Да. Я имел дело с такими вещами. Еще как имел. Но мне почему–то не приходило в голову, что и меня могут когда–нибудь так же некузяво поиметь. Хотя я не знал настоящего Токарева, так что нельзя сказать, чтобы меня обвели вокруг пальца. Похоже, что тут старательно водили за нос кого–то другого, а точнее – других.

– За что же вы так не любите майора Токарева? – поинтересовался я. По моим наблюдениям, Пал Палыча Токарева, который мне уже начинал даже где–то нравиться, здесь подставляли просто самым проститутским образом.

– Это долго объяснять. Я вам уже говорил, что это многоходовка. А Токарева все равно потом отсканируют и разберутся.

«Токарева, конечно, отсканируют и наверняка со временем разберутся, но неприятностей он поимеет!..»

– Они и вас вычислят, – сказал я. Не злорадно, а так просто, в порядке информации. – Стоит отфильтровать погрешности в записях, – а в Управлении вы от записей уже никуда не денетесь…

– Да вы о чем, Дик? – спросил он, насмешливо приподняв бровь. – Проснитесь! Вы где? На «люксе» — экстра? Это же наша родная Ч33 – пария! Четвертой! Катего–ри–и! Отфильтровать погрешности, говорите? Кто ж нам даст сюда такие технологии? Да мы же здесь сидим в позапрошлом веке!

М–да. На том и сидим. Кажется, я попал ему в больное место. И себе заодно. Очевидно, он знал, что говорил. Меня даже кольнуло любопытство – кто он все–таки есть на самом деле. Спрашивать, естественно, не имело смысла. Скорее всего из той же конторы – сослуживец Пал Палыча. Коллега, раскудрить ему…

«Токарев» тем временем опять посмотрел на часы и напомнил озабоченно:

– У нас мало времени, Дик. Аркадий Степанович ждет.

Не то чтобы я ему на этот раз поверил. Какое, в конце концов, мне дело до их конспиративной возни? Просто обстоятельства сложились так, что хватать меня им и впрямь было невыгодно, а кроме того, чревато, причем очень серьезными последствиями: мое невозвращение домой к определенному сроку закончилось бы штурмом Купола моей не такой уж маленькой, к тому же неплохо вооруженной армией парий под предводительством сотни бессмертных. Стоит ли говорить, что союз со мной был выгоден этим жукам во всех отношениях, за исключением, может быть, риска загубить карьеру. И угрызений совести, – но это не к ним. А за бессмертие не грех и карьерой рискнуть. А то и поступиться.

– Хорошо, – сказал я. – Но с одним условием: мои люди пойдут со мной. – И стал наблюдать за его реакцией. Все–таки трое бессмертных – это сила. В первую очередь это психологический пресс.

Такое заявление его явно напрягло – покосился, сдвинув брови, на ребят, но возражать не стал. Молча снял поле, убрал двери и вышел из машины. Я велел ребятам вылезать и сам тоже вышел. Так, всей толпой – «Пал Палыч» чуть впереди, за ним два копа с «береттами» и обтрепанный пария в наручниках – мы поднялись по мраморным ступеням особняка Аркадия Степановича Наплекова – министра внутренних дел.

Гор открыл глаза и некоторое время бездумно смотрел в слепяще–белый потолок. Ничего необычного на нем не было. Потом прислушался к своим ощущениям и поразился невероятной легкости, можно сказать невесомости, наполнившей его целиком. Он лежал совершенно обнаженным на жестком ложе в крошечном стерильном отсеке. Тело опутано датчиками. А где–то в изголовье еле слышно попискивал в такт толчкам сердца зуммер невидимого прибора. На секунду тревога заползла в душу – неужели в капсуле?! – и тут он вспомнил.

Вспомнил все.

Присяга.

Реабилитация.

Ага.

Стало быть, комплексные процедуры пройдены: его провели через ускоренный курс реабилитации и поставили пси–блокаду, нейтрализующую ранее поставленную кодировку подсознания. И теперь он, Гор Александр Васильевич, на шесть месяцев ничем не обязан господину Президенту Белобородько и его камарилье.

На этот срок он – личный наймит Левински, экс–бастарда, а ныне Наследника господина Президента.

Подобная мысль не доставила ему большого удовольствия.

