Мы поднялись по лестнице, Вель приложил свой медальон к замку и, поднатужившись, открыл дверь. В подвале нас ждала заплаканная Анга.

— Деревня горит! — закричала она, едва нас увидев.

— Я задремала, — сбиваясь, рассказывала заплаканная Ангелия, пока мы спешили вверх по лестнице, — а Хохолок меня разбудил. Смотрю — деревня горит. А вас нет. Я не знала, что делать.

Мы подбежали к окну. Если снизу, со двора, были заметны лишь отблески далекого пожара, то с высоты башни ясно было видно, что пылала именно деревня. В ночной темноте далекие языки пламени освещали красным заревом черное небо. Поднимались густые клубы дыма.

— Что нам делать?! — закричала Анга. — Там же люди!

В глазах у Велигоса отражалось пламя.

— Я сейчас дождь вызову. Я быстро…

Он начал делать пассы руками и что-то бормотать себе под нос. Холодные звезды стали исчезать за черной тучей. Небо прочертила яркая молния. Через несколько секунд хлынул проливной дождь, начавшийся с нескольких тяжелых капель, но вскоре уже лил, как из ведра. Изредка вспыхивали молнии, и грозно рокотал гром.

— У тебя получилось, Вель! — воскликнула Анга.

— Бежим к деревне, может быть, там нужна наша помощь! — Я готов был мчаться хоть сейчас, невзирая на усталость. Да и Анга с Велем тоже.

И мы побежали сквозь ночь по размокшей дороге под струями холодного дождя.

Деревня, залитая водой, уже не горела. Черные стены обгоревших домов молчаливо смотрели в небо. В деревне не осталось ничего целого. Не было и людей — они исчезли без следа. Нас окутывала кромешная тьма. И тишина. Тревожная, пропитанная опасностью.

— Что же случилось? Кто мог сжечь деревню? — спросил непонятно у кого Велигос. — И куда делись люди?

— Неужели это война? — слезы текли у Анги из глаз. Хотя это могли быть и капли, стекающие с мокрых волос.

— Да, Вель, деревню сожгли, — ответил я. — Вот ответ, кто это сделал.

Я сорвал ветку с черного колючего куста, начавшего расти под моими ногами.

— Это сделали слуги Черного Дерева. Людей они забрали, как и моих родителей.

Мы стояли и смотрели, как прямо на глазах деревня начинает зарастать колючим кустарником. Ветки поднимались из земли, сплетались друг с другом, ползли по обгоревшим стенам, протыкая колючками обугленную древесину.

— Пойдем, — тихо сказал Вель, — нам здесь делать больше нечего.

Мокрые, уставшие, измученные переживаниями мы вернулись обратно в башню. Хохолок в нетерпении метался, ожидая хозяина. Велигос только отмахнулся от своего дракончика. Он устало произнес заклинание, и наша одежда мгновенно высохла, хотя и осталась довольно грязной и измятой. Но нам было все равно. Вель уступил Анге свою кровать, и у той не было сил отказываться. Мы же с Велем повалились прямо на пол и тут же уснули беспокойным сном».

— Вова, ложись спать, — это в дверях моей комнаты появилась мама. — Почему я должна тебя укладывать в кровать, как маленького? Посмотри на себя, на кого ты похож: синяки под глазами. Спать надо раньше ложиться.

Пришлось выключить фонарик и лечь спать. Но спал я беспокойно…

Я проснулся среди ночи от стука собственного сердца. Оно вылетало из груди и никак не хотело успокаиваться. Я помнил свой сон. До мелочей. Хотя обычно я просыпался и совершенно не знал, снилось ли мне хоть что-то, или нет, но сейчас — помнил.

Снилось мне, что я проснулся утром в своей комнате. В квартире я был один — родители уже ушли на работу. Сквозь окна светил солнечный свет, но такой удивительный, что в его лучах все предметы становились расплывчатыми, и в комнате стоял непонятный солнечный туман. И, когда я поднялся, то идти в этих солнечных лучах было очень легко, словно мое тело почти ничего не весило. Но я совсем не испугался. Я почему-то знал, что все это — только сон.

