Приказ вывести гарнизоны из ДОТов и возвратить все запасы на склады был отдан Жуковым 2 мая 1941 года. Не в одной роте ДОТы оказались без личного состава, без снарядов, патронов и продовольствия, а часто и без людей, но во всех. От Балтики до устья Дуная.

Одним словом, Брестский укрепленный район себя ничем не проявил, врага не остановил и не задержал, вреда ему не причинил. Средства, угробленные на его строительство, не просто зря пропали. Они пошли на пользу Гитлеру, во вред Красной Армии и Советскому Союзу. Если бы укрепленный район у границы не строили, то хотя бы строители со всей техникой, а также сотни саперных батальонов в первый момент войны в плен не попали бы.

Брестский укрепленный район не один. По всей линии границы случилось то же самое. И попали в лапы германских передовых отрядов тысячи строителей высокой квалификации, строительная техника, сотни тысяч тонн строительных материалов, вооружение и оптика ДОТов, боеприпасы и все остальное, что было необходимо для обороны, но хранилось не в железобетонных ДОТах, а в деревянных складах или просто за колючей проволокой под открытым небом в стороне от узлов сопротивления укрепленных районов.

Главное в том, что в оборонительной войне Брестский и все другие укрепленные районы на западной границе Советского Союза были обречены именно на такую судьбу.

А позади Брестского и других укрепленных районов никаких подготовленных оборонительных рубежей не имели ни 4-я армия и никакая другая. Во всех остальных армиях Первого стратегического эшелона все обстояло точно так же.

«К вечеру 22 июня немецкие танковые соединения, продвинувшись от границы на 50-60 километров, захватили Кобрин. Здесь, как и на правом фланге фронта, в связи с отсутствием на тыловых оборонительных рубежах заблаговременно развернутых резервов создалась реальная угроза глубокого прорыва неприятельских войск и охвата ими левого фланга главных сил Западного фронта» (История Великой Отечественной войны Советского Союза. М., 1961. Т. 2. С. 20).

Так писали официальную историю для толпы. В те же годы наши маршалы и многозвездные генералы писали другую, секретную историю для ограниченного круга. Генералы и маршалы в секретных книгах тоже экономили на правде, но деталей сообщали больше. Некоторые из генеральских книг были рассекречены через полвека после начала войны. Итак, официально, для народа: «в связи с отсутствием на тыловых оборонительных рубежах заблаговременно развернутых резервов». А для ограниченного круга сообщалось, что не только резервов не было на тыловых оборонительных рубежах, но не было и тыловых оборонительных рубежей (Л.М. Сандалов. Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны. М., 1961. С. 106). Генерал-лейтенант В.Ф. Зотов воевал на соседнем фронте: «Минно-взрывных заграждений не было. Противопехотные проволочные заграждения были построены, но их тоже явно не хватало. Строительство тыловых рубежей по плану, к сожалению, не намечалось» (На Северо-Западном фронте (1941-1943). Сб. статей участников боевых действий / Под ред. П.А. Жилина. М., 1969. С. 175).

Официальная история войны подробностей не сообщала. Нам скороговоркой сказали, что к вечеру 22 июня был захвачен Кобрин, и галопом понеслись дальше. Подумаешь, Кобрин.

А мы задержимся.

В Кобрине находился штаб 4-й армии. Этой армией, как и всеми остальными армиями Первого стратегического эшелона, никто не управлял с самого первого момента войны просто потому, что оборонительная война не замышлялась, не планировалась, не предусматривалась. Падение Кобрина означало захват противником штаба, командного пункта и узла связи 4-й армии. А это, в свою очередь, значило, что вечером 22 июня управление 4-й армией было потеряно полностью и окончательно.

Там же, в Кобрине, находился штаб 14-го механизированного корпуса. Штаб 4-й армии не управлял своими корпусами, но и оба корпуса не управляли своими дивизиями: штаб 28-го стрелкового корпуса был разгромлен ранним утром 22 июня в Бресте, штаб 14-го механизированного корпуса – во второй половине того же дня в Кобрине.