Желание работать на человека, которого он бы с радостью законопатил в тюремную капсулу на пресловутое пожизненное, отсутствовало напрочь. И это сильно удивило инспектора – неужели психологи бастарда настолько топорно сработали, что не освободили его от неприязни по отношению к патрону? Не может такого быть. Это просто невозможно, потому что такого не может быть никогда. Издавна повелось, что наймит либо приносит присягу, либо подвергается пси–обработке. А чаще и то, и другое сразу. Иначе нельзя – как же патрон может быть уверен в верности наймита? Тем более учитывая необузданные инстинкты парий. И психологи Гарри не могли не проделать с Гором подобную процедуру, давно уже ставшую настолько распространенной, что в любом пси–центре можно приобрести готовые клише – верность, поклонение, повиновение и т.д. Абсолютно любой набор. А уж Наследник господина Президента вообще может и должен иметь все самое лучшее. Тем более что, как Гор понял из беседы с Левински, Наследник собирается поручить ему весьма важное и щекотливое дело. Настолько важное, что даже вытащил его из предвариловки, куда сам же и упрятал.

Что–то тут не так.

Гор вполне мог допустить, что все его мысли насчет аппарата, господина Президента и участи самого Наследника стали достоянием считывающей аппаратуры и после дешифровки уже лежат в личном коминсе Левински. Но тогда он, Гор, должен был уже болтаться в капсуле в открытом космосе до скончания своих дней. Однако этого нет – очевидно, что эта крошечная каморка покоится на поверхности одной из планет, судя по несколько меньшей силе тяжести – далеко не периферийной. Значит, договоренность остается в, силе?

Ни хрена не понятно.

Ладно, допустим на минутку такую невероятную вещь, что аналитики не прочитали в его мозгу ничего крамольного. Допустим. Что тогда?

Если Грязный Гарри намерен поручить ему работу, то приставит надсмотрщика–контролера, готового отправить Гора «на скок» при малейшем подозрении. Но без вмешательства психологов все равно не могли обойтись. Возможно, высоколобые сработали гораздо тоньше – например, вписали в его подсознание некий набор кодов, который вступит в действие по паролю. Ну там ключевое слово или определенный образ. Правда, такой способ кодирования идет поэтапно и занимает не одни сутки, а, как Гор понял из той же беседы, времени у Наследника нет.

Нет у бастарда времени. Хотя черт его знает, сколько он тут провалялся в беспамятстве, похожем на сон…

Слово «бастард» инспектор произнес с особым, чуть ли не сладострастным смаком, в очередной раз убеждаясь, что неприязнь к Грязному Гарри при нем – никуда не делась. То есть не произнес, конечно, а подумал, поскольку в отсеке наверняка установлена записывающая аппаратура. Ведь после такой процедуры, как реабилитация, человек, приходя в себя, еще не совсем контролирует собственное сознание. А значит, может сболтнуть кое–что лишнее.

Да кой черт «сболтнуть»?!

Психологи Левински должны были провести глубочайшее ментоскопирование, прежде чем приступать ко всем делам, так что мозги инспектора они уже успели бы вывернуть аж до самой задницы. Но наличие аппаратуры это все же не исключает.

Хорошо, разберемся. Потом. А пока хватит бока пролеживать.

Гор приподнялся, спустил ноги с ложа. Тело повиновалось, как новенькое. Отлично.

«Хоть я и дал согласие на работу, но пусть бастард не надеется, что я принесу ему аппарат и голову Края на блюдечке с золотой каемочкой. Ну не–ет. Тут есть шанс провести свою собственную игру, а потом можно и на результат поглядеть. Да поискать возможность сорваться с крючка самому. И хрен бы с ним – с глубоким кодированием. Мы еще посмотрим, кто кого закодирует. Но сначала нужно найти Края. Тут наши с Левински интересы совпадают».

«А с чего ты решил, что бастард использует тебя именно против Края? – спросил Гор самого себя и сам же ответил: – А для чего же еще? Остальное могут сделать его подручные. Уж больно жирный кусок – этот прибор. Здесь любой может на измену подсесть, а для опального инспектора иного пути все одно нет. Либо да, либо тюрьма навсегда. И посвящать в дело слишком много людей Гарри тоже нет резона. И так, наверное, во всем мире золотая лихорадка уже началась. Небось уже целая очередь за бессмертием стоит, а значит, прибор друг у друга станут рвать вместе с горлом. Ох и мутная же каша получается…»