И тут я понял, что разбудило меня радио. Оно что-то бормотало на кухне. Наверное, развлекало моего попугая. Я во сне удивился, ведь радио у нас обычно не работает. У меня в семье не любят «шумовых эффектов», я и сам музыку слушаю крайне редко — не могу при ней книги читать, отвлекает. А если слушаю, то ныряю в музыку с головой и больше ничем заниматься не могу. А сейчас голос по радио вещал какие-то новости. Я прошел на кухню, чтобы остановить его болтовню, но вдруг услышал, как голос диктора прервался, и ясный женский голос сообщил, что сегодня странный день. После этого радиоприемник опять переключился на новости, и я его выключил.

Ага, подумал я, странный это не значит необычный, а странный — это от слова странствовать. Значит, раз день сегодня странный, то можно попасть туда, куда захочешь. И для этого надо найти место, где связь между моим городом и этим «куда хочешь» наиболее слабая. Следовательно, место это должно быть повыше. И не высотные дома, нет. Это могут быть только холмы за мостом через реку Тетеревку. Я знал, что если в странный день подняться на такой холм, то обязательно попадешь… Куда попаду — неизвестно, да особо этим и не интересовался. Во сне все было естественно и понятно.

Я вышел из квартиры. В городе было безлюдно, лишь изредка слышались звуки шагов и проезжавших машин. Наверное, еще слишком рано решил я. Как-то слишком быстро я попал в парк имени Гагарина, который расположен перед нужным мне мостом. Это как раз тот новый парк, из-за которого мой любимый старый парк невдалеке от дома стал не очень популярен среди жителей нашего города. Удивительно, но в новом парке людей тоже не было. В полной тишине беззвучно работали фонтаны, и кое-где крутились детские карусели.

Подвесной мост почти не отличался от моста в реальной жизни, но какой-то он был очень длинный. И вправду — спокойная речка Тетеревка во сне разлилась, ее бурные воды перекатывались через каменные пороги. Я с опаской перешел на другую сторону, так как мост шатался под ногами, изменял наклон и вообще вел себя довольно странно. Хотя, что еще можно было ожидать от моста в такой день?

За мостом расположен совсем одичавший заброшенный сад, в котором мы иногда собирали маленькую клубнику, кое-где встречавшуюся среди деревьев. Бегущая сквозь сад тропинка минует холмы за садом и устремляется в ближайшее за городом село. Высокие холмы заросли травой и луговыми цветами. Кое-где торчащие ветки кустарника не дают желанной тени. На самом высоком холме жарко — печет солнце и некуда спрятаться. Меня обдувает легкий ветер, шевелит рубашку. Кажется — раскинь руки, и он подхватит тебя, унесет в неведомые миры. И я во сне разрешил ветру исполнить свою мечту в этот странный день. Радостный ветер подхватил меня, стоящего с распростертыми как крылья руками, и я растворился в нем без следа.

В раннем детстве мне очень нравился калейдоскоп — такая трубка с зеркалами и цветными стеклышками внутри. Если поднести его к глазу, то перед тобой раскрываются чудесные совершенно неземные картины. У меня калейдоскоп был просто огромен, сейчас таких нет. Маленькие трубочки-калейдоскопы, что лежат в продаже в магазинах детских игрушек не дают такого эффекта. А мой старый куда-то пропал, когда я пошел в школу. Совершенно не помню, куда он делся. Сейчас, когда я лежал ночью с открытыми глазами и слушал биение своего сердца, у меня было такое чувство, что в том кусочке сна я побывал именно в калейдоскопе. Я совершенно не запомнил те картины, что пробегали у меня перед глазами. Вспоминаю только буйство красок и чувство полета.

Помню, что обнаружил себя летящим сквозь туман. И казалось, что у меня нет тела, во всяком случае, я его не чувствовал. Я словно состоял из ветра — был такой же легкий и невидимый. Возле меня, взмахивая огромными ластами, плыла (или летела?) в тумане гигантская черепаха. Она была величиной, наверное, со слона. Черепаха заревела, загудела, словно подъезжающий к станции поезд. Ей ответили такими же протяжными гудками несколько других черепах, видневшихся сквозь молоко тумана. Я взмыл вверх и оказался стоящим над пропастью среди камней. Невдалеке, возле самого обрыва, цеплялась за горный выступ маленькая хижина. У ее входа стоял бородатый человек.