Пенсионер Савельев напился, отдышался и заговорил, отчаянно размахивая руками перед носом Кругляка. Первая фраза, вырвавшаяся с сипом из его горла, поразила старлея и настроила на мистическое восприятие действительности.

— Палыч вернулся! — кричал старик. — Ой, и грозен же! Воет, ругается, цепями гремит! Вся квартира в панике — у нас прежде привидений отродясь не бывало!

— Вы, Савельев, не по адресу обратились, — мрачно сообщил Кругляк. — Мы привидениями не занимаемся. Вам бы к экстрасенсу сходить или к заклинателю злых духов — их сейчас много развелось. Призраки, привидения, нечистая сила — это по их части.

— Какой же экстрасенс к нам пойдет, когда такие ужасы в квартире творятся! — в отчаянии вскричал Савельев. — Вы бы слышали, какой грохот из комнаты покойника доносится. Грозен наш Палыч, сердится на что-то — вот и вернулся, чтобы нам, соседям, неудовольствие свое выразить. Матом ругается, говорю, и цепями грохочет!

— Бог мой, — с обреченным видом произнес Кругляк и поднял глаза на Лену, как бы призывая ее в свидетели этой нештатной ситуации, — цепи-то здесь при чем? Он что, Палыч, сосед ваш, в заключении, что ли, скончался? Помер своей смертью у себя на диване — тихо-мирно. Откуда там цепям быть, спрашивается, даже если его дух и вернулся?

— Полтергейст, — авторитетно прокомментировала ситуацию девушка-сержант. — Это бывает. Привидения поступают не по-людски, это понятно. Цепи еще не самое страшное. Скажите, дедушка, а у вас в квартире холоднее не стало — ну, когда все это началось? Влажность не увеличилась? Креозотом не пахнет? Стекла не сотрясаются при полном отсутствии ветра?

— Ну, Ленок, ты такая же чокнутая, как этот дед, — отбросив всякую дипломатию, заявил Кругляк. — Вам вместе надо в психушку. И как я только все это терплю — уму непостижимо! Подумать только, «креозотом»! — с возмущением передразнил он Лену. — Вот скажу Килю про креозот и цепи, от тебя не только креозотом, но и паленым запахнет...

Лена презрительно хмыкнула и передернула плечиком.

— Необразованный ты мужчина, Кругляк. Прямо неандерталец какой-то. Да сейчас каждый ребенок знает, что появление призрака связано с мгновенным похолоданием в окружающей атмосфере и сопровождается дребезжанием стекол, временным увеличением влажности и резким запахом креозота. При этом и цепи могут грохотать. Цепи, понимаешь ли, это символ незавершенного дела, которое удерживает душу покойника на земле и не позволяет ей воспарить.

— Ах ты, Господи, страсть-то какая, — пуще прежнего расстроился Савельев, получив косвенное подтверждение своим догадкам. — Это что же получается, швейцар опять у нас будет жить? Только теперь в виде призрака, что ли? Да еще и креозотом будет вонять и цепями греметь? Мы, старики, этого не выдержим: перемрем от такого соседства. — Савельев сокрушенно покачал головой и замер, устремив взгляд на висевшее на стене изображение графа Лорис-Меликова — армянина, состоявшего министром внутренних дел при Александре II. Портрет этот для смеху был принесен и водворен в кабинете Кругляком.

— Это что же — ваш новый начальник будет? — поинтересовался пенсионер, неожиданно меняя тему. — Сердитый какой! Как сказано в Писании, «ликом черен и прекрасен».

— Не совсем, — ответил Кругляк, обрадовавшись, что разговор снова коснулся земных дел. — Вы мне вот что скажите, Савельев, почему вы сами не заглянули в комнату Ауэрштадта и не выяснили, что там происходит?

— Как же, «заглянули», — сказал Савельев, сосредоточенно рассматривая флигель-адьютантские аксельбанты и эполеты на портрете Лорис-Меликова. — Туда заглянешь, а он тебе цепью по башке хрясь! И будет у вас на участке еще один мертвяк. Ну и еще — вы, видно, забыли, что сами же двери швейцара опечатали? Как говорится — во избежание... Разве это можно — пломбу с двери— то срывать? Оттого-то меня бабки-соседки сюда и снарядили, чтобы вы приехали и лично призвали привидение к порядку. Мы промеж себя решили, что Палыч — будь он хоть дух, хоть кто — милиции убоится и хулиганить все же перестанет.

