—    Страна у нас большая, — лениво протянул Завала. — Ку­да дальше, после Нома?

Откинувшись на спинку и заложив руки за голову, Курт улыбнулся.

—    Есть одна мыслишка.

Завала знал: Остин отнюдь не нагоняет тумана. Просто, по­ка время есть, он осторожно собирает факты — перед тем, как сделать очередной ход. Завала ткнул пальцем вниз.

—    Наверное, я тебя не удивлю, сказав, что территория под нами далеко не маленькая?

—    Насколько я помню, шесть сотен квадратных миль. Я и не питаю иллюзий по поводу нашего задания. Мы можем до самой пенсии искать эту базу и ничего не найдем. — Остин задумчиво нахмурился. — Потому-то я и отталкиваюсь от из­вестных фактов.

Завала тут же подхватил его мысль.

—    Нам известно, что цель бомбардировщика находилась на территории СССР. — Он указал на карте самую северную точ­ку Аляски, на обрубок изрезанной береговой линии — остат­ки древнего перешейка на пути в Евразию. — Какова стати­стическая дальность полета у крыла Нортропа?

—    Примерно три тысячи миль на крейсерской скорости в пять сотен миль. Но, скорее всего, объем бака специально для этой миссии слегка увеличили.

—    Не забывай про возможность дозаправки в воздухе.

—    Я учел ее. Операцию проводили в тайне и потому тех­ники задействовали по минимуму.

Остро заточенным карандашом Остин провел по карте ду­гу от Барроу до дельты Юкона.

Завала тихонько присвистнул.

—    Это же крюк в тысячу миль!

—    Предстояло покрыть территорию по площади больше, чем некоторые штаты, — признал Остин. — Я прикинул ре­альное положение дел. Наши рыцари плаща и кинжала шиф­ровались по полной программе. Постройка новой базы потре­бовала бы слишком много времени и денег, привлекла бы не­желательное внимание.

Завала щелкнул пальцами.

—    В ход пошла уже имеющаяся база!

Остин добавил:

—    Во время Второй мировой Аляска буквально ощетини­лась зенитками и аэродромами из-за угрозы нападения япон­цев. Красные точки на карте обозначают расположение каж­дой базы времен Второй мировой.

Завала подумал немного и спросил:

—    Что, если нужная нам база — секретная? И ее нет на карте?

—    Она была секретной до недавнего времени. — Ткнув ка­рандашом в Ном, Остин обвел красную точку. — Искомое найдем здесь. Хотя, даже при точных расчетах, остается по­лагаться на удачу.

Завала присмотрелся к карте, и уголки его губ изогнулись в фирменной улыбочке.

— Почему ты так уверен, что нам именно сюда? Бомбардировщик мог сняться с любой другой базы.

— Интуиция подсказывает. — Из кармана куртки Остин достал блокнот. На затертой коричневой обложке все еще угадывались слова: «ВВС США», а внизу — имя владельца. Остин передал блокнот Завале. — Дневник Баки Мартина, пи­лота, который повел бомбардировщик в последний рейс.

Завала восхищенно рассмеялся.

—    Тебе надо было фокусником стать! Куда эффектнее ты бы вытаскивал кроликов из шляпы.

—    Кролик сам прыгнул ко мне на колени. После беседы Сандекера с Леграном шпионы порылись в архивах и отыска­ли вещи Мартина. Должно быть, старый состав ЦРУ в спеш­ке забыл уничтожить инкриминирующие материалы. Эту за­писную книжку Базз нашел в кармане отцовской формы. По­думал, что в ней есть нечто важное, и отдал мне перед нашим отъездом в Вашингтон.

Завала пролистал скручивающиеся страницы.

—    Не вижу подробной карты.