Говорят, что 4-я армия Западного фронта имела мало самолетов. Святая правда. Однако все познается в сравнении. Одна только 4-я армия в районе Бреста имела самолетов больше, чем их было во внезапном японском ударе по Перл-Харбору. Авиация 4-й армии – это 10-я смешанная авиационная дивизия. Штаб – все в том же Кобрине. Там же, в Кобрине, – основной аэродром дивизии и 123-й истребительный авиационный полк.

Ранним утром германская авиация накрыла все аэродромы 10-й смешанной авиационной дивизии. В первые часы войны был захвачен аэродром Высокое со всеми запасами. К концу дня разгромлен штаб авиационной дивизии и захвачен аэродром Кобрин. С этого момента никто авиацией 4-й армии не руководил, никто ею не управлял.

Там же, в Кобрине, находился штаб бригадного района ПВО. После его разгрома и захвата служба воздушного наблюдения, оповещения и связи перестала действовать. Больше никто не предупреждал войска 4-й армии о приближении вражеских самолетов, не управлял зенитным огнем и не координировал его с действиями истребительной авиации.

Там же, в Кобрине, находились армейские госпитали. И они тоже были захвачены противником. Правда, интересно: армейские госпитали – в 50-60 км от границы, а центральный фронтовой госпиталь, т.е. госпиталь более высокой инстанции, – на самой границе, в Брестской крепости. Как такое объяснить? Очень просто: армейский тыл – подвижный. Госпиталям и всем остальным частям и учреждениям армейского тыла предстояло двигаться вперед. Не велика разница: они в ходе наступления пройдут по вражьей земле 500 километров с самой границы или 560, начав передвижение из глубины советской территории. А «фронтовой тыл предполагалось иметь стабильный со стационарными складами, базами, медицинскими, ремонтными и другими частями и учреждениями» (Генерал-полковник Г.П. Пастуховский. ВИЖ. 1988. No 6. С. 19). Оттого что госпиталь высшей инстанции в первой наступательной операции предполагалось оставить на своем месте, его заблаговременно выдвинули ближе к границе, чтобы он не оказался уж слишком далеко от района боев.

Там же, в Кобрине, были огромные запасы боеприпасов, горючего, продовольствия, инженерного имущества и пр. Проще говоря, к вечеру 22 июня 4-я армия была разбита и Брестское направление полностью оголено. Часть войск 4-й армии была блокирована в Брестской крепости.

Вот еще загадка. Через 30 лет после войны в Брестской крепости открыли мемориальный комплекс. Многие восхищались. А я ничего не понимал. Самый для меня необъяснимый монумент – «Жажда». Циклопических размеров железобетонный солдат тянется к речной воде... Да почему же жажда? Кругом вода. Крепость на островах. Крепость построена в месте, где река Мухавец впадает в Западный Буг. Протоки, каналы, заполненные водой рвы и канавы – это один из основных элементов обороны крепости. Крепость тут была и раньше. Старую снесли, новую построили. За тысячу лет до германского вторжения это место выбрано для крепости именно потому, что оно труднодоступно, ибо окружено водой. И вся прилегающая местность низменная, местами болотистая. Грунтовые воды близко. Кто же и как готовил Брестскую крепость к обороне? В каждом полку – саперная рота. А полков в Бресте, как мы видели, в избытке. В каждой дивизии, помимо этого, саперный батальон. И у командира корпуса – еще один саперный батальон. Кроме того, в самой крепости 33-й инженерный полк.

Неужели перед войной никто не удосужился всей этой массе саперов поставить задачу отрыть колодцы в крепости? Вода-то рядом. Чай, не в пустыне.

У этой загадки тоже есть разгадка. Причем предельно простая. Как мы уже знаем, 24-го июня был создан штаб обороны крепости и состоялось первое совещание: капитан Зубачев, полковой комиссар Фомин и старший лейтенант Семенков. «Было принято решение – прорываться из крепости с боем» (Р.С. Иринархов. Западный особый. С. 231). Зачем же прорываться? У вас же крепость! Неужто в чистом поле лучше, чем в крепости?