Пришлось ждать более получаса, пока не появились Скалос и Вилон, двое пожилых мужчин. То, что произошло дальше, было потрясающе. Оба эльфа подошли к берегу озера, сбросили одежды и медленно вошли в воду. Должно быть, дно уходило круто вниз: уже через несколько шагов вода доходила им до подбородка, а минуту спустя они погрузились в воду с головой.

— Эти источники — величайшая святыня нашего народа, — шепнул Харлин Айлону. — Они обладают необыкновенной магической силой, но очень опасны. Того, кто в них погружается, не достигнув определенного уровня духовной чистоты, они убивают.

Когда через некоторое время Скалос и Вилон снова появились на поверхности, а затем вышли из воды, они были молоды и полны сил. Вокруг раздались восторженные крики. Но Айлон больше не смотрел на них; его внимание приковала вода озера.

Несмотря на большое количество факелов и свечей, наполнявших грот мерцающим светом, до сих пор гладь озера казалась серой. Теперь она стала черной, как будто ее загрязнили тела эльфов. Айлон с отвращением отвернулся.

В последующие дни состояние Мьяллнира не улучшилось. Айлон не был привязан к грифу как эльфы, но, конечно, и ему было жаль, что благородное тысячелетнее животное умирает. У него была своя причина следить за состоянием Мьяллнира. Шилена говорила ему, что преодолеть озеро можно только на спине грифа, так что Мьяллнир представлял для него единственную возможность покинуть Ай’Бон. Он не говорил с Шиленой об этом, но знал, что и она думает о том же. Для нее было настоящей пыткой видеть, как ее народ губит остров.

Они оба ощущали себя здесь чужаками, и это их объединяло. Чем больше Айлон проводил времени с Шиленой, тем более глубокие чувства к ней испытывал.

В их судьбах было много общего: их родители были из разных миров, сами они были потомками разных рас. При этом оба не чувствовали себя принадлежащими ни к одному из этих народов. То, что у них не было определенных корней и родины, заставило их стать сторонними наблюдателями не только здесь, на Ай’Боне, но и в жизни. Оба точно не знали, что, собственно говоря, ищут, и это общее скрепляло их больше, чем что-либо еще. Каждый день они проводили вместе. Красота Ай’Бона и присутствие Шилены делали сносным вынужденное заключение Айлона.

Он знал, что тринадцать, вопреки расхожему мнению, число, обладающее сильным положительным воздействием. Но тринадцатый день пребывания на Ай’Боне окончательно перечеркнул его планы когда-нибудь покинуть остров, потому что в этот день умер Мьяллнир. Состояние его ухудшалось изо дня в день, но Айлон до последнего цеплялся за надежду, что гриф все-таки выздоровеет. Айлону стало стыдно, что он думал только о последствиях этой смерти для себя лично, а не об этом удивительном существе. Шилена, напротив, и не думала отдавать дань общему горю. В этот день она еще резче и сильнее осыпала упреками Харлина. Казалось, ее гнев безграничен, его нельзя было усмирить. В конце концов Айлон был вынужден почти силой увести ее подальше от Харлина.

Ее гнев тут же остыл, она вдруг обвила руками шею Айлона и расплакалась у него на груди.

Он крепко обнял ее и ждал, когда слезы утихнут. Буря чувств захлестнула его. С Шиленой происходило то же самое. Когда она наконец оторвалась от него, в глазах ее появился огонь, которого он раньше не видел.

— Пойдем, — сказала она и взяла его за руку. В ее покоях они сбросили одежды и опустились на ложе. Шилена не была первой женщиной у Айлона, но никогда раньше он не испытывал подобной страсти. Она так тесно обвивала его, что казалась утопающей, хватающейся за соломинку.

Они еще долго лежали рядом, молча погрузившись в свои мысли. Шилена первой прервала молчание.

— Нам нужно уходить отсюда, — сказала она. — Я сойду с ума, если останусь на Ай’Боне и буду наблюдать за тем, что станет с моим народом.

Айлон грустно взглянул на нее:

— Я тоже хочу выбраться отсюда. Но ты сама говорила, что только Мьяллнир мог помочь нам.

