Для понимания причин краха японской военно-биологической программы надо принять во внимание следующее. Неудача Исии кроется не в отсутствии смертоносного потенциала у бактерий и вирусов, а в том, что он у них слишком глубоко запрятан природой. Все попытки применить японцами «бактериальный дождь» для заражения людей провалились даже на полигоне, так как возникшие при переводе в аэрозоль суспензии возбудителя чумы десятки технических противоречий японцы не смогли разрешить в течение почти 14 лет. Никто из русских солдат и не собирался часами «щипать травку», на которую набрызгали споры возбудителя сибирской язвы из керамической емкости, взорванной на высоте 15 м запальным шнуром. Как следствие захода этих исследований в тупик, японцы выбрали самый тупиковый путь в развитии своего БО — а именно, керамические бомбы, начиненные чумными блохами.

Кроме биологических аспектов надо принять во внимание и военно-технические, обычно даже не рассматриваемые современными апологетами биологического вооружения стран третьего мира. Чтобы сбросить бактериологическую бомбу на военную базу или на город противника, необходимо иметь господство в воздухе. А это не под силу странам третьего мира.

На полигоне, на ровной местности с какого-то раза у японцев получалось подорвать керамическую бомбу на заданной высоте над привязанными к столбам пленниками. Те, в свою очередь, «ждали», когда на них заползут чумные блохи и т.п. Но в условиях противодействия противника и на пересеченной местности такой прием уже не проходил. Чтобы эта бомба взорвалась на строго определенной высоте, нужны технологии, которыми бедные страны не обладают даже сегодня.

То же касается и биологических ударов с помощью баллистических ракет. В последнем случае страну, применившую БО, неменуемо ждет массированное ядерное возмездие.

Но вернемся к Исии. Он откровенно преувеличил военную значимость своего отряда в глазах командования Квантунской армии. Например, бывший начальник отдела кадров Квантунской армии, полковник Тамура, прибывший в мае 1945 г. с инспекционной проверкой, показал на суде в Хабаровске 28 декабря следующее:

«Вопрос: Я прошу вас, свидетель, рассказать о том, что доложил Исии вам при инспектировании вами отряда № 731 о целях отряда, с одной стороны, и о готовности отряда выполнять боевые задания — с другой.

Ответ: Исии рассказал мне, что эффективность бактерий проверена в опытах над живыми людьми, как в лабораторных условиях, так и в полевых, и что бактериологическое оружие является наиболее мощным оружием в руках Квантунской армии. Он информировал меня о том, что отряд находится в полной боевой готовности, и в случае необходимости, когда начнется война, отряд в состоянии обрушить непосредственно на войска противника громадные массы смертоносных бактерий, что отряд может также при помощи авиации провести операции по бактериологической войне в тылу противника над его городами».

Это Исии говорил так о своих 10 старых самолетах, когда советская армия уже готовила для войны с Японией 3800 самолетов новейших моделей.

