— Беру! — с готовностью выпалил Усач.

Только с конвейера завода резиновых изделий, что в провинции Сю Нянь Тю, на юго-западе Китайской Народной Республики, сходит в день до двухсот тысяч детских сосок. Соски неудобные, поступали даже жалобы, что при интенсивном использовании пустышка соскакивает с пластмассового основания…

Промороженный населенный пункт средней полосы России. Черт-те где. Например, в дальнем Подмосковье. Тысяч на сто жителей. Или на двести.

Выходной. Или, скажем, среда. Пустынно, холодно, неинтересно. Через весь город летит обертка от шоколадного батончика. Их разлюбили. Бомж отдирает примерзшую пивную бутылку. Сдаст. Качели наполовину в снегу. Не будут скрипеть до весны. На горке тускло поблескивает ледяная дорожка. Небо серое с бледно-розовым отливом, снег сизый, тени непомерно длинные.

В горящем окне одной из стандартных многоэтажек, уже погрузившихся в сумерки, на восьмом или седьмом этаже молодая мама кормит кашей малыша. Мальчика или девочку.

— Сю-сю-сю… Ню-ню-ню… Сю-нянь-тю… Машенька вырастет большая-пребольшая и попадет на «Фабрику звезд»!

Машенька капризничает, отпихивает ложку, плюется кашей. Каша валится на слюнявчик. На нем затейливо, с цветочками: «Стать большим: стать клиентом СКБ-банка!» СКБ-банк весь заляпан кашей, юпитеры Машеньке скорее всего не светят.

Машенькиной маме это все надоедает, она вытирает малышке губы и дает соску. Девочка тут же успокаивается, и глазки ее почти сразу начинают закрываться.

Родительница решает воспользоваться моментом, чтобы вымыть посуду. Машенька посасывает китайскую соску и уже начинает клевать носом.

Вдруг воздух разрывается от грохота. Где-то совсем рядом то ли разом лопнули три шины, то ли мальчишки взорвали петарды, а может быть, какой-нибудь полоумный пальнул из пистолета в окно.

Машенька вздрагивает и широко раскрывает рот, чтобы разразиться громким плачем. Соска вываливается из ее рта и бесконечно медленно падает на пол.

Падение пластикового изделия доится секунду, максимум две.

Ничего особенного, подумаешь, упала на пол пустышка.

Вполне закономерно, однако, что вследствие этого в мире произойдет много чего нового. Одни события повлекут за собой другие, мир изменит свой ход, так как ход его как раз и обусловлен взаимодействием всех этих событий.

В числе прочих, упавшая соска повлечет за собой большую трагедию в городке Сан-Пауло-да-Сильва на севере Бразилии в двадцати часах лету на «боинге» от промороженного российского городка. В самой гуще изнывающего от жары людского муравейника рухнет недавно отстроенный современный супермаркет, с паркингом и развлекательной зоной. Супермаркет похоронит под обломками десятки невиновных покупателей. Среди погибших, по роковой случайности, окажется Хулио Фернандес, известный по роли мыльного Хосе в одном из популярных сериалов. Не повезло.

Никому и в голову не придет обвинять в трагедии Машеньку, выплюнувшую от испуга соску.

Кстати, более тридцати человек с травмами различной степени тяжести все-таки удастся спасти.

«Тук!» — соска подскочила на полу и крутанулась вокруг своей оси.

Молодая мама нагнулась, подняла. О Бразилии она в этот момент не думала, а о существовании городка Сан-Пауло-да-Сильва узнала только через два с половиной года из вечерних новостей, когда диктор грустным голосом поведал о трагедии. Откуда ей было знать, что ее дочь только что обрекла на смерть почти сотню улыбчивых бразильцев?

В эти же секунды шестеренки запущенной соской мировой революции сделали по первому щелчку. Вполне возможно, что чей-нибудь картавый голос вкрадчиво через океан: «В следующую среду мы наконец подпишем этот проклятый контракт с русскими, и я прилечу к тебе. Познакомишь с отцом и… И распишемся! У вас там не слишком жарко?» …И чье-то сердечко в ответ радостно замерло.

Не менее возможно, что совсем в другом месте грузный деятель искусств дыхнул в молоденькое ушко перегаром и уверенно полез под юбку, цепляясь за чулки печаткой с холодным камнем.

