— Все лафа кончилась! Космический холод приближается! Пора печку топить углем и держать уже не экономный, тлеющий режим, а начинать чаще подкладывать топливо.
В середине февраля температура опустилась до — 77 градусов по Цельсию и держалась практически, не подымаясь примерно две недели. Немного теплее стало становиться, только после 8 марта. Как раз после того как мы поздравили наших женщин и устроили праздничный ужин, с бутербродом красной икры на каждого и бутылкой красного сухого вина на двоих. Выше минус шестидесяти градусов, температура поднялась только в апреле. В мае температура первый раз поднялась выше сорока градусов холода и небо днем, слегка серело, по крайней мере, можно было без фонаря разглядеть, что-либо на улице.
Я с напряжением следил за убыванием наших топливных запасов, еще одна такая зима и мы вымерзнем как мамонты. Все тоже видели, какой расход топлива был у нас, особенно в феврале и все прекрасно помнили те прогнозы из Интернета, о возможном похолодании до ста и даже до ста пятидесяти градусов. Поэтому начали ко мне обращаться, — когда мы займемся заготовкой топлива.
Пришлось мне всем объявить:
— Делать нам нечего! Топливо просто жизненно необходимо! Поэтому независимо от того какая установится температура, с первого июля разделяемся на две бригады. Одна будет на снегоходах перевозить торфяные брикеты, запасы которых обнаружили мы с Сашей. Вторая бригада будет заготавливать дрова в ближайшем лесу.
В конце мая у нас неожиданно прекратилась подача электричества, мы как раз сидели, ужинали, когда свет начал мигать. Я вышел посмотреть на ветряк — все было нормально, лопасти вертелись. После первых морганий, свет вроде бы начал светить нормально, но потом где то через полчаса, погас окончательно. Наш главный электрик Валера, вынес вердикт:
— Ну, вот нас посетил маленький писец! Наверное, истерлись графитовые щетки, надо лезть менять.
После этих слов он начал, молча надевать теплую одежду. Пока он одевался, мы по его указаниям, собрали все необходимые материалы и инструменты для проведения технического обслуживания генератора. В наплечную сумку положили также два фонарика. Я пошел его сопровождать и освещать мощным фонарем ступеньки к площадке генератора. Замену щеток и техобслуживание генератора, он проводил, где то минут пятьдесят.
Когда слез с вышки Ветряка, то усиленно растирал руки, даже сняв с них варежки, оставшись в одних тонких перчатках. Мы быстро прошли в дом, подача электричества возобновилась. Валере срочно налили сто грамм коньяка и выложили закуску, два внеочередных бутерброда с икрой. Выпив и закусив, он блаженно развалился на стуле и сказал:
— Кайф! Да за такую выпивку и закусь, я готов хоть каждый день лазить на вышку и просиживать там по часу на холоде и ветру.
Отключение электричества, нас порядком напугало. Например, я понял, насколько мы беззащитны. Любой срыв в обеспечении чего либо, может легко привести к самым трагическим последствиям. Мы беззащитны перед этой стихией, и нам совершенно некому помочь. Только наша воля и скрупулезное выполнение запланированных работ, без всяких сантиментов и переживаний по поводу гибели привычного мира. А так же постоянный контроль над собой чтобы не сорваться — дают нам шанс остаться в живых и выкарабкаться из этой передряги.
Слава Богу, больше никаких срывов в работе техники и оборудования не происходило. В конце мая мы прекратили топить печь, электрическое отопление начало справляться с поддержанием требуемой температуры. По моим подсчетам, мы истопили за зиму, где то половину всего имеющегося угля. Хотя многие и наводили панику, что топлива на следующую зиму не хватит — они просто обращали внимание на почти полное использование дров и забывали о запасе угля в мешках. Который мы еще не использовали, он так и лежал сложенный в гараже. Но я все равно считал, что этим летом нам нужно обязательно вывезти все торфяные брикеты и кроме того попытаться поискать дополнительно запасы топлива.
