Выпили, закусили. Мора закурил. Молодой положил на хлеб кусок тушенки и принялся увлеченно жевать. Восточная часть неба светлела – близился рассвет. Зона оживала: откуда-то издалека донесся собачий лай, над сталкерами пронеслась стая ворон, оглашая окрестности редким карканьем. Мора продолжал следить за входом в бункер.

– Однако, бро, сильно тебя эта тварь напугала, – подал голос Молодой.

– Неслабо, – согласился Мора. – Знаешь, если бы ты меня не разбудил, я ее бы и не заметил. Она двигалась бесшумно.

– Кто это, как думаешь? – Молодой протянул еще один стакан.

– Не знаю. В том-то и дело.

После второго стакана Мора почувствовал, что напряжение начинает уходить. Молодой курил, сидя на бревне. Луна выцветала, восток розовел. Уже можно было различить шишки на сосне, под которой сидели сталкеры. Помимо шишек на сосне имелась еще и сова – Мора вздрогнул, когда обнаружил в гуще хвои внимательные кошачьи глаза, следившие за ним. Сова, поняв, что ее заметили, спустилась пониже и коротко взвыла, отчего Молодой поперхнулся и схватил забинтованную гранату.

– Сиди уже, – успокоил его Мора, – это ко мне.

Молодой проследил за направлением его взгляда.

– Это сова?

– Сова.

– Твоя?

– Ну… не то чтобы моя.

– А чего она хочет?

– Тушенки, – уверенно ответил Мора и потянулся за консервной банкой.

Пещера, похожая на рану в склоне невысокого холма, утыканного пучками высокой сухой травы, открылась внезапно. Зубр огляделся: березовый перелесок на противоположной стороне небольшого болотца светился в лучах осеннего солнца всеми оттенками желтого. Сталкер даже удивился: казалось, буквально секунду назад небо было плотно закрыто низкими тучами, сеялся мелкий дождь – вон даже на комбезе еще поблескивают капли – и вдруг такая идиллия.

С холма открывался прекрасный вид на болотистую низину. То тут, то там в лучах солнца поблескивали пятна воды, заросли камышей покачивались на ветру, негустые рощицы на возвышенностях радовали глаз яркими красками. Вдалеке смутно виднелись каркасы портовых кранов и какие-то строения – густой, подернутый дымкой осенний воздух скрадывал очертания.

Зубр подумал, что выбор оказался правильным: если бы он, как сначала хотел, пошел в Долину, не увидел бы всей этой красоты. А теперь еще можно будет на Скадовск заскочить – у Филина наверняка что-то новое объявилось. Дорого, конечно, берет, гад, но выбор, нельзя не признать, у него отменный. Правда, все оружие натовское, редко что из нашего попадется.

Именно у Филина Зубр достал свой браунинг – старая, но надежная модель, о которой он мечтал еще мальчишкой. «Хай Пауэр», знаменитый в свое время ствол. Сталкер заказал одну из первых модификаций, Филин, что удивительно, достал. Правда, запросил за него столько, что хватило бы на любую из представленных у него современных моделей, но Зубр не поскупился.

Сталкер уселся на землю, достал из кобуры пистолет и принялся рассматривать. Этот браунинг был выпущен лет пятьдесят назад, потом конструкция немного изменилась. Зубру было важно достать именно такой вариант – по ряду причин, и не в последнюю очередь из-за твердой уверенности, что раньше вещи делались на совесть, а теперь маркетинг эту совесть уверенно поборол, даже у бельгийцев.

Полюбовавшись стволом, Зубр отложил его на землю – пистолет очень эстетично смотрелся на кочке, в окружении палых листьев. Сталкер снял с плеча автомат, положил рядом – «Абакан» также неплохо вписался в этот импровизированный натюрморт. Чтобы закончить картину, Зубр вынул из разгрузки гранаты и разложил в траве.

Он еще немного посидел, куря и разглядывая залитые неярким осенним солнцем окрестности, потом поднялся, поправил рюкзак и легко заскочил сквозь пролом в ржавом борту на сетчатый настил – бывшую нижнюю палубу Скадовска.

Сухогруз доживал свой век у полуразвалившегося причала давно пересохшей реки. В сохранившихся отсеках корабля теперь находилась одна из самых больших баз вольных сталкеров – проржавевшие, но еще крепкие стены давали приют не одному десятку бродяг. Держали базу два барыги – Бородач и Филин, поровну поделив зоны влияния. Зубр открыл противно заскрипевшую дверь и вошел.

