— А мы сомневались?

— Ну, все, что у нас было, — зубные протезы. — Она открыла машину. — Куда едем, сэр?

Лэпсли задумчиво посмотрел на дорогу — сначала в одну сторону, потом в другую.

— Агентство по недвижимости возле станции… то, что сдало дом семье Уетералл после того, как Вайолет исчезла. По крайней мере у них мы можем узнать, куда переводится арендная плата. — Он вздохнул. — У меня такое чувство, что мы получаем все больше информации, но при этом топчемся на месте. Нам известно, что Вайолет Чэмберс умерла в лесу. Кто-то, видимо, оставил ее там, даже если он не виноват в ее смерти… а мы до сих пор не знаем, как она умерла. Можем предположить, что почтовую и рождественскую открытки Хэллоранам послал один и тот же человек. Таких открыток может оказаться много, если у нее были и другие друзья. Как бы там ни было, кто-то, похоже, пытается поддерживать мнение, что Вайолет Чэмберс жива, по крайней мере среди других. Зачем? Что им от этого? Вряд ли арендной платы за дом достаточно, чтобы оправдать риск, каким бы хорошим этот район ни был.

— Так что будем делать, сэр?

— Это, детектив-сержант Брэдбери, зависит от двух вещей: что мы узнаем в агентстве и удалось ли уже доброму доктору Катералл установить причину смерти.

Ближайшую станцию они нашли за десять минут. Она находилась в стороне от перекрестков с магазинами, барами и ресторанами. Три агентства по недвижимости располагались на близком расстоянии друг от друга, и Лэпсли с Эммой пришлось зайти во все три, прежде чем им повезло. Везение, подумал Лэпсли, относительное понятие. По словам девушки, с которой они переговорили, дом был сдан меньше года назад. Она еще не работала здесь, когда дом был занесен в их книги, но, судя по компьютерной регистрации, которую она с трудом нашла при постоянных понуканиях со стороны Лэпсли, владелица, миссис Вайолет Чэмберс, провела большую часть оформления по почте. Арендная плата минус стандартная доля, которую оставляют себе агентства по недвижимости, регулярно перечисляется на счет строительного общества. На этом все.

Из Ипсуича они возвращались молча, каждый был занят своими мыслями. Когда выехали на шоссе, у Лэпсли запиликал мобильник. Вкус шоколада во рту напомнил ему, что сегодня они еще не обедали.

Сообщение на этом обрывалось. Хотелось надеяться, что доктор Катералл будет избегать излишних сокращений и аббревиатур и не станет превышать разрешенного в посланиях количества знаков. Через несколько секунд мобильник снова бипнул, выскочило второе сообщение — или, скорее, продолжение первого.

— Рулите опять в Брейнтри, — велел Лэпсли. — Доктор Катералл что-то обнаружила. И если вам известен по дороге какой-нибудь приличный паб, остановитесь. Я бы что-нибудь съел.

После быстрого поглощения багета с сыром и ветчиной они чувствовали себя прекрасно. Эмма остановила «мондео» на стоянке морга сразу после трех часов дня.

— Мне идти с вами, сэр?

Лэпсли немного подумал. Эмме не очень нравится слушать технические беседы: это стало ясно в прошлый раз.

— Нет, — твердо сказал он. — Проверьте счет строительного общества, куда переводится арендная плата. Мне нужно знать, кто распоряжается этими деньгами. Я вызову машину из участка, чтобы меня встретили.

Дэн, служащий морга, после звонка впустил его в здание. Лэпсли быстрым шагом прошел внутрь, миновал двойные двери. Ему не терпелось узнать, что именно обнаружила доктор Катералл.

Столы в анатомичке были пусты. Доктор Катералл возле небольшого автоклава перебирала пачку розовых листков. Громадные столы, шкафы, стоящие в комнате, трубы кондиционеров делали ее изуродованное полиомиелитом тело еще меньше. От неистребимого фонового запаха — запаха разложения и фекалий — у Лэпсли перехватило горло. Он усилием воли подавил дурноту. Как она вообще смогла к этому привыкнуть?

