— Я за это готова выпить хоть чашу яда…

— Разреши мне уйти, Аделиза. Я вернусь, и мы всласть поговорим. За мое благополучное возвращение! — Джоселин отхлебнула вино.

Аделиза последовала ее примеру.

— Будь осторожна и приходи скорее!

На просьбу Аделизы Джоселин ответила безмолвным кивком, так же молча, но властно она отстранила стражника, прилепившегося спиной к двери, и прошла по холодным коридорам к лестнице.

Она надеялась, что лорд де Ленгли, заимев козыри в игре, затеянной им, все-таки соизволит повидаться с нею.

Воин, не уверенный, что правильно выполняет приказ милорда, неуклюже топал вслед за нею. Достигнув подножия лестницы, он, робея, распахнул перед ней дверь в комнату для совещаний.

Джоселин подумала, что зря явилась сюда. Десяток вооруженных мужчин склонились над столом и рассматривали грубо набросанный чертеж замка.

Она подалась обратно, спрятавшись за каменный свод. Ее остановил возглас одного из соратников де Ленгли.

— Опять здесь эта ведьма. Милорд, неужели нет никаких засовов, чтоб от нее укрыться?

Де Ленгли отнесся спокойно к возгласу молодого соратника.

— Что вас привело сюда, Джоселин? — спросил он.

— Я хочу побеседовать с вами, сэр, наедине.

— Наедине? А как же мои товарищи по оружию? Если мы с вами начнем шептаться в стороне от них, то они подумают, что я задумал измену… Не рассчитывайте, что я слаб душой и телом. Нам не о чем разговаривать.

Его резкость не испугала Джоселин. Она переступила порог и шагнула в комнату, запретную для женщин.

— Я пришла сюда, чтобы высказать вам благодарность за вашу доброту. Вы вознаградили меня полной мерой за оказанные вам услуги. Сэр Аймер Брайвел остался жив, потому что я ухаживала за ним. И ваш замок обеспечен едой не в малой степени благодаря мне. Неужели такой хороший хозяин и благородный рыцарь откажется заплатить долг бедной просительнице?

Она жгла его презрением, и если не чувствовал этого он, то его воины были унижены.

— Я уважу вашу просьбу. Оставьте нас! Суровым движением бровей он заставил своих приближенных удалиться, и они покинули комнату. Последний из уходивших плотно затворил за собой дверь.

Джоселин приготовилась к встрече с чудовищем. Она была готова отдать свою девственность прямо здесь или там, где захочет милорд. Все равно она была обречена… неважно как и где… на позор и унижение. Ей нечего бояться своей участи. За ее грех ответит он.

— Ну так что, мадам?

Почему-то ее сердце бешено билось в груди, хотя ей казалось, что она готова ко всему.

— Я хотела… поговорить. Я стала предметом сделки…

— Конечно, — прервал он ее. — Сделки между вашим отцом и мною. Мне нужны земли, которые мне принадлежат по праву. Очень жаль, что две девушки оказались замешаны в эту недостойную свару. Вся вина лежит на вашем папаше, а отнюдь не на мне.

Она вся напряглась, но не опустила высоко поднятую голову и не отвела глаз.

— Я ненавижу вашего отца, леди Джоселин. — Эти тихие слова были произнесены со всей зловещей искренностью.

— Так возьмите меня и удовлетворите свое чувство мести, сэр де Ленгли. Только не трогайте Аделизу. Я готова заменить ее…

Роберт сумел сдержать себя и со стороны выглядел вполне спокойным и рассудительным, хотя все внутри его кипело от возмущения. Как несправедлива к нему жизнь! Ничего, кроме презрительной подачки, он не получил за победу на поле брани.

— Нет! — воскликнул он так резко, что девушка отшатнулась. Опомнившись, он произнес уже спокойно: — Вашему отцу предстоит сделать выбор…

Ее глаза своим изменчивым цветом напомнили ему витражи в соборе, где он побывал однажды, навестив французскую столицу. Там тоже все переливалось, искрилось и колдовски менялось, когда солнце заглядывало в окна сквозь бегущие по небу облака.

— Нет, — повторил он. — Не будем терять надежду, что ваш отец образумится…

— Не сомневаюсь, — подтвердила она. — Торгашу известна цена любого товара и то, сколько можно нажить прибыли, если продавать его поштучно. Но неужели вы, сэр, согласитесь купить залежалый товар?