— Может быть, есть и другие возможности, — пробормотала она.

После довольно долгого молчания она изложила ему свой план.

— Это самый идиотский план, о котором я когда-либо слышал, — выговорил в конце концов Айлон. Однако эти слова были сказаны главным образом для того, чтобы скрыть нервозность и страх.

Они снова вернулись в подземный грот со священными источниками. Две недели назад во время церемонии он был ярко освещен. Сейчас, в колеблющемся свете нескольких факелов, можно было что-нибудь разглядеть лишь на расстоянии двух шагов; дальше их свет поглощала черная скальная порода. Они стали карабкаться по скале, отполированной водой в течение миллионов лет. Ноги скользили, каждый шаг мог стать последним. Они продвигались вперед крайне медленно. Внизу раскрывало свою черную пасть озеро. Айлон хорошо помнил о том, что сказал ему Харлин: что происходит с тем, кто, не имея определенной духовной чистоты, погружается в озеро.

— К сожалению, у нас нет выбора, — угадав его мысли, сказала Шилена.

— Тем не менее план просто сумасшедший, — ответил Айлон. — Мне в голову приходит тысяча причин, по которым его невозможно осуществить. А если подумать еще, то наверняка найдется еще тысяча. Он невыполним, даже если мы останемся в живых и достигаем ворот.

Хотя он говорил тихо, его голос, отражаясь от скалистых стен подземелья, эхом возвращался к нему в разорванном и странно искаженном виде.

— Мой народ уже однажды покинул Ай’Бон этим же путем, — напомнила Шилена.

— А потом этот путь был навсегда закрыт. Ты сама это рассказывала. Почему ты так уверена, что мне удастся сломать печать? Я ученик мага, не более того. А печать была создана целым народом, силы которого превосходят искусство Иштара во много раз, если я правильно понял.

Шилена остановилась, повернулась к Айлону и села на один из выступов. Отсвет факелов делал цвет ее лица золотистым.

— Правильно, — сказала она. — Но печать была создана с целью преградить дорогу непрошеным гостям на Ай’Бон, а не наоборот. Тогда кроме Мьяллнира на острове никого не было. Печать будет действовать и в этом направлении, но слабее. Поэтому я надеюсь, что у тебя получится. А то, что ты больше, чем просто ученик мага, ты уже доказал, когда спас меня от дуульсов.

— Это была только иллюзия, которую я создал с помощью ленты Харалона; не думаю, что такие миражи помогут нам в данном случае, — возразил Айлон.

Шилена сердито махнула рукой:

— Тогда позволь спросить, почему ты вообще согласился на это? Я слышу от тебя только возражения и доводы, почему этого сделать нельзя. Постепенно твой пессимизм заражает и меня. Пойми, у нас нет другого выхода. Да и чем мы рискуем?

— По крайней мере, нашей жизнью.

— Даже если и так, — горячо продолжала Шилена. — Лучше я умру, пытаясь выбраться отсюда, чем буду влачить остаток моей жизни на Ай’Боне.

На этот раз Айлону нечего было возразить. В глубине души он сознавал, что тоже не найдет здесь покоя и будет думать о любом немыслимом варианте, чтобы все-таки покинуть остров.

Шилена встала. Айлон молча последовал за ней. Казалось, прошла вечность, пока не закончилось это карабканье вверх и они не достигли более или менее ровной поверхности. В изнеможении Айлон опустился на землю и ловил ртом воздух. Он и представить себе не мог, что пересечь грот будет так сложно. С непривычки к такого рода физическим нагрузкам болели все мышцы. Казалось, что он протащил на себе тонны груза, хотя все взятое им имущество умещалось в карманах.

— Самое тяжелое мы преодолели, — подбадривающе сказала Шилена и опустилась напротив него на корточки. Ее лицо блестело от пота, дыхание было неровным. — Я надеюсь, что туннель под озером должен идти горизонтально.

— Надеюсь, — глухо ответил Айлон.

Они могли позволить себе только отдышаться, а затем продолжили путь. В конце грот несколько сужался, и они оказались перед глухой стеной, которая перекрывала туннель и преграждала им путь.