— Доктор Катералл?

Она подняла голову от бумаг, которые читала. Он уже успел забыть, насколько спокойные и голубые у нее глаза.

— А-а, главный детектив-инспектор.

— Марк.

— Тогда Марк.

— Вы мне написали.

— Действительно. Ужасная вещь — писать сообщения. Они способствуют развитию лени к писанию и неточности мысли. Однако они слишком полезны, чтобы от них отказываться.

Он нетерпеливо пробился сквозь поток ее сознания.

— Что еще вам удалось обнаружить?

— Вы помните, — начала она, положив бумаги на шкаф, — что тело было подвержено медленному анаэробному разложению и определенному воздействию животных. Это во время исследований создало проблемы, мягко выражаясь. Между тем видимых следов инфаркта, инсульта, воздействия внешних сил заметно не было. Учитывая, что тело найдено в неглубокой яме в лесу без каких-либо следов транспортных средств вокруг, плотно завернутым в пластик и с отрезанными каким-то острым предметом вроде поварских ножниц пальцами, я склонна исключить все естественные причины смерти.

Она улыбнулась. Лэпсли лишь молча вздохнул про себя. Боже, спаси от патологоанатомов, которые любят читать лекции!

— Итак, кроме повреждения в задней части черепа, что могло возникнуть в результате автомобильной аварии, во время которой тело оказалось вырытым из земли, следы прижизненных насильственных действий — переломы, колотые раны, одним словом, то, что могло бы повлечь внезапную смерть, — отсутствуют.

— Доктор, вы потратили несколько минут, перечисляя все, что ее не убивало, за исключением случайного метеоритного дождя и нападения крокодилов. Если я сейчас же не услышу, что ее убило, привяжу вас к одному из этих столов и буду протыкать вашим же инструментом, пока вы мне не скажете.

Ей хватило вежливости рассмеяться.

— Очень хорошо. Помните, мы нашли нескольких мелких животных внутри ее грудной клетки? Это заставило меня призадуматься. Что могло стать причиной их смерти, причем смерти такой быстрой, что они не успели убежать? Короче говоря, я исследовала содержимое желудка бедняги — по крайней мере того, что от него осталось, — на токсины. И обнаружила несколько разновидностей.

— Яд! — Это последнее, чего мог ожидать Лэпсли.

— Действительно. Точнее, внутренняя поверхность ее желудка, печень и почки были пропитаны колхицином — лекарством, которое в малых дозах применяется при лечении подагры.

Лэпсли покачал головой:

— Значит, она случайно допустила передозировку своих собственных лекарств? В лесной-то чаще?

— Понятия не имею, как она оказалась в лесу, — строго ответила доктор Катералл, — но она точно не передозировала свое лекарство. Во-первых, она не страдала подагрой и нет никаких указаний, что та когда-нибудь у нее была. Во-вторых, содержимое желудка показывает: она принимала яд не в виде таблеток, как колхицин чаще всего продается, а, я могу это назвать только так, в сыром, необработанном виде.

Лэпсли начал ощущать себя простаком, попавшим в сомнительную ситуацию, отдавая все пространство доктору Катералл, чтобы та могла выйти на линию удара.

— Вам это тоже придется объяснить.

— Колхицин получают из семян растения, известного под названием луговой шафран или осенний крокус, хотя, и это довольно странно, на самом деле это никакой не крокус. Несмотря на время, которое прошло, в желудке остались следы семян. Могу лишь предположить, и это действительно предположение, что она каким-то образом употребила внутрь луговой шафран в таком количестве, которого хватило на смертельную дозу колхицина.

— Случайно?

Доктор покачала головой:

— Я не представляю, как это могло получиться. Для начала, луговой шафран не растет нигде в радиусе пятидесяти километров от места, где ее нашли. И кроме того, хватает следов других веществ в желудке. Так что я практически уверена, что растение попало в него в виде печенья.