психотерапии постоянно держат больного в процессе (я бы даже сказал, в борьбе) приближения к здоровью, но не к тому, чтобы стать здоровым.
Я утверждаю, что рутинная, обычная психотерапия приемлема для образованных и интеллектуальных представителей среднего класса, так как, в целом, она осуществляет изысканный и деликатный подход, который может слегка тревожить чувства без разрушения основных структур. Но слишком часто интеллектуальная болезненность объяснений и понимания лишь усугубляют нездоровье в ходе лечения, которое, по большей части, основано именно на объяснениях.
По умолчанию методы рутинной психотерапии предусматривают понимание наших подсознательных чувств и потребностей, и изменения наступают вследствие того, что мы начинаем их осознавать. Первичная теория утверждает, что само осознание есть результат чувства; простое знание о потребностях не приносит больному никакой пользы, так как ничего не решает. Это происходит оттого, что потребности (а отрицаемые выражения — как вербальные, так и физические — становятся потребностями до их разрешения) не расположены в нашем мозге, прикрытые изолирующей капсулой. Их надо ощутить всем организмом, так как потребности буквально пронизывают все наше тело. Если бы было по–другому, то мы не страдали бы от психосоматических болезней. Если верно, что напряжение есть изолированная первичная потребность, и что напряжение поражает весь организм без остатка, то становится ясно, что потребности, по сути своей, являются системными феноменами. В противном случае мы могли бы прийти к заключению, что потребности хранятся в особых карманах головного мозга и простое их осознание могло бы вылечить больного.
Более того, потребности должны быть не только испытаны тотально, всем организмом, но и пережиты в том виде, в каком они были в момент своего возникновения. Причина, по которой взрослый пациент, прошедший курс первичной терапии, может, наконец, избавиться от своих потребностей, заключается в том, что они — эти потребности — возникли в детстве и, будучи разрешенными, не являются более истинными потребностями для взрослого человека. Один больной был «хорошим мальчиком» для мамы, потому что не мочился в штаны с самого раннего детства. Когда мальчик вырос и стал взрослым мужчиной, он очень редко мочился. В процессе прохождения первичного лечения он стал мочиться почти каждый час до тех пор, пока не пережил детские чувства, которые он испытывал, когда хотел по маленькому, но терпел для того, чтобы остаться хорошим и любимым. Когда это чувство было пережито, потребность исчезла навсегда.
Несмотря на то, что в нашем мире теперь происходит несказанная трагедия, представляется, что по этому поводу мы испытываем явно недостаточный страх. Вероятно, невроз есть причина того, что мы позволяем совершаться таким мерзостям, потому что каждый из нас, напрягая все силы стремится убежать от своего собственного персонального страха. Именно поэтому невротические родители не способны понять и осознать весь тот ужас, который они творят со своими детьми, вот почему они не видят и не осознают, что медленно убивают человеческое существо. Они просто не видят его в своем ребенке. Общественный результат массового использования такого механизма отвержения подобен тому, что происходит в такой ситуации внутри каждого отдельно взятого индивида. Возникает массовое поведение, не имеющее никакой связи с реальностью. Именно это обстоятельство помогает объяснить, почему столь многие из нас подвержены промыванию мозгов. Человек, который постоянно видит и слышит только то, что облегчает первичную боль, лишает собственный организм способности чувствовать.
