Придя к БМД мы, при помощи двух домкратов и обрезков 150 миллиметрового бруса, подняли один бок БМД, больше, чем на метр, а потом КамАЗом и трактором перевернули его в кювет — там он встал вверх гусеницами. Таким образом, мы очистили проезд к Хамеру, который перевернули таким же образом. Башню от БМД, Коля тракторным отвалом тоже сбросил в кювет. Но прежде Игорь вытащил человеческие останки, положил их в большой черный полиэтиленовый пакет и отнес в котлован. Из белой Нивы тоже вытащили трупы и отнесли их в котлован. Потом ее КАМАЗ, тросом оттащил в конец поселка к простреленному Володиному джипу.

Сожженную синюю Ниву трактором столкнули все в тот же котлован, а потом, присыпали лежащие там трупы и остов сгоревшей Нивы с обугленными телами внутри. Отвалом трактора Коля сгреб туда остатки земли и лежащую тут же большую кучу песка. Сверху нагреб туда снега, так, что никаких трупов не стало видно. Осталась, только видна, крыша обгоревшей Нивы.

После этого, трактором, Николай прочистил нашу дорогу, а мы в это время пошли разбираться с нашим КамАЗом, который БМД сдвинул с дороги. КАМАЗ, в принципе, был в норме, только промят бампер и правая боковая сторона — но промята так, что железо касалось колеса. Но нам красота была не нужна и мы при помощи домкрата, другого КАМАЗА и троса, выгнули бампер обратно, а ломиком и тяжелым молотком, выгнули железо подальше от резины. После чего завели и поставили машину на прежнее место.

Вот с воротами нужно было заниматься серьезно, а если прямо сказать, их надо было делать заново. БМД просто сорвал их вместе с петлями и полностью искорежил все листовое железо, поэтому мы просто взяли их и выкинули в тот же многострадальный котлован.

Я поручил Валере и Сергею, — прямо завтра заняться изготовлением новых створок. В незамкнутом периметре, было как- то не очень уютно. Хотя я и понимал, что ворота это никакая не преграда для серьезного нападения — сегодняшний день показал это. И КамАЗ, и железные ворота не продержались и пяти минут. Флюр предложил, очень здравое решение:

— Батя! Давай, хотя бы из одного ящика тола, сделаем управляемый фугас. Закопаем его метра за три перед КАМАЗом, взрыватель поставим электрический, а провода протянем к первому от ворот дому и там оборудуем защищенную позицию. Взрыв-машинка и электродетонаторы у нас есть, проводов по дачам можно набрать сколько хочешь. Кабель присыплем сверху снегом, чтобы его не было видно. И тогда, этим фугасом мы остановим хоть танк, а уж броневик или машину тем более.

Мне очень понравилась эта мысль и Флюру же, я поручил ее осуществить — произнеся:

— Вот завтра и заложи этот фугас! А то, имея профессионального минера и столько взрывчатки — мы, черт возьми, допустили езду тут всяких БМДешек. Тьфу! Не к вечеру будет сказано.

Володя в продолжение этой мысли, предложил:

— Анатоль! А давай тогда подорвем и грунтовую дорогу, по которой мы ездили в Пущино. Там есть одно место, которое нельзя объехать. На него взрывом можно обрушить нависший утес и тогда уже с той стороны никто не сможет проехать. А если задумают ехать по асфальтовой дороге, то там, во-первых, надо городить мостик, чтобы переехать трещину, и, во-вторых, с наблюдательного пункта в подзорную трубу, да и в бинокль, мы все это увидим, и у нас будет время подготовиться.

Эту идею я тоже поддержал — сказав:

— Вован! Вот и займись послезавтра этим делом, вместе с Сашей и Флюром.

Так, обговаривая наши планы самозащиты, мы вернулись домой. Внешне поселок приобрел прежний вид и, будто специально, чтобы скрыть все следы, пошел довольно сильный снег, температура понизилась до — 18 градусов.

Сегодня мы решили больше ничего не делать, а просто грубо напиться и пить весь вечер. Организм у всех явно этого требовал, этот стресс надо было снимать — наши женщины тоже были все за это. Они сами внесли предложение о праздничном ужине и еще пообещали, что теперь только они будут дежурить на наблюдательном пункте, это будет их обязанность. Только в ночное время по двое — в одиночку все еще страшно. Я пошутил:

— Чего же бояться, я за стенкой. Зовите! Но только когда жена уснет. И нужно сделать все по-тихому, чтобы ее не разбудