Кроме того, ей нравилось восхитительное, волнующее чувство его силы, его тела, его власти, которое она испытала, когда он лез по веревке и перебирался через перила балкона. Черные волосы его были отброшены со лба, черная одежда липла к гибкому телу. Он был опасен и красив, чертовски красив.

Но он любил воровство и драгоценности. А не ее. «Слава Богу», — подумала Джессамин.

Она отстранилась; это движение не ускользнуло от его внимания, он ухмыльнулся. Спрыгнув с перил, он начал возиться с отмычкой.

Замок щелкнул, Глэншил толкнул дверь и придержал ее, пропуская вперед Джессамин. Джесс бросила последний печальный взгляд через перила на болтающуюся веревку и ступила в зловещую темноту дома Эрминтруд Винтерс.

Почувствовав у себя на плече руку Алистэйра, она не произнесла ни звука и даже позволила ему прижать ее к себе, когда он вел ее по темным лабиринтам дома, полагаясь на свою сверхъестественную способность видеть в темноте. Сердце Джесс бешено колотилось: в любую минуту из темноты мог появиться кто-нибудь из слуг и полюбопытствовать, что делают ночью эти двое в пустом доме.

В полной тишине, рука об руку, они дошли до широкой лестницы, ведущей наверх. Джессамин вцепилась в него, как в спасательный круг. Она не знала, куда он ведет ее, но чувствовала его уверенность и решила положиться на него.

Поднявшись по лестнице, они остановились.

— Ты, конечно же, не знаешь, где комната Эрминтруд? — спросил он глухим голосом, почти шепотом.

— Я никогда не была здесь. Эрминтруд считает, что бедность — это порок.

— Неудивительно, — протянул Алистэйр. — Придется нам действовать наугад.

— Вам не приходило в голову, что Эрминтруд могла взять бриллианты с собой? Если они такие дорогие, я думаю, она не расстается с ними, даже когда ложится спать.

— Она пошла на риск. Она уверена, что дом ее отца неприступен и Кот не осмелится пробраться в него.

— Вызов, который вы не могли не принять, -

сухо заметила Джессамин.

— Конечно. Особенно учитывая, какая она безжалостная сука.

Все двери, ведущие в верхние комнаты, были закрыты, и Джессамин не могла даже предположить, какая из них принадлежит ее бывшей подруге.

У Алистэйра не было продуманного плана. Он бесшумно открывал одну дверь за другой. С минуту он вглядывался в зловещую темноту комнаты, а затем тихо закрывал дверь. Джессамин молча двигалась вслед за ним, пока наконец они не дошли до последней комнаты.

— Это она, — произнес Глэншил, пропуская Джессамин вперед и закрывая за ними дверь.

— Откуда вы знаете?

— Здесь все пропахло ее духами, — ответил он, направляясь к окну. — Я везде узнаю этот запах.

Джессамин пошла за ним и в ту же минуту наткнулась на какой-то низкий предмет, который Алистэйр обошел. Она сильно ударила ногу и пробормотала какое-то ругательство. Ее глаза постепенно привыкали к темноте. Алистэйр уже достиг цели, и она видела, как в руках его сверкают драгоценности.

— У вас есть хоть какая-то мораль? — поинтересовалась она. — Какие-нибудь представления о чести и порядочности?

— Разумеется. — Алистэйр сгреб бриллианты в черную сумку, которая висела у него на плече. — Просто я их сам себе придумал. Я не обращаю ни малейшего внимания на то, где остальные проводят границу между добром и злом. Я не возьму ничего у человека, которому это принесет существенный ущерб. Я также не ворую у тех, кто этого не заслужил.

— Да кто вы такой, чтобы устраивать суд над людьми? Какое вы имеете право решать, кто заслуживает, чтобы его ограбили, а кто нет? — негодуя, воскликнула Джессамин. — Вы что-то не очень похожи на порядочного человека. Что, если вы ошибаетесь? Что, если Эрминтруд втайне от всех занимается благотворительностью и щедро подает бедным?

— Вряд ли. Но если это так, то меня замучают угрызения совести и я верну ей эти отвратительные камни.

— Вы очень, очень дурной человек.

— Да, — печально вздохнул он. — Мне нет спасения. Идем, Джесс. У нас есть еще дело.

— Еще? — Она задохнулась от возмущения.