Температура в июне, иногда подымалась выше -20 градусов, но все равно уверенно держалась ниже — 18 градусов по Цельсию. Небо посветлело — но даже 22 июня самый долгий день в году, было относительно светло только в течение шести часов. В июне мы начали выходить на улицу, заготавливать дрова в лесу. Все мужчины разделились на две бригады, рубщиков и перевозчиков дров. В конце июня, первый раз после катастрофы, достали снегоходы. Испытав их проходимость по этому, высотой практически четыре метра, снежному покрову. Договорились доехать до запасов торфяных брикетов. По приезде туда, начали откапывать сарай, где они лежали. Когда ездили, внимательно везде смотрели — но на снегу не было никаких следов, ни животных, ни техники, ни лыж. Все как будто вымерло, стояла абсолютная тишина, иногда нарушаемая треском, ломающихся веток у деревьев.
Ориентироваться в окружающей местности стало очень трудно. Мы ориентировались только по столбам линий электропередач и ровным снежным полосам, над бывшими автомобильными дорогами. Попробовали включать системы навигации — «Джи-Пи-Эс» и «Глонасс», но сигналы со спутников не проходили, через эти смешанные с вулканическими частицами, облака. У нас было три системы, точного определения местонахождения, это «Джи-Пи-Эс» навигаторы у меня в Мерсе и в Лэнд Ровере. Еще мы купили в Туле у прапорщика, разработанный специально для военных, весьма навороченный аппарат, для связи с системой «Глонасс». Прапорщик уверял, — что это экспериментальное оборудование, и оно работает лучше и гораздо надежнее чем, ширпотребовские навигаторы «Джи-Пи-Эс». Но эти свинцовые облака не пропускали никаких сигналов, радио тоже молчало.
За июнь мы заготовили около пятнадцати кубометров дров, сложив все в сарае на первом этаже. Второго июля вчетвером на двух снегоходах, поехали начинать перевозить торфяные брикеты. Лодку и большие сани мы прицепили к снегоходам, буксировочными автомобильными тросами. Наши следы, которые мы оставили когда в июне проводили разведку, уже занесло снегом. Снег шел очень часто и у нас уже уровень снежной поверхности, начал приближаться к окнам на втором этаже дома. Это значит, что всего снегу навалило, начиная с той осени около пяти метров.
Подъехав к сараю с торфяными брикетами, нам пришлось часа три откапывать его и делать подъезд. Это, несмотря на то, что в июне мы практически откопали вход в сарай. Сегодня мы решили сделать пробную ездку и загрузили наши прицепы килограмм по сто пятьдесят брикетов. Снегоходы прекрасно тянули такой груз, даже с пассажиром на борту. Завтра решили ездить без пассажиров и нагружать по триста килограмм. Мы были намерены в день делать хотя бы по пять ездок. Двое будут возить, остальные двое после загрузки саней, будут ожидать их, отогреваясь возле печки — буржуйки. Ее нашли в домике конторы этого цеха, еще там было много бумаги, упаковок двадцать, а также несколько мешков соды, все это тоже решили увезти.
Температура в июле держалась около -10 градусов, но так и ни разу не поднялась выше — 5 градусов. Мы уже привыкли к холоду и температура в — 10 градусов, уже казалась вполне комфортной.
Еще в конце июня мы попробовали, горячим воздухом, отогреть сток канализации. Дули туда из тепловой пушки десять дней круглосуточно и все-таки отогрели. Теперь у нас пошла вообще райская жизнь, с горячим душем и нормальным туалетом. Единственное, что напрягало, это однообразное питание. Но, несмотря на это, никто не болел и все чувствовали себя прекрасно.
Особенно настроение у народа поднялось, и появилась надежда, что мы выдержим, и все образуется, когда начали завозить торфяные брикеты. Все радовались такому количеству топлива. За июль мы вывезли все брикеты, всего этого топлива получилось более 50 тонн. Я подсчитал, что только брикетов нам хватит, если зима будет такой же, на полтора года. А с учетом имеющегося угля и дров, мы два года могли не думать о топливе.
После вывоза последней партии топлива, Саша предложил:
— Что мы сидим тут, как мыши! Мужики мы или, как! Нужно доехать до моста через Оку и посмотреть общую обстановку и вообще — стоит проверить трассу и железную дорогу. Ведутся ли по ним перевозки и имеются ли где-нибудь следы жизнедеятельности человека. Может быть, стоит доехать и до Серпухова, ну, по крайней мере, оглядеть его через бинокль. Непосредственно в город, конечно, соваться опасно, уж слишком ценная добыча — снегоходы.
