— Постоянно. Здесь и родилась.

Закипел чайник. Женщина поставила на стол четыре кружки. Ложек чайных не подала.

— Всё равно размешивать нечего, — объяснила она. — Вместо сахара дали на эту выдачу триста граммов соевых конфет, так мы их в один день съели.

— Сегодня одного похоронил, другому гроб справил, — сказал Косов, наливая кипяток в кружки. — Так что, слава богу, хлебушко есть. Нарежь, голубка.

Женщина с недовольным видом открыла шкаф.

— Не там смотришь — в тумбочке буханка.

— Ты что же, даже от родственницы хлеб прячешь? — засмеялся Сергей.

— От соблазна! Подальше положишь, поближе возьмёшь.

Женщина положила на стол буханку.

— Плохой у вас хлеб, совсем плохой, — заметил Сергей. — И с виду-то на хлеб не похож.

— А вы, значит, совсем без продовольствия идёте? — спросила женщина. — Как же вы в Ленинграде-то кормились? — Сергей почувствовал на себе её пристальный неподвижный взгляд.

— В Питере нам всегда готов и стол, и дом, — отозвался Михаил. — В Питере мы гости желанные.

— Вам же ещё идти и идти, столько километров по заливу шаркать, — сочувственно заметил Косов.

— А где ваши лыжи? — спросила женщина. — Без лыж в такой путь нечего и думать…

— Лыжи в сугробе спрятаны, на берегу.

— Здесь никто не возьмёт, — сказал Косов, — вот в Питере один из ваших тоже в сугроб спрятал, а их и выкрали. Так я ему свои отдал, сам теперь без лыж остался. Да вы чего не едите-то? Хлеб не нравится?

Женщина резко поднялась со стула.

— Чем угощаем? Кипятком с мякиной! Сейчас сбегаю в посёлок, достану спирту и колбасы!

Косов с удивлением уставился на неё.

— Не надо, хозяюшка, — сказал Сергей, взяв её за руку.

— Это почему же? Сейчас не хотите — в дороге пригодится. В такой мороз одно спасение — спирт.

— Люди любопытные, начнут спрашивать: кому спирт, по какому случаю колбаса. Нет, ни вам, ни Михаилу Григорьевичу выходить из дома сейчас нельзя. Не надо привлекать к себе внимания. Вот когда мы уйдём, — делайте что хотите. А пока мы здесь — сидите дома.

— Видно, пугливы, — усмехнулась женщина и пальцами сняла нагар со свечи. Пламя колыхнулось, отблеск его осветил на долю секунды рыжие глаза женщины. Не мигая, они смотрели в упор на Михаила. — А где же ваши маскхалаты?

— А мы и без них обходимся! — сказал Сергей. — Полушубки белые, валенки серые, ушанки серые, — пойди найди нас ночью на снегу.

— В Ленинграде болтают, будто на хлебозаводе был взрыв. Вы не слыхали? — спросил Сергей.

— Сами в Ленинграде были, а нас спрашиваете. Откуда нам знать? — Женщина натянула платок на самые брови.

— Что вы так кутаетесь, хозяюшка? — спросил Сергей. — В доме натоплено, жарко, а вы и ватник застегнули и платок шерстяной по самые брови натянули. Батька мой говаривал: голова в холоде, брюхо в голоде — чихать разучишься, кашлять забудешь!

— Голова у меня болит. Фельдшер сказал — надо в тепле держать.

— Болезнь эта называется мигрень, — сказал Михаил. — Сходи-ка, Серёга, на берег, выясни обстановку, скоро нам трогаться.

— Есть выяснить обстановку!.. — Сергей накинул полушубок и вышел.

— Из Ленинграда на Стрельну ближе идти через Новую Деревню, — сказала женщина. — А вы из Ольгина пойдёте. Вон сколько лишку дадите.

— Люди мы подневольные, — объяснил Михаил. Приказано отсюда — идём отсюда.

— Что же, вам точно приказано, чтобы двадцать шестого выйти из Ольгина?

— Ох и любопытная вы женщина. Могу сказать: мы своё дело уже сделали, вот и возвращаемся досрочно…

— Слушай, как там, у немцев, за золото чего приобрести можно? Земли или, например, домишко? — спросил Косов.

— За золото, дорогой Михаил Григорьевич, при немцах папу с мамой купить можно, не то что домишко… Глядя, конечно, сколько у вас золота.

— Да нет… Это я так… Из любопытства… Откуда у меня золото — крест на шее и тот медный.

В сенях послышались шаги, вошёл Сергей.