— Это же было слишком просто. Теперь нам нужно кое-что потруднее. Я хочу взять тебя на крыши. Думаю, твоя старая подруга Изольда Пламворфи уж точно достойна того, чтобы мы посетили ее этой ночью.

— Вы с ума сошли!

— Ничуть. К ее дому примыкают другие здания, и мы славно проведем время под звездами.

— А если я боюсь высоты?

— Придется тебе преодолеть это, — лениво протянул Алистэйр.

— Но вы же в любом случае заставите меня!..

— Скажи мне, Джесс, разве это незабавно?

— Это неправильно, — упрямо возразила она.

— Это не ответ на мой вопрос. — Он вздохнул и взял ее руку в свою. — Рано или поздно я все равно добьюсь, чтобы ты признала это. Я покажу тебе Лондон, о котором не знает никто, кроме нас с тобой. А потом я надену на тебя драгоценности Изольды и отвезу обратно в Кент.

— Я чувствую, мне уже не придется увидеть свою сестричку, — пробормотала Джесс.

— Глупышка! Доверься мне. С тобой ничего не случится.

— Довериться вам? — Его предложение показалось ей настолько абсурдным, что она засмеялась в полный голос. Но как это ни странно, она действительно доверяла ему. — Вас должна волновать не моя безопасность.

— Правда? А чья же?

— Вы должны думать о своей безопасности, милорд.

— Забавно: ты ведешь беседы в темноте с вором, который только что обчистил комнату, и называешь его «милорд». Зови меня лучше Алистэйр.

Она никак не отреагировала на его предложение.

— Карты показывали мне вас, милорд. Вот откуда мне известно, кто вы. Сегодня ночью случится беда. Я знаю это.

Он наклонился и сжал в ладонях ее лицо, и в темноте сверкнула его улыбка.

— Беда случилась, когда я впервые увидел тебя, милая.

И он поцеловал ее своим колдовским коротким, жадным и голодным поцелуем. В животе у Джессамин сладко заныло от внезапно охватившего ее желания.

Когда он оторвался от нее, его глаза горели ликованием и отчаянием.

— Когда-нибудь ты подаришь мне ответный поцелуй, — прошептал он, сжимая ее покорную руку.

— Я буду плакать у вас над могилой, — упрямо сказала Джессамин.

— Весьма признателен!

Он вел ее обратно по темному коридору, крепко держа за руку.

Флер прислонилась к стене, глядя через окно на черное ночное небо. Она потеряла счет времени — Роберт Бреннан проводил ее в спальню, как настоящий джентльмен, хотя он и пытался доказать ей, что он вовсе не такой. Он сказал, что ей лучше будет немного передохнуть, пока он выяснит, что и как. Флер взглянула в его милое упрямое лицо и дала ему понять, что именно это она и сделает.

Флер не могла заснуть. Джессамин попала в беду, она где-то далеко отсюда, может быть, ей сейчас даже угрожает опасность, а все, что Флер может сделать, — это только молиться, чтобы Бреннан спас ее. Никому еще она так не доверялась, несмотря на то, что он-то как раз старался убедить ее в своей нечестности и бессердечности. Он обязательно спасет ее сестру, если, конечно, Джессамин нужно спасать. Он бы сделал для Флер все, что может. Кроме одного — он никогда не сможет полюбить ее.

Она выпрямилась и потерла ушибленный затылок. С тех пор как умер папа и они перестали чувствовать себя в безопасности, вся жизнь их состоит из бед. Она все время надеялась, что рано или поздно все само встанет на свои места. Ей так хотелось поверить в наивную мечту Джессамин о богатом, добром, красивом человеке, который полюбит Флер и будет заботиться о ее семье.

Но Флер не замечала вокруг себя богатых, добрых и красивых молодых людей, которые были бы готовы предложить ей руку и сердце. И все же, даже если бы так случилось, ни один из них не был бы нужен ей. Ей был нужен только Бреннан.

И его-то она не могла получить.

Она не хотела жить в Лондоне, в этом огромном грязном городе, который ненавидела. Ей не нужны были шелковые платья и драгоценности, не нужна была прислуга. Ей хотелось чистого воздуха, свежей еды, хотелось, чтобы покупали ее рисунки и чтобы рядом был сильный надежный мужчина, который любил бы ее.