—    Ну, ты же не думал, что все будет так легко? — Забрав блокнот у Завалы, Остин открыл его на месте, которое отме­тил желтой закладкой-самоклейкой. — Мартин был хорошим солдатом и помнил поговорку: «Болтун — находка для шпи­она». В основном в дневнике он писал, как скучает по жене и сыну, однако кое-что из технической информации сюда про­сочилось. Вот, в первом абзаце:

Моей возлюбленной жене Филлис и сыну Баззу. Может быть, однажды вы прочтете эти записки. У меня в запасе много времени, и по пути в Номер я начал этот дневник. Ес­ли командование узнает о нем, мне несдобровать. Мои замет­ки — еще большая тайна, чем проект «Манхэттен». Шпики не устают напоминать, что я — простой пилот и не должен задавать вопросов. Но я все чаще ощущаю себя узником. Меня и остальную команду держат под постоянным наблюдением, и дневник, наверное, единственный способ напомнить всем о своей личности. Филлис, ты всегда переживала по поводу мо­его рациона, поэтому знай: кормят нас отменно, дают све­жее мясо и рыбу. Дом из гофрированного железа оказался не приспособлен для морозного Севера, снег скатывается по на­ружным стенкам, металл ни капли не защищает от холода. Днем и ночью мы не выключаем духовку. Лучше б нас посели­ли в иглу. Самолет и то в лучших условиях держат. Хотя че­го я жалуюсь? Мне повезло, детка, я летаю на ЭТОМ! Неве­роятно, самолет такой огромный, а маневрирует как истре­битель. За ним будущее.

Остин закончил читать.

—    Дальше Мартин пишет, как тоскует по дому и как рад будет вернуться.

—    Жаль, ему не довелось увидеть будущего, о котором он писал. Его не просто в плену держали, но и к смерти приго­ворить успели.

—    Мартин — не первый патриот-мученик, погибший во имя того, что верхи назвали всеобщим благом. К несчастью, по­радоваться, каким полезным оказался его дневничок, он то­же не сумеет.

—    Его «Номер» еще хуже, чем военные координаты типа «где-то в Тихом океане».

—    Я тоже так думал, пока не вспомнил одну давнюю исто­рию. В 1850 году офицер британского корабля, шедшего ми­мо берегов Аляски, увидел безымянную косу и на рукопис­ной карте сделал пометку: «Номер...» Когда карту копирова­ли в адмиралтействе, картограф не разобрал почерка офицера и изобрел имя нового мыса Нома. «Ном» — от «номер», без числа. И вот еще, что пишет Мартин:

Полет из Сиэтла прошел без происшествий. Не самолет, а сказка. Приземлился в тридцати минутах от Номера.

—    Какая была крейсерская скорость у крыла? — спросил Завала.

—    Приблизительно пять сотен миль в час.

—    То есть двести — двести пятьдесят миль от Номера.

—    Мои расчеты показали то же. И вот тут-то начинается самое интересное.

Остин прочитал из дневника:

Впервые увидел пункт назначения. Рассказал парням, что с воздуха он выглядит как нос Дуга.

—    Нос дуги?

—    Нет, Дуга. Дуг — имя.

—    Круг поисков сужается до миллиона человек, — устало произнес Завала.

—    Знаю, знаю, точно так же подумал и я сам, пока не про­чел следующее: «Еще добавить кукурузную трубку — и будет вылитый Орлиный Клюв».

—    Дуглас Макартур! Его профиль фиг забудешь.

—    Особенно если ты участвовал в войне. Тем более Ном всего в ста шестидесяти одной миле от России. Я подумал, что неплохо было бы заказать спутниковые снимки. И пока ты дрых в полете над Соединенными Штатами, я просмотрел их под лупой.

Остин передал Завале спутниковые снимки. Тот изучил их и покачал головой.

—    Не вижу я орлиного клюва...

—    И я не нашел. Ладно, никто не говорил, что будет легко.

Они все еще проглядывали снимки, когда пилот передал по интеркому, что самолет заходит на посадку в аэропорту города Ном. Остин и Завала быстренько упаковали вещи в две сумки еще до того, как самолет опустился на площадку небольшого современного аэропорта. Взяв такси, они отправились в город по одной из трех двухрядных дорог Нома. Яркий солнечный свет никак не разбавлял тусклости пейзажа голой тундры, хотя вдалеке виднелись горы Киглуайк. Такси выехало на Фронт-стрит, как бы отгораживающую Ном от серо-голубых вод Бе­рингова моря, миновало построенное в начале двадцатого ве­ка здание мэрии, конечный пункт Идитародских гонок на со­бачьих упряжках, и высадило Остина с Завалой в порту для барж, где их дожидался заправленный гидросамолет.