Возвращаясь к немецкому вопросу
Вскоре после того, как Генрих Гроут в 1989 году возглавил в СССР общество «Возрождение», он дал интервью газете «Труд». На вопрос корреспондента В.Галенкина: «И какой вы видите подобную (немецкую. Автор) республику»?- председатель ответил:
„Небольшую по размерам - 3-4 района. Затем - конституционно автономной - со своей столицей, Верховным Советом, экономически автономной - со своим Совмином, со своим университетом, национальной библиотекой, театром, прессой, культурным и духовным центром... И еще эта республика должна быть многонациональной. Пусть в ней бок о бок живут и работают немцы, русские, белорусы, татары…“.
Такое заявление Г.Гроута, на мой взгляд, можно прокомментировать однозначно: ему не было никакого дела до судьбы российских немцев в СССР. Ему и его окружению и это очевидно, было лишь дело до министерских портфелей. Ведь в такой карликовой республике состоящей из трех-четырех районов разместилось бы 30-40 тысяч немцев, а как быть остальным двум миллионам!?(Кстати, перед ликвидацией в 1941 году республика состояла из 22 районов). Ведь и в Германию Г.Гроут их отпускать не собирался, так как одной из главных целей общества «Возрождение» являлось: «ликвидировать эмиграционные на c троения».
Достаточно известна история половецкого хана Атарака, который увел свою орду из родных донских степей в Грузию. Там он прижился, и возвращаться назад не желал, несмотря на страстные уговоры соплеменников, которые направили к нему из степи посольство. Тогда один из послов дал ему понюхать пучок сухого ковыля. Хан тут же поднял свою орду и возвратился в родную степь.
Эту историю я привел к тому, чтобы еще раз подчеркнуть о могучей связи человека со своей родиной. Ландшафт, окружающая среда, климат – это все является теми факторами, на фоне которых формируется этнос, его характер, образ мышления, вид хозяйственной деятельности, специфический только для данной конкретной территории на карте земли. Германские племена сформировались в этносы в специфических, характерных только для ландшафта Европы условиях. И само понятие «германцы» ассоциируется у людей с конкретным образом этих народов, их культурой, поведенческими нормами и т.п. Переселившись в Россию, пустив новые корни в Поволжских и Причерноморских степях, их ментальность формировал уже не местный ландшафт, они не стали, например, кочевниками, как этого требовала степь, а наоборот, они подчинили его своей культуре, внедряя на огромных территориях, не знавших плуга, земледелие на основе многовекового опыта, полученного германцами в Европе.
Этнографы давно единодушны во мнении, что различие этносов заключается не в различии языков, рас и религий, уровнем образованности, а лишь стереотипом поведения, который напрямую связан с ландшафтом, в котором формируется этнос. В зависимости от окружающего ландшафта и климата формируется стереотип поведения, который в свою очередь является высшей формой адаптации человека в окружающей среде. Разнообразие этносов – производное разнообразия на земле ландшафтов. Происхождение этноса и его дальнейшее существование напрямую связано с определенной территорией, с ее географическими и климатическими особенностями. Таким образом, корни этноса таятся в особенностях ландшафта. Однако, сменив ландшафт, этнос не может не оставить свои первородные корни. Ландшафт с собой не унесешь, а значит, при смене территории нужно прощаться и с корнями. В любом случае в историческом плане этнические корни российских немцев остались в Германии, и с этим вряд ли можно спорить.
Но В.Мюллер спорит и, критикуя мой взгляд на этническую проблему российских немцев, задает читателям риторический вопрос: «Итак, российские немцы – это этнос, корни которого находятся не с ним!?». Очевидно, он полагает, что перед переселением в Россию предусмотрительные немцы положили свои корни в заплечные тощие котомки.
Нет, исторические корни представители германских этносов, переселившихся в Россию, остались там, где осталась и их бывшая среда обитания, то есть в Германии. И это не только я утверждаю, это утверждают этнографы. Другое дело, что немец, по определению А.И.Солженицина, «что верба, куда не воткни, везде расцветет!». И это говорит о многом, об очень многом, характеризующем немцев в добром качестве.