— Не момент ломаться, кролик. Эта передача будет твоей. Вот только…

А еще кто-то смял жестяную банку из-под растворимого бразильского кофе, кто-то в сердцах пнул по окаменевшему колесу оранжевой «Нивы» и матернулся, кто-то, вытирая платком пот, раздраженно бросил: «Ну так придумайте что-нибудь! Угрожайте! Спалите ему к черту дом, он сорвет нам заказ на супермаркет!», — а кто-то, не совсем счастливый, вывел на чистом листе: «Закономерность» и долго смотрел на слово, думая о своем.

А где-нибудь на северном полюсе в эти же самые мгновения с многокилометровым раскатистым треском от материка отошла очередная льдина. Мировое потепление. Возможно вполне.

Возможно, в многоэтажке напротив стоит, упершись лбом в холодное стекло, десятиклассница Лена. Или Даша. Лоб пылает. Даша беременна и должна сказать об этом маме. Сегодня. Сейчас. Сейчас или никогда. Никогда?

Мать сидит сзади и ждет. Смотрит дочери в затылок. А дочь решается. Половина пути уже пройдена, Даша уже выдавила из себя: «Мама, я должна тебе кое-что сказать. Очень важное…»

Фраза висит в воздухе. Осталось всего два слова.

Мать смотрит дочери на затылок и ни о чем не догадывается. Из соседней комнаты доносится рекламная заставка. Вот-вот начнется очередная серия бразильского сериала. Мать на нем помешана. Решается судьба Хосе, эту серию нельзя пропустить ни в коем случае!

«Всего два слова… — думает Даша. — Что сейчас начнется… А внизу ждет Валерка. Теплый, честный, мой».

Даша смотрит на мозаику зажженных окон многоэтажки напротив, пытается найти в ней закономерность. В одном из окон сидит пара, держатся за руки и смотрят друг на друга. А в другом женщина кормит ребенка.

Вот и я буду так же кормить… Я — беременна или беременная? Училка по русскому поставила бы двойку. Кто же мне говорил, что она взяла на дом работу, собирает обувные щетки? Очень неудобные щетки… Дашка, о чем ты?!!

А бомж внизу возится с замерзшей бутылкой, а женщина дала ребенку соску, а затылок от взгляда матери чешется нестерпимо.

— Мам, короче, я… — с трудом отодралось от языка.

Хрусть. У бутылки откололось горлышко. Бомж взмахнул руками и побрел в темноту, вероятно матерясь.

Всего только одно слово. У Даши в голове как бы включился маленький кондиционер. Гудит все громче и громче. Даша сжала потные ладошки. Где-то снаружи раздались хлопки. Два вместе и еще один, с паузой. За двойным стеклопакетом Даша их почти не услышала. Петарды, скоро Новый год.

— Мама, я…

Даша моргнула и произнесла бы слово, и все в мире стало бы по-другому. Не все, конечно, и не сразу, но стало бы. Например, мама вытаращила бы глаза, схватилась бы за сердце и побежала на кухню за валидолом, а о судьбе мыльного Хосе узнала только на следующий день от соседки. А через девять месяцев и вовсе стала бы счастливой бабушкой, а ее внук, возможно, изменил бы ход мировой истории. Или не изменил.

Но Даша не произнесла этого слова. Не произнесла, потому что женщина, которая кормила ребенка в окне напротив, вдруг исчезла. Даша не могла видеть, что девочка выплюнула соску и молодая мама просто нагнулась, чтобы ее поднять: слишком далеко. Не знала Даша, и почему это произошло. Даша просто моргнула, и в это самое мгновение женщина исчезла. От удивления Даша сбилась в очередной раз. Такое бывает. Незнакомый человек привлечет на автобусной остановке внимание, а потом вдруг исчезнет, и ищешь его глазами, куда он пошел: направо, налево, спрятался за столбом, — ищешь, забыв, о чем думал, как будто это очень важно, хотя человек незнакомый и не встретится больше никогда…

А нужное мгновение ушло навсегда. Сразу же, как будто только этого и ждал, за спиной зазвенел телефон, мать зашевелилась, реклама кончилась, а решимость испарилась, словно ее и не было. Всё.