Скадовск начинался с бара – сразу за дверью в обширном помещении, лишенном окон, не очень симметрично располагались железные столы. Справа, в закутке, огороженном сеткой – барная стойка. Зубр огляделся. Народу было мало – пять или шесть человек кучкой стояли у одного стола: какие-то неживые, мятые лица, тусклые глаза, потрепанные комбинезоны. «Пьяные в хлам», – понял Зубр. Он отвел взгляд от компании, чтобы не спровоцировать конфликт. В нос ударил густой запах тухлятины, и тут же сталкер заметил под ближайшим столом какие-то кости, перемешанные с тряпьем, в куче копошились мухи. «Что ж никто не убирает?» – мелькнула мысль. И тут же Зубр вспомнил: сегодня же нельзя. Он поправил рюкзак и подошел к стойке. Бородач уже ждал его.

– Он приветствует! – сказал бородатый бармен, подняв руку с длинными грязными ногтями.

– Здорово, – Зубр подошел ближе и как-то инстинктивно понял, что рукопожатие будет сейчас неуместно.

– Ты отдавай рюкзак ему, – предложил Бородач.

Зубр снял рюкзак и протянул его подошедшему незнакомому сталкеру. У того все лицо представляло собой какой-то фиолетово-желтый синяк – видимо, ребята гуляют не один день. Даже как-то странно для Скадовска, который всегда славился культурной атмосферой.

Зубр вновь повернулся к Бороде – но тот, как оказалось, уже успел перелезть через стойку и стоял почти впритык к сталкеру. Надо отдать ему разгрузку, понял Зубр. Он расстегнул молнию на груди, начал стягивать жилет, и тут его взгляд уперся в стену у стойки.

В одном месте металл переборки неестественным образом разрывался клином красно-коричневой, блестящей глины – разрыв тянулся от пола, сужаясь кверху и примерно на уровне глаз Зубра снова переходил в металл.

Зубр смотрел на стену и чувствовал, что от вида маслянисто поблескивающих комьев в его голове буквально распухает страх: звериный, первобытный ужас поднимался откуда-то из глубины подсознания и буквально рвал мозг – дикая боль растеклась от висков к затылку. Зубру показалось, что его череп сейчас лопнет, он упал на колени, стиснув голову руками. И тут прямо перед собой он увидел лицо Бородача – только это было уже не лицо Бородача: желтовато-коричневая, покрытая струпьями харя, будто бы слепленная из той самой глины, что растеклась по стене, лысый череп с огромным выпуклым лбом, глубоко упрятанные мутные глаза, приплюснутый мясистый нос, лишенный губ рот с редкими желтыми зубами. Трупный запах заполнил все пространство.

Зубр попытался отскочить от ужасной вонючей рожи, но глаза мутанта вдруг расширились, заслонили собой весь мир – не было больше ничего, кроме этих коричневых шаров, даже боль в сравнении с ними вдруг оказалась маленькой и неважной, и сталкер попытался защититься от смерти, которая дышала на него из открывшейся бездны… Вдруг бездна исчезла – Зубр стоял на коленях, вытянув перед собой руки: в правой был зажат нож, и его острие упиралось в шею мутанта, прижатого к стене.

Они находились в низкой глиняной пещере, чуть правее, за спиной монстра, открывался ход, и вдалеке там был какой-то намек на свет, видимо, перед выходом тоннель изгибался…

И тут Зубр проснулся. Он сел на кровати, трясущейся ладонью провел по лицу. Это был всего лишь сон! Но чем так воняет? Зубр, еще не придя в себя спросонья, с удивлением посмотрел на свою руку, вытянутую вперед. Что это у него в кулаке? Похоже на рукоятку ножа… И ужас накатился с новой силой, сталкер попытался встать: и снова пещера, и нож, приставленный к горлу мутанта. Лезвие уже проткнуло покрытую струпьями кожу, по жирной морщинистой шее стекает струйка черной крови.

Порождение Зоны смотрело на Зубра колючими раскаленными глазами, Зубру было физически больно глядеть в ответ, но сталкер не отводил взгляд. Мутант сидел на полу, жирные короткие ноги поджал под себя. И тут Зубр понял, почему он еще жив. Тварь, прижатая к стене, попала в ловушку: нож упирается ей в шею. Чуть податься вперед – и все. И сталкер уже подался, он держит равновесие напряжением мышц, достаточно просто расслабиться, и под тяжестью его тела лезвие проткнет гадине глотку.