— Ну, что? — спросил Михаил.

— Где-то поблизости две ракеты запустили. Не нравится мне это…

— Ко всему надо быть готовым, — сказал озабоченно Михаил. — Попадёмся — нам и вам — всем вышка! Условный стук у вас есть?

— Два раза по пять ударов в окно.

— Оружие имеете? Всякое может случиться.

— Браунинг у меня есть, ваши мне и оставили, — ответил Косов.

— А у вас? — спросил Михаил женщину.

— Нет у меня оружия. На что оно мне?

Издалека послышался гул самолётов.

— Наши, — определил Михаил. — На Ленинград летят, подарочки несут.

— Каждый вечер в это время летают, — заметил Косов. — Спасибо, на Ольгино не бросают, видно, нас жалеют. Как вы думаете, сынки, когда немец в Ленинграде будет?

— К маю будем, точно! — заверил Сергей.

— Скорей бы уж… — вздохнул Косов.

— Выйду посмотрю, что там, — сказал Михаил. — Он засунул пистолет за пояс, нахлобучил шапку и шагнул за порог…

Разговор оборвался. Косов сворачивал про запас самокрутки, женщина ушла в соседнюю комнату, прикрыв за собою дверь.

Вскоре вернулся встревоженный Михаил.

— На берегу кто-то ходит, слышно, как скрипит снег. Наверное, патруль.

— Задуть свечу, — приказал вполголоса Сергей. — Дверь открывать только на условный стук. Где хозяйка? Положение серьёзное, надо всем вместе быть!

— Никогда здесь на заливе патрули не ходили, — сказал Косов. — Может, тебе это только померещилось.

— Ещё раз говорю, открывать только на условный стук! — приказал Михаил.

Два выстрела — один за другим — заставили всех вскочить. Косов подбежал к окну, но сквозь темноту ничего не увидел. Снова ударил выстрел уже совсем близко.

— Бежать! Надо бежать! — вырвалось у женщины.

— Тихо! Без паники! Может, пронесёт, — шёпотом сказал Сергей. — Михаил, ступай в сени! Оружие на взводе!

— Есть! — Михаил вышел, неслышно закрыв за собою дверь, и почти сразу же раздался тихий, отчётливый стук в оконное стекло: дважды по пять ударов.

— Это они! Наши! — вскрикнула женщина. — Скорее открывайте!

Косов бросился в сени и выскочил на крыльцо.

— Слава богу — живы! — донёсся его голос.

Сергей чиркнул зажигалку и зажёг свечу. Женщина увидела в его руке пистолет.

— Спрячьте, это свои, — сказала она.

В сенях послышалась недолгая возня, с шумом распахнулась дверь, в комнату вошли два красноармейца.

— Оставаться на местах! Ваши документы, гражданка.

— Паспорт у меня на продлении, в милиции…

— Паспорт не нужен, — сказал Сергей. — Снимите с головы платок.

— У меня есть документ… удостоверение… — Она сунула руку в карман ватника, но Сергей мгновенно сжал её запястье.

Женщина криво усмехнулась:

— Не пугайтесь, не я убью вас. — Она вынула из кармана сжатый кулак, но Сергей продолжал держать её руку.

— Обыскать карманы! — приказал он.

В карманах ватника ничего не было.

— Может быть, теперь вы отпустите мою руку? — зло спросила женщина.

— Разожмите кулак! Не хотите? В таком случае… — Он надавил на её пальцы, кулак разжался, из него выпала крохотная ампула.

— Вы особа с характером, — сказал Сергей, поднимая ампулу. — Яд, конечно?

Не отвечая, женщина повернулась к нему спиной.

— Сядьте к столу и не трогайтесь с места. — Сергей подал знак, к женщине подошёл красноармеец и встал около неё.

— Электрофонарики есть? — спросил Сергей.

— Есть! — ответили разом оба красноармейца.

— Зажгите и положите на стол.

Очевидно, дверь из сеней на улицу осталась открытой, послышался скрип снега и чёткая команда:

— Входить быстрее!

Кто-то с шумом споткнулся в тёмных сенях, и в комнату один за другим вошли четверо: у двоих, одетых в маскхалаты, руки были связаны за спиной, двое других держали наперевес автоматы. За ними шёл Михаил, ведя перед собой Косова. Последним в дом вошёл Лозин.

Взяв лежащий на столе фонарик, он навёл его на лицо женщины.

— Какая встреча! — любезно сказал Лозин. — Узнаёте эту даму, товарищ Ломов?