И разве могла она остаться безучастной к такому непривычному поведению мужчины, почтительному и нежному! Платон говорил, что «в поцелуе душа взлетает к губам, чтобы покинуть тело». Блаженство, в котором жила Лукреция, радовало не только ее близких. Отныне она отдавала свою душевную щедрость беднякам Рима, которые, вместо того чтобы направлять свои прошения владыке Ватикана, взяли привычку нести их его дочери, ставшей посредницей между ними и папой. Счастье полностью поглотило ее, теперь она с меньшим рвением соблюдала религиозные обряды, но испанские прелаты не упрекали ее за это, утверждая, что по поведению Лукреции видно, что совесть ее чиста.
9 февраля 1499 года, будучи беременной и находясь в доме кардинала Лопеса, где собралась римская молодежь, Лукреция побежала по винограднику, споткнулась и упала, увлекая за собой одну из своих подруг, та свалилась ей на спину. Лукреция потеряла сознание. Ее привезли во дворец, и «в 9 часов вечера она потеряла ребенка — мальчика или девочку, неизвестно», — сообщает Каттанео. Выкидыш огорчил Александра VI, но уже два месяца спустя герцог и герцогиня Бишелье снова подарили ему надежду на рождение младенца.
Лукреция, в ту пору пользовавшаяся безмерной милостью отца, вела себя, как государыня Вечного города. В Санта-Мария-ин-Портику Алонсо и его супруга принимали гостей в окружении шутов, без присутствия которых, если верить тому, что позднее напишет кардинал де Берни, не обходилось ни одно празднество: «Умеющие придать своим остротам глубокий смысл, серьезные, а иногда печальные, они знают, что сильных мира сего следует скорее развлекать, чем почитать; по мнению этих остряков, один лишь Бог достаточно весел для того, чтобы без устали слушать нескончаемые восхваления». Среди гостей Санта-Мария-ин-Портику самыми частыми были кардиналы Медичи, Фарнезе, Риарио, Орсини, Чезарини, а также прославленные проповедники: братья Мариано де Дженаццано, Эгидий из Витербо, Аурелио и Рафаэлло Брандолини из ордена августинцев, были и гуманисты, такие, как Ингирами, Марсо и Сабеллино, или поэт Серафино д'Аквила, прославившийся после исполнения песни «Прощай, моя любовь», которую Жоскен Депре сочинил в Риме годом раньше. Юстоло из Сполето и ученики Помпония Лета сохранили воспоминание о своем учителе. Фаусто Эванджелисто одинаково мастерски сочинял как хвалебные речи, так и сатиры. Альдо Мануций недавно представил последние книги, которые он напечатал в Венеции, — произведения Вергилия и Петрарки. У Лукреции бывал также Микеланджело — архитектор, восхищавшийся античными памятниками и получивший прозвище «il cronaca» (антиквар), сам он построил множество храмов по всей Италии.
В 1499 году Александр VI поручил Браманте расписать гербами Борджа базилику Сан-Джованни-ин-Латерано. Пятидесятилетний художник вновь обрел молодость, общаясь с Алонсо и Лукрецией, приходившими иногда посмотреть, как он работает. В том же году Копернику была предложена кафедра астрономии в Сапьенце, в только что отстроенном здании, где должен был разместиться своего рода университет, задуманный по образцу академий Древней Греции, где чередовались аудитории, крытые галереи для прогулок и портики. Известно, что герцог и герцогиня Бишелье и кардинал Фарнезе были среди первых слушателей вступительного курса лекций польского ученого, который позднее посвятит брату Джулии свой труд «De Revolutionibus Orbium»[19].
Однако этот просвет вскоре закрыли тучи. 23 мая 1499 года гонец герцога Валентинуа, некий Гарсия, во весь опор примчался в Ватикан и тут же рухнул от изнеможения. Его беседа с папой длилась семь часов. Пятью днями раньше в Шиноне Чезаре женился на Шарлотте. Последняя, фрейлина королевы Анны, «весьма приятного нрава, красивая, из старинного рода, сестра короля Наварры, дочь Алена д'Альбре, герцога Гиеньского». После чего гонец зачитывает письмо своего господина, написанное по-испански, в котором Чезаре утверждал, что «сломал восемь копий, тогда как Людовик XII — всего четыре». Однако при французском дворе о тех же событиях рассказывали по-иному. В частности, Робер де ла Марк писал: «Сын папы попросил у одного аптекаря подходящие для такого случая пилюли, но по ошибке или по злому умыслу ему дали слабительное, что привело герцога в расстройство на всю ночь, в течение которой он беспрестанно ходил в уединенное место». Впрочем, Чезаре задержался при дворе Людовика XII. 31 июля он был в Лионе, а 16 октября — в Милане. Что касается оставшейся во Франции Шарлотты, то она будет хранить верность своему вечно отсутствующему мужу2. В Риме устроили в честь этого союза фейерверк как раз перед дворцами Лукреции и кардиналов. Верный Бурхард, не разделявший всеобщего восторга, отмечает: «На самом деле это огромное бесчестье, позор для Его Святейшества и престола Святого Петра».