— Сначала я удостоверюсь, что он не подпорчен.

— Однако я хочу быть уверена, что торг состоится. Иначе…

Де Ленгли прервал ее речь, будто взмахнув мечом, отсекая ей все пути назад.

— Вы, наверное, сошли с ума, мадам, что вздумали со мной торговаться. Вы и ваша милая сестра Аделиза находитесь в моих руках. Условия, которые я выдвинул вашему отцу, весьма обычны для наших суровых времен. Могу просветить вас насчет деталей подобного торга.

— Лучше не надо. Я предпочитаю получать уроки не выслушивая грубые слова, а на практике. Тем более что все, что вы можете предложить, мне известно.

Он вопросительно вскинул брови.

— Нечему тут удивляться, милорд. Я деревенская девушка и знаю, как самцы покрывают самок, когда им это требуется. У легендарного рыцаря детородный орган не длиннее, чем у хряка, что мы обрезаем на холодец. А вот бедненькой Аделизе пережить подобное унижение будет невмоготу. Она умрет, если это действо не будет освящено капелланом.

Его изумлению не было границ. Роберт бы тотчас же разразился хохотом, если б ее прямая, стройная фигурка не казалась бы копьем, направленным вражьими силами ему в сердце.

— Что вы себе позволяете, мадам, оскверняя уста подобными словами!

— А вы оскверняете себя подлыми действиями, милорд де Ленгли. Предлагаю вам сделку. Если ваш друг Аймер останется жив, вы сохраните невинность мою и Аделизы. Я ведь немало сделала, чтобы спасти его жизнь. Многие женщины ложились под вас как подстилки, не требуя платы за удовольствие. А я не продаюсь задешево — жизнь Аймера за невинность моей сестры и мою. Все-таки у женщин есть какая-то ценность, которую они могут выставить на торгах, где властвуют бессовестные мужчины.

Она бросила камень в лицо Роберта… конечно, только в воображении, но вкус теплой крови из расквашенного носа он ощущал будто наяву.

Роберт поспешил ей ответить:

— Ваша вполне справедливая речь не годится для наших жестоких времен, мадам. Какое дело вам до вашей хорошенькой сестрицы? Она предаст вас, как только окажется под крылышком у своего папаши.

Почему он так печется о ней?

Разве могла Джоселин рассказать ему о корыстном желании, побудившем рыцаря Монтегью, потомка нормандских варваров, взять в жены девушку с приданым в Уэльсе, в краю, куда еще не ступила нога завоевателя? Рыцари в стальных панцирях, пришедшие из-за Пролива, разгромили на поле боя рать короля саксов, но их сил не хватило, чтобы покорить еще кельтов Уэльса.

Почти сто лет минуло со дня битвы при Гастингсе, и норманны благополучно правили завоеванной ими частью благодатного острова, сохраняли «призрачный» мир с кельтами, терпели от них разбойничьи набеги, и все шло хорошо, пока Господь не наказал нормандскую знать за грехи, наслав на них бедствия междоусобной войны.

Но никакие испытания не могли сбить спесь с нормандских баронов, гордившихся своим происхождением от древних викингов и презирающих местных коренных жителей. Поэтому заданный им вопрос показался ей наивным до глупости.

— Чем ты в глазах отца хуже Аделизы?

Джоселин не стала одергивать его за то, что после чаши доброго вина он говорит с ней так фамильярно.

— А чем медное пенни хуже серебряного? — ответила она вопросом на вопрос, а так как он промолчал, продолжила: — За двенадцать медных монет дают одну серебряную. Хоть мешочек и тяжел, да стоит дешево. Только медь не подделывают, а на серебре тебя легко обманут фальшивомонетчики. Отец это понял, когда женился вторым браком на моей матери. Он пожелал обезопасить границу своих владений и расширить их — пусть не серебро, но надежная медь. Но кельтская кровь — пусть даже кровь принцев королевского дома Уэльса — почему-то стала ему противна. Он зачал меня. За это я его благодарю… и проклинаю… но…

Девушка опустила глаза и увидела, что на дне ее чаши остались лишь последние капли. Она не решилась попросить снова наполнить ее.