97. Забайкальский участок природной очаговости чумы:1 — районы поселений сибирского тарбагана и даурского суслика;2 — массивы лесных угодий; 3 — места эпизоотий в поселениях тарбагана и даурского суслика (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)

Ее площадь около 20 тыс. кв. км. До последних лет общим было мнение о том, что основным носителем чумы в этом очаге является сибирский тарбаган М. sibirica, а переносчиком — единственный вид блох О. silantiewi.

Чума среди тарбаганов Забайкалья обнаруживалась с 1911 г. по 1945 г. Отсутствие высокой численности синантропных грызунов и их блох в населенных пунктах препятствует возникновению вторичных очагов, и естественным источником заражения человека в этом очаге в прошлом были больные чумой тарбаганы. Обычно заражению подвергались охотники на этих пушных зверьков, чаще всего вступавшие в непосредственный контакт с больными животными.

В результате планового истребления тарбаганов в процессе проведения профилактических мероприятий, направленных на предупреждение заболеваемости людей, эпизоотии в их популяциях прекратились. Ни эпизоотии, ни спорадические случаи заболеваний чумой не обнаруживались в течение 20 лет и среди других видов грызунов. А в 1966 г. на сравнительно небольшом участке была обнаружена локальная эпизоотия в популяции даурского суслика.

Проведением истребительных работ, направленных на подавление численности суслика и его блох, эпизоотия была подавлена, и с 1970 г. чума здесь не обнаруживается.

Таким образом, чума в забайкальском участке монголо-забайкальского природного очага подавлена проведением противоэпидемических и плановых профилактических мероприятий. Полное эпидемическое благополучие по чуме в этом районе страны поддерживается более 50 лет. За период с 1940 г. по 1989 г. чумой в Забайкалье болел только один человек. Аналогичным образом указанные авторы объясняют стойкое благополучие по чуме в пределах Северо-Восточного Китая.

Однако кроме этих понятных и, видимо, совершенно правильных объяснений причин угасания монголо-забайкальского природного очага чумы, существуют и какие-то неизвестные причины их угасания, связанные с глобальной цикличностью активности природных очагов чумы. Со второй половины ХХ столетия происходит угасание не только тех очагов чумы, в отношении которых проводятся плановые профилактические мероприятия, но и практически всех природных очагов, а это не может не настораживать. Если мы не знаем причин этого процесса, то может так оказаться, что и глобальная активизация очагов станет полной неожиданностью.

«...Исии сказал мне, что после всех проведенных под его руководством исследований он пришел к выводу, что умышленное распространение эпидемии — не такая легкая вещь, как кажется, некоторым людям или как ранее он считал сам. В природе естественное распространение эпидемии происходит очень легко, но искусственное распространение эпидемии встречает целый ряд препятствий, которые приходится преодолевать иногда с большим трудом. Успех подобных предприятий зависит, по его мнению, от индивидуальной подверженности людей различным инфекционным болезням, и он решил заняться изучением этой проблемы».

Из показаний Кадзицука Рюди, 23 октября 1949 г., Хабаровск.

Невероятно чудовищные преступления, совершенные японскими военными в Китае при исследовании поражающих свойств возбудителей инфекционных болезней и создании бактериологического оружия (БО), уже не выкинешь не только из истории медицины, но и человечества. Во всей этой истории поучительно то, что, убив в экспериментах тысячи ни в чем не повинных людей ради человеконенавистнических целей, они не смогли победить ни в войне, ни в состязании умов, идей и технологий. Мы расскажем об отряде № 731 без всяких соображений политкорректности по отношению к нашему восточному соседу и его вежливому и трудолюбивому народу.

«Кухня дьявола». Последнее название предложил японский исследователь истории отряда № 731 Моримура Сэйти. Его книга «Кухня дьявола» было издана на русском языке в 1983 г. Нами она используется как источник, дополняющий «Материалы хабаровского процесса над японскими военными преступниками» (1947) и «Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае» (1952).

Научные и технические предпосылки зарождения японской программы создания БО. Моримура Сэйти связывает зарождение такой программы исключительно с деятельностью генерала Сиро Исии. Однако и без Исии Япония неизбежно пришла бы к этому решению, хотя, возможно, несколько позже. Дело в том, что в начале 1930-х гг. идея использования опасных возбудителей инфекционных болезней для массового поражения людей буквально «носилась в воздухе». Этому, с одной стороны, способствовало развитие технических возможностей для осуществления массированных биологических атак на города противника с помощью авиации. С другой — быстрое развитие бактериологии и эпидемиологии привело к появлению иллюзии «полного знания» биологии возбудителей инфекционных болезней и причин развития эпидемий. Как и сегодня, в те годы общераспространенным было мнение, что БО самое дешевое и самое эффективное оружие массового поражения. И, на первый взгляд казалось, что это мнение имело исторические подтверждения. Чудовищная эпидемия легочной чумы в Маньчжурии в 1910—1911 гг. вроде бы свидетельствовала о том, что аэрогенная передача возбудителя инфекции при контактах между людьми может привести к распространению чумы на огромные территории и к вымиранию целых городов (см. очерк XXXI). Надо только подтолкнуть эпидемический процесс, т.е. вызвать заболевания у такого количества людей, после чего он начнется развиваться самостоятельно. Но и для этого, казалось, уже нет преград. Лабораторные эксперименты по аэрогенному инфицированию модельных животных породили твердое убеждение в среде военных ученых в том, что массовое заражение людей можно вызвать с помощью так называемого «бактериального тумана» или «дождя», создаваемого либо с помощью специальных боеприпасов, либо летящим на определенной высоте самолетом.

Учение о природной очаговости чумы, развиваемое русскими учеными с конца XIX столетия, воспринималось за пределами СССР как слишком сложное и надуманное и не разделялось большинством западных специалистов. Зато «крысиная теория» просто и с исчерпывающей полнотой объясняла причины распространения чумы по земному шару во времена третьей пандемии. Поэтому и ее экстраполирование на решение военных задач не заставило себя долго ждать.

Не вызывала сомнений идея диверсионного распространения возбудителей опасных болезней через заражение водоисточников. В конце XIX в. Кохом и его последователями было «убедительно доказано», что единственным источником холерного вибриона является человек, и этот вибрион, попав с фекалиями больных людей в реки, способен поражать население огромных городов (например, эпидемии в Гамбурге в 1892 г. и в Петрограде в 1918 г.). Никто не сопоставлял то количество холерных вибрионов, которое может выделить больной человек, со средним расходом воды для конкретной реки, и не пересчитывал их на соответствие тому количеству вибрионов, которое необходимо, чтобы вызвать болезнь хотя бы на расстоянии одного километра от источника вниз по ее течению. Эти неверные представления о распространении холеры ученые переносили на другие возбудители инфекций — потенциальные агенты БО, об экологии которых они знали еще меньше.

Окончательно мысли о превращении бактерий в оружие и о необходимости разработки в Японии методов ведения бактериологической войны сложились у Исии во время его полутора годовой разведывательной миссии в Европу, совершенной в 1928—1930 гг.