«Вот черт, незадача какая, — подумал Кругляк, разглядывая сидевшего перед ним пенсионера, — придется ехать. Никуда не денешься. Иначе старик этот всю ночь будет здесь сидеть. А со временем и соседки его подойдут, и такое здесь веселье может начаться, что только держись. Одно только утешение — близко живет. Как говорится, одна нога здесь — другая там».

— Вы вот что, Савельев — выйдите на минуту, посидите за дверью, — приказал он. — Нам с сержантом ваше заявление обсудить надо.

Проследив, как Савельев, шаркая валенками, в которые были заправлены пижамные брюки, вышел в коридор и закрыл за собой дверь, Кругляк обратился к Лене Тарабриной.

— Он не отстанет, это ясно. Так что тебе, Леночка, придется меня сопровождать. Может, узнаешь что-нибудь новое из жизни привидений, — с иронией добавил Кругляк, хотя, как выяснилось, сержанта Тарабрину уговаривать было не надо.

Она всей душой стремилась попасть в квартиру, где было «нечисто», поскольку о призраках имела до сих пор лишь теоретические сведения.

Кругляк навесил на себя кобуру, надел пиджак и кожаную куртку, с которой был неразлучен. Подхватив под руку Лену, он вышел в коридор и сделал знак пенсионеру Савельеву следовать за ними. Троица прошла к выходу, где в застекленном аквариуме маялся дежурный — лейтенант Крутиков.

— Здорово, Крутой, машина какая-нибудь есть? Надо тут съездить по соседству, отреагировать, так сказать, на сигнал трудящихся.

— Здорово, Круглый. Давно, что ли, не виделись? Ходишь мимо — не замечаешь. Машин вот только у меня нет: все в разгоне, — сказал дежурный, с вожделением поглядывая на красу родимого отделения Лену Тарабрину.

— А что есть? — поинтересовался Кругляк. — Хоть какие-нибудь колеса? Не заставишь же ты нас идти по холоду? Я-то ладно, но вот Леночка простудиться может. И этот достойный пенсионер тоже. — Кругляк широким жестом указал на своих спутников и, обернувшись к сержанту, добавил: — Сходи, Ленок, надень пальто — да не шинель, а новое свое, с мехом. Кильватера сегодня нет, так что можно и пофорсить.

Лена благодарно улыбнулась дознавателю и умчалась в помещение для личного состава, где хранился предмет ее гордости — замшевое, с ламой пальто. Несмотря на объявленную ей Кильватером войну, она упорно приходила на службу в штатском и переодевалась в форму в отделении.

Между тем лейтенант Крутиков взял висевшие на гвоздике ключи и протянул Кругляку.

— Только для тебя, Круглый. Гаишники закатили к нам во двор «девятку» с временными номерами. На ней была табличка «перегон», а когда чуть копнули, выяснилось, что у перегонщика документы на тачку липовые, а номер на двигателе перебит. Бери, пользуйся, но не забудь вернуть.

Надев пальто, к аквариуму подошла Лена. У Кругляка запершило в горле — до того она показалась ему нарядной и красивой. Кокетливо поигрывая концами стягивавшего талию пояса, она сказала:

— Ну что, Игорек, поедем на привидения смотреть? Я готова.

Получалось так, что поездка в Заболотный переулок, о чем Кругляку поначалу даже и думать было противно, неожиданно оборачивалась автомобильной прогулкой по вечернему городу в компании с красивой девушкой.

«Зря я на Леночку раньше мало внимания обращал. Надо будет заняться ею всерьез, — решил старший лейтенант. — Причем, не откладывая. Можно было бы и сегодня начать, но этот старый хрен помешает».

Кругляк вздохнул и недовольно посмотрел на пенсионера. Он, немного успокоившись, с чувством исполненного долга ожидал, когда же его повезут домой.

— Пойдемте, Савельев, — произнес старлей, указывая головой на дверь. — Надо же выяснить, кто там у вас грохочет да матом ругается.

«Девятка» была припаркована во дворе — там, где обычно стояли милицейские машины. Кругляк открыл дверцу, вытащил прикрепленную к лобовому стеклу табличку со словом «Перегон» и с отвращением швырнул ее в снег, после чего включил зажигание, оставил мотор прогреваться, а сам помог усесться на переднее сиденье нарядной Лене и открыл заднюю дверцу старику Савельеву. Протерев тряпкой ветровое стекло, Кругляк утвердился на водительском месте, захлопнул дверь и закурил. Хотя печка выла, набирая обороты, и гнала в салон теплый воздух, первые несколько минут пассажиры испытывали сильный озноб, поскольку холод здесь — после жарко натопленного кабинета — ощущался особенно сильно.