— Вы знаете обо мне гораздо больше, чем я могла предполагать, милорд, — сказала Элис, тщательно следя за тем, чтобы ее голос не дрожал. — Не могу представить, почему вам так интересно мое прошлое.

Подумать только, шестнадцать лет она старательно готовилась к тихой, спокойной жизни, и вот всего за несколько дней все полетело кувырком!

— Знание дает силу и власть, а я всегда стремился к тому, чтобы обладать и тем и другим.

Низкий голос Саймона звучал негромко, и его бархатные волны, казалось, пронизывают тело Элис насквозь, омывая его теплом и заставляя все внутри дрожать и сжиматься.

Она подняла глаза, встретилась взглядом с Саймоном и негромко заметила:

— А я всегда стремилась к тому, чтобы меня не заставляли вспоминать.

И тут он коснулся ее. Разумеется, не искалеченной рукой, которую прятал в складках плаща, а здоровой. Саймон погладил Элис по щеке кончиками пальцев. Элис застыла — сначала от ужаса, а потом — от невыразимого ощущения, которое она испытала от прикосновения этих сильных, длинных, красивых и чутких пальцев.

«Какая у него замечательная рука!» — невольно подумалось ей.

— Вы скоро станете моей женой, — мягко сказал Саймон. — А у жены от мужа не бывает тайн.

— Совсем? — растерянно спросила Элис. Саймон кивнул головой и ответил с улыбкой:

— Совсем, леди Элис. Совсем.

Сэр Томас де Реймер еще раз взглянул на свою руку. Ранка была маленькая, едва заметная. Он и внимания на нее не обратил бы, но ведь это была ранка, полученная от нее! Это ее острые зубки оставили след на его руке!

При воспоминании о Клер сэра Томаса снова бросило в жар.

Да, гореть его душе, и не в таком огне, а в адском, за те мысли, что роились в голове у бедного рыцаря. А что сказали бы Ричард и его придворный колдун, которые всегда считали себя знатоками человеческой природы? Они знали Томаса как человека холодного, привыкшего к одиночеству, но и у него оказались глаза, способные видеть красоту, и сердце, способное ее чувствовать. Три года он ненавидел женщин — всех без исключения, начиная со своей распутной жены. И вдруг все так неожиданно изменилось в нем. Просто удивительно!

«Чем выше ставка, тем жарче схватка, — размышлял он, широко шагая вверх по ступеням. — А разве может быть ставка выше, чем бессмертная человеческая душа?»

Мог ли он подумать о том, что когда-нибудь снова окажется во власти красоты, что вновь поддастся женским чарам?

До той поры, когда он повстречал на своем пути Гвинет из Лонгмеда, Томас был человеком простым, открытым и целеустремленным. Внимательным и послушным сыном, верным рыцарем и слугой своего господина. Страсть, которую он испытывал к Гвинет, пугала его; ее предательство стало для Томаса тяжелейшим ударом. После ухода жены он попытался посвятить свою жизнь служению богу и лорду Ричарду. Казалось, ему удалось вернуть себе утраченный душевный покой, и вот…

И вот на его пути повстречалась новая искусительница, чтобы сбить его с пути истинного.

Он сможет спасти свою бессмертную душу только при одном условии: если заставит Клер возненавидеть его. В том, что это ему удастся, сэр Томас почти не сомневался. Все-таки он был по меньшей мере на десять лет старше и опытнее, он прошел хорошую школу жизни. Это даже хорошо, что Клер такая вспыльчивая и упрямая, обвести ее вокруг пальца, разозлить — не составит большого труда. Главное — не позволить ей догадаться, что на самом деле творится на душе приставленного к ней рыцаря, не высказать неосторожным словом или взглядом свои дерзкие и грешные мысли. Не дать ей понять, как волнуют его маленькие, высокие грудки, туго натягивающие зеленую ткань ее платья; ее мерцающие глаза, глядящие то недоверчиво, то упрямо, то с улыбкой — но всегда так искренне, так открыто… И эти губы — сочные, полные, алые, коснувшиеся однажды его руки. Правда, не для того, чтобы поцеловать ее, но для того, чтобы открыть дорогу острым белым зубкам, вонзившимся в нее.

