XXI. Гимн Красоте Скажи, откуда ты приходишь, Красота? Твой взор – лазурь небес иль порожденье ада? Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста, Равно ты радости и козни сеять рада. Заря и гаснущий закат в твоих глазах, Ты аромат струишь, как будто вечер бурный; Героем отрок стал, великий пал во прах, Упившись губ твоих чарующею урной. Прислал ли ад тебя иль звездные края? Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно; Всегда таинственна, безмолвна власть твоя, И все в тебе – восторг, и все в тебе преступно! С усмешкой гордою идешь по трупам ты, Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий, Ты носишь с гордостью преступные мечты На животе своем, как звонкие брелоки. Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен, Летит к тебе – горит, тебя благословляя; Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен, Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая. Будь ты дитя небес иль порожденье ада, Будь ты чудовище иль чистая мечта, В тебе безвестная, ужасная отрада! Ты отверзаешь нам к безбрежности врата. Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена? Не все ль равно: лишь ты, царица Красота, Освобождаешь мир от тягостного плена, Шлешь благовония и звуки и цвета! XXII. Экзотический аромат Когда, закрыв глаза, я, в душный вечер лета, Вдыхаю аромат твоих нагих грудей, Я вижу пред собой прибрежия морей, Залитых яркостью однообразной света; Ленивый остров, где природой всем даны Деревья странные с мясистыми плодами; Мужчин, с могучими и стройными телами, И женщин, чьи глаза беспечностью полны. За острым запахом скользя к счастливым странам, Я вижу порт, что полн и мачт, и парусов, Еще измученных борьбою с океаном, И тамариндовых дыхание лесов, Что входит в грудь мою, плывя к воде с откосов, Мешается в душе с напевами матросов. XXIII. Шевелюра О, завитое в пышные букли руно! Аромат, отягченный волною истомы, Напояет альков, где тепло и темно; Я мечты пробуждаю от сладостной дремы, Как платок надушенный взбивая руно!.. Нега Азии томной и Африки зной, Мир далекий, отшедший, о лес благовонный, Возникает над черной твоей глубиной! Я парю ароматом твоим опьяненный, Как другие сердца музыкальной волной! Я лечу в те края, где от зноя безмолвны Люди, полные соков, где жгут небеса; Пусть меня унесут эти косы, как волны! Я в тебе, море черное, грезами полный, Вижу длинные мачты, огни, паруса; Там свой дух напою я прохладной волною Ароматов, напевов и ярких цветов; Там скользят корабли золотою стезею, Раскрывая объятья для радостных снов, Отдаваясь небесному, вечному зною. Я склонюсь опьяненной, влюбленной главой К волнам черного моря, где скрыто другое, Убаюканный качкою береговой; В лень обильную сердце вернется больное, В колыхание нег, в благовонный покой! Вы лазурны, как свод высоко-округленный, Вы – шатер далеко протянувшейся мглы; На пушистых концах пряди с прядью сплетенной Жадно пьет, словно влагу, мой дух опьяненный Запах муска, кокоса и жаркой смолы. В эти косы тяжелые буду я вечно Рассыпать бриллиантов сверкающий свет, Чтоб, ответив на каждый порыв быстротечный, Ты была как оазис в степи бесконечной, Чтобы волны былого поили мой бред. XXIV. Тебя, как свод ночной, безумно я люблю…
Тебя, как свод ночной, безумно я люблю, Тебя, великую молчальницу мою! Ты – урна горести; ты сердце услаждаешь, Когда насмешливо меня вдруг покидаешь, И недоступнее мне кажется в тот миг Бездонная лазурь, краса ночей моих! Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный, Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный. Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, — Неумолимая, как беспощадный зверь! XXV. Ты на постель свою весь мир бы привлекла… Ты на постель свою весь мир бы привлекла, О, женщина, о, тварь, как ты от скуки зла! Чтоб зубы упражнять и в деле быть искусной — Съедать по сердцу в день – таков девиз твой гнусный. Зазывные глаза горят, как бар ночной, Как факелы в руках у черни площадной, В заемной прелести ища пути к победам, Но им прямой закон их красоты неведом. Бездушный инструмент, сосущий кровь вампир, Ты исцеляешь нас, но как ты губишь мир! Куда ты прячешь стыд, пытаясь в позах разных Пред зеркалами скрыть ущерб в своих соблазнах Как не бледнеешь ты перед размахом зла, С каким, горда собой, на землю ты пришла, Чтоб темный замысел могла вершить Природа Тобою, женщина, позор людского рода, — Тобой, животное! – над гением глумясь. Величье низкое, божественная грязь! XXVI. Sed Non Satiata Кто изваял тебя из темноты ночной, Какой туземный Фауст, исчадие саванны? Ты пахнешь мускусом и табаком Гаванны, Полуночи дитя, мой идол роковой. Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой Не смеют, демон мой; ты – край обетованный, Где горестных моих желаний караваны К колодцам глаз твоих идут на водопой. Но не прохлада в них – огонь, смола и сера. О, полно жечь меня, жестокая Мегера! Пойми, ведь я не Стикс, чтоб приказать: «Остынь!», Семижды заключив тебя в свои объятья! Не Прозерпина я, чтоб испытать проклятье, Сгорать с тобой дотла в аду твоих простынь! |