В умении быстро приспосабливаться к новым природным условиям, заключается в их исключительной способности к адаптации. Оказавшись в новых географических условиях, представители германских этносов: швабы, баварцы, саксонцы, меннониты, пруссы, шведы, и другие, неся чудовищные потери, все же сумели адаптироваться в кардинально меняющихся от Бессарабии до Волги, от Петербурга до Северной Таврии и Крыма ландшафтах. Да, там они пустили свои, новые, корни. Как уже отмечалось выше, крестьяне Европы, переселившиеся в Россию, были представителями нескольких германских субэтносов. В результате активной хозяйственной деятельности эти субэтносы в условиях различных ландшафтов России и в дальнейшем развивались отлично и независимо друг от друга и поэтому говорить о возникновение в условиях России некоего нового единого этноса, как-то «российских немцев» (идея Мюллера-Гроута) не имеет оснований. Никогда немецкие субэтносы не были в России единым этносом ни по культуре, ни по образу хозяйственной деятельности, ни по ментальности.
Ментальность саратовских немцев и тогда и сегодня кардинально отличалась и отличается от ментальности меннонитов Хортицы, а у меннонитов, в свою очередь, она отличалась и отличается сегодня от ментальности швабов Северной Таврии и т.д. Единственным фактором, обобщающим эти множественные субэтносы в России, являлась их древняя общность происхождения от суперэтноса – германцев. Этот постулат применим для нас и в сегодняшних условиях по возвращению на родину предков.
Таким образом, совершенно надуманной является попытка в условиях Германии выделить нашу немецкую диаспору, наподобие силезских или судетских немцев, в какую-то единую этническую группу под общим названием «российские немцы». Дело в том, что судетские немцы, как и силезские, имеют каждая свои общие субэтнические корни. Под собирательным названием «российские немцы» кроется лишь место нашего географического 200-летнего пребывания на карте Евразии – в России. Мы же, как были, так и остались представителями нескольких субэтносов, которые если не кардинально, то очень значительно отличаются между собой. Поэтому любые параллели, которые пытаются провести мои оппоненты между российскими немцами, как народом, представляющим собой единую этническую диаспору, например, с баварцами или швабами, не имеют под собой никаких оснований.
И уж, если мы не хотим растворяться в общей германской среде, о чем так сокрушается Г.Гроут, тогда давайте требовать для себя возможности рассредоточиться среди тех этнических диаспор, выходцами из которых являлись наши предки. Баварцы - к баварцам, швабы - к швабам, саксонцы - к саксонцам, пруссы - к пруссам и т.д. В этом требовании хоть какое-то рациональное зерно присутствовать будет. А в том, о чем твердит Г.Гроут, требуя для российских немцев статуса отдельной этнической диаспоры, полный абсурд прослеживается.
Поменяв территорию проживания, германские субэтносы в России оказались автоматически под покровительством славяно-русского суперэтноса, с которым их никак не связывала общность этнического происхождения. В подобных случаях суперэтнос ассимилирует пришлый, чуждый ему субэтнос. Другого пути природа общества просто не знает, а знает лишь попытки независимого существования их друг от друга на одной территории, которые ни к чему хорошему не приводят ни тех, ни других.
Благодаря дарованного Екатериной Великой германским переселенцам «колониального статуса», который действовал с 1763 по 1871 г.г., процесс ассимиляции крестьян Европы в славяно-русском суперэтносе искусственно сдерживался. Какие же последствия имело это явление для суперэтноса и германских субэтносов, через сто лет после переселения их в Россию? А привело это к вспышке панславизма, которую можно обозначить, как фазу перехода славяно-русского суперэтноса к активной защите от засилья германских субэтносов, претендующих своей активной хозяйственной и культурной деятельностью на первенство.