Да, он должен всегда оставаться холодным, враждебным ей — и тогда ему откроется путь к спасению. И пусть Клер никогда не испытывает к нему ничего, кроме ненависти.

С этими мыслями сэр Томас остановился у дверей спальни, которую занимали Клер и ее старшая сестра, и перевел дыхание.

«Он женат, женат», — в сотый раз твердила себе Клер, раздраженно расхаживая по своей комнате. Порой ей становилось жаль его жену. Надо полагать, что приятнее гореть в аду, чем жить с таким человеком, как этот сэр Томас. Она была уверена в том, что он бил свою жену — часто и жестоко. Бедняжка и сбежала-то, наверное, только для того, чтобы не быть забитой до смерти.

И почему, интересно, Ричард доверил следить за ней именно этому людоеду? Не иначе как для того, чтобы подчеркнуть, насколько он разочарован в своей младшей сестре. Клер была в отчаянии. Живя в монастыре, она мечтала о том, как в один прекрасный день за ними явится их старший брат — златокудрый красавец на белом коне — и увезет их домой, в родной Соммерседж-Кип.

Собственно говоря, так, в конце концов, и случилось, но до чего же непохожей на те мечты оказалась реальность!

Клер представила себе брата с его поредевшими волосами, с красными от вечного пьянства глазами, которые излучали подозрительность и похоть, и ей вдруг безумно захотелось вернуться назад, под защиту надежных стен монастыря, к добрым сестрам-монахиням и любимой арабской кобылке.

Да, ей очень хотелось вернуться туда вместе с Элис. Но прежде надо вырвать сестру из лап этого чудовища, придворного мага братца Ричарда. Уговорить ее или просто похитить, силой усадить на спину своей арабской кобылки — и вперед, через леса, через поля и луга к свободе! И пусть их никогда не найдут — ни Ричард, ни его цепные псы, сэр Томас с Гренделем.

Увы, все это были только мечты. Клер прекрасно понимала, что не видать ей больше своей кобылки, да и пешком отсюда не уйдешь — перехватит людоед, приставленный следить за каждым ее шагом.

Не говоря уже о том, что Элис скорее согласится быть разорванной на части, чем сядет верхом на лошадь.

Кто бы мог подумать, что именно так сложится судьба Элис? Клер до сих пор не могла до конца осознать то, что произошло. Она знала только одно: Элис принесла себя в жертву ради нее и будет страдать и терпеть.

Впрочем, настолько ли ужасен предстоящий брак Элис? Говоря по правде, при более близком рассмотрении Саймон не так уж и сильно был похож на демона. Если забыть о его изуродованной руке, которую он прятал в складках одежды, его, пожалуй, можно было бы назвать если не красивым, то, во всяком случае, привлекательным.

Если бы, конечно, не эти глаза — тигриные, загадочные, завораживающие, и не ледяное спокойствие, надежно скрывавшее под своей броней чувства и мысли мага. Существовать рядом с таким человеком для Клер было бы невыносимо, что же касается Элис, то оставалось лишь надеяться на ее выдержку и мудрость.

Жаль, конечно, что Элис пришлось принести себя в жертву, но у нее по крайней мере есть хоть какая-то надежда уцелеть в этом браке. У Клер такой надежды не было.

— Миледи, рыцарь ожидает возле двери.

Голос Мадлен, служанки, которую Ричард приставил к своим сестрам, вывел Клер из задумчивости.

— Рыцарь? Какой рыцарь? — непонимающе переспросила она.

— Сэр Томас, миледи. Он послал меня спросить, не желаете ли вы совершить прогулку перед ужином.

— Если я захочу выйти на воздух, я сама найду дорогу, — неприязненно ответила Клер, — и в помощниках не нуждаюсь.

К сожалению, она говорила достаточно громко для того, чтобы сэр Томас услышал ее. Он не замедлил появиться на пороге, слегка наклонившись, чтобы не удариться о низкую притолоку.

— Должен вас огорчить, миледи, но без моего участия ваша прогулка не состоится. Ни вы, ни ваша сестра не можете покинуть стены своей спальни без моего сопровождения — таков приказ хозяина.

Клер поспешно отошла к узкому окну и уселась на каменный подоконник.