Официальные торжества на самом деле свидетельствовали прежде всего об изменении политики Ватикана, которая по-прежнему тревожит Арагонскую династию. Лукреция отдает себе отчет в том, что, несмотря на любовь, которую питает к ней отец, ей угрожает опасность. Новый король Франции, как и его предшественник Карл VIII, только что заявил о претензиях на Неаполитанское королевство, добавив к ним собственные претензии на Милан под предлогом, что его бабушка была урожденной Висконти и что Лодовико Моро — узурпатор.
Что касается Чезаре, то амбиции его выросли, он велел звать себя «Чезаре Французским» и присоединить лилии к быку Борджа на своем гербе. Предположения о союзе с Людовиком XII, как оказалось, подтверждались. Александр VI, несмотря на свою озабоченность, демонстрирует нейтралитет и уверяет дочь в том, что французский государь зарится только на Миланское герцогство и что, пока он жив, никто не тронет Неаполь. Но его дети далеко не простофили и знают, что отец просто выжидает.
Санча получает тому подтверждение, когда отправляется в Ватикан защищать Гоффредо, серьезно раненного дозорным на мосту Святого Ангела. «Еще немного, и герцога Скуиллаче пришлось бы искать в Тибре», — горячится она, обмениваясь с папой «язвительными словами, не делающими чести ни одному из собеседников». Она возлагает на него ответственность за это нападение — прямое следствие враждебности по отношению к Арагонской династии.
В свою очередь герцог Бишелье чувствует себя все более и более нежелательной фигурой. Ставший его другом кардинал Асканио, раздраженный поведением главы Церкви, поспешно одобряющего деспотические замыслы Чезаре, убеждает его в том, что Борджа ненавидят Арагонскую династию гораздо больше, чем семью Сфорца. Зная герцога Валентинуа с рождения, он не питает никаких иллюзий относительно его нрава и его возможных действий. Из чувства дружбы к мужу Лукреции он предостерегает его: сын папы римского никогда не простит оскорбление, нанесенное ему королем Федерико, который отказал ему в руке Карлотты, он будет мстить своему зятю, как только тот окажется в его власти.
Тогда вице-канцлер предлагает молодому принцу отправиться вместе с ним в Дженаццано, имение семьи Колонна, расположенное в Сабинских горах. Однако Алонсо не осмеливается заговорить об этом со своей супругой из страха, что она предупредит Его Святейшество, и отказывается сопровождать кардинала Сфорца. Тем не менее, чувствуя все нарастающую враждебность окружающих и зная о том, какими приемами пользуется его тесть и до какой степени он находится под влиянием Чезаре, 2 августа Алонсо покидает Рим верхом, как это сделал его предшественник Джованни. Римские лучники тщетно преследуют принца. В последующие дни он неоднократно умоляет свою жену присоединиться к нему, однако все его послания перехватывает Александр VI3.
Фактически оказавшаяся узницей в собственном дворце, Лукреция только и делает, что плачет. Признавая за мужем правоту в его отношении к понтифику, она умоляет папу позволить ей уехать из Рима, чтобы вернуть принца Арагонского. Столкнувшись с такой настойчивостью, Александр VI находит только один выход: наделить дочь политическими полномочиями. Он объявляет ее правительницей Сполето и обращается к тамошним властям с посланием, которое можно прочесть в муниципальном архиве Сполето: «Мы доверили нашей дорогой дочери во Христе, благородной даме Лукреции Борджа, герцогине Бишелье, ради блага и мирного управления этими городами взять под свою опеку замок и распоряжаться нашими городами Сполето и Фолиньо, равно как и подчиненными им графством и округом. Мы обязываем вас, под страхом нашего гнева, повиноваться указанной герцогине Лукреции, вашей правительнице, как нам самим, и выполнять ее распоряжения ревностно и прилежно». Перед Лукрецией встает непростая задача. Эти две крепости имеют особое стратегическое значение. К тому же жители Сполето, столицы Умбрии, беспрестанно, хотя и не слишком решительно, делают попытки обрести независимость: беспокойные и тщеславные, они как раз в тот момент пытались разрешить конфликт с городом Терни из-за местечка Чези.