Теперь посмотрим, могло ли японское бактериологическое оружие нанести ущерб советским войскам. Предположим, японский самолет прорвался через систему ПВО и нанес удар бактериологическими бомбами по позициям советских войск. Причем температура и влажность воздуха были оптимальными для максимальной активности блох. Блохи были «блокированны», а при взрыве бомбы у них не оторвались лапки. Допустим и то, что наши солдаты не видели расползающихся чумных блох и подверглись их укусам. Все равно результат бактериологической атаки для японских военных был бы не тем, которого они ожидали. Еще до войны многим русским и китайским жителям Харбина было известно назначение «госпиталя» у поселка Пинфань. Информация о нем регулярно поступала в Генконсульство СССР. Секрета в том, что Япония ведет бактериологическую войну, в 1945 г. ни для кого не было. О применении японцами БО в Китае уже в 1942 г. упоминали в своем докладе американскому Конгрессу ученые Т. Розбери и Э. Кабат. В том же году самими японцами во время Чжеганской операции был захвачен отпечатанный на гектографе приказ начальника штаба китайской армии командиру дивизии, в котором говорилось, что противник производит заражение местности в районе Цзюйсяня чумой и что следует обратить на это особое внимание, принять меры предосторожности. Там же подчеркивался зверский характер японских действий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к бактериологическим атакам советская армия заблаговременно и тщательно готовилась. Весь личный состав Дальневосточного округа был проиммунизирован высокоэффективной «сухой живой чумной вакциной НИИЭГ» (см. очерк XXXV). По той же причине, не дало бы «положительного» результата и применение японцами возбудителя сибирской язвы. Кроме живой сибиреязвенной вакцины, в СССР уже с 1944 г. было начато производство пенициллина, используемого для лечения сибирской язвы и сегодня. Централизованный подвоз воды исключал инфицирование возбудителем холеры из зараженных источников. Не представляли никакой опасности русским танкам больные сапом лошади. Кроме того, наша ветеринарная служба располагала маллеином, разработанным в начале века еще в форте «Александр I»; с его помощью такие лошади выбраковывались. Но главным в обрушении всей программы создания японского БО оказалась даже не готовность СССР к бактериологическому нападению, а его совокупная военная, экономическая и научная мощь.

Война, к которой японские военные бактериологи готовились 14 лет, началась. Казалось бы, пришло время применить «наиболее мощное оружие в руках Квантунской армии». Однако ее быстрый разгром показал претендентам на всякого рода «атомные бомбы бедных», что «дешевого, но мощного оружия» не бывает. БО самостоятельно не делает победы в войне, в которой участвует противник с высокоразвитой экономикой и современной армией. Массированные налеты советских ВВС, стремительные сходящиеся удары трех фронтов, направленные на расчленение группировки Квантунской армии, ее окружение и отсечение от метрополии, обратили всю японскую программу создания БО в жестокую и бесполезную игрушку в руках фанатиков с бионегативным мироощущением. Весь трагический опыт японского обладания БО показывает, что его можно рассматривать только в качестве десерта к богатому и хорошо сервированному столу. Когда у страны есть первое блюдо (стратегические ядерные силы), второе (мощная армия) и третье (развитые экономика и наука), то она может позволить себе еще и ложку джема к чаю (т.е. БО), а может обойтись и без него. 

До чумы 1945—1947 гг. в Маньчжурии существовало много схем ее лечения и профилактики, которые нередко были очень сложны, но, как правило, не эффективны. Эта эпидемия стала последней крупной эпидемией чумы XX столетия. Одновременно она ознаменовала тот серьезный перелом, который был, достигнут в лечении и профилактике чумы в мире. И мы с гордостью можем утверждать, что решающее слово здесь осталось за преемниками великолепной русской бактериологии и эпидемиологии конца XIX — начала XX столетий — советскими военными бактериологами.

Хронология чумы в Китае. Первое указание на наличие чумы в Китае, по утверждению Ву Лиен Те (1936), имеется в известной книге Чжао Юань Фана «Источники болезней», вышедшей в 610 г.

В этой книге описывается болезнь «и-хе» (злокачественный бубон), симптомы которой сходны с бубонной чумой. Чума известна в Китае и под другими названиями: «вень-и», «и-чен», «паи-сыту» (последнее происходит от латинского словаpestis) и «шу-и». Последний термин в переводе на русский язык означает «крысиная чума» и теперь наиболее широко применяется как в медицинской, так и в общественной литературе Китая. Одновременно он означает, что древние китайцы отлично знали, что чума к ним приходит вместе с больными крысами. Л.В. Пад-левский (1903) привел названия этой болезни, принятые в Северо-Восточном Китае: «гээ-да-вень-и», что означает: бубонная заразительная болезнь; или: «вень-ци» — заразительный воздух; или: «бе-ло-гоа», что соединяет представление чего-то неизбежного, рокового (бе) и производящего бубоны (ло), причем болезнь распространяется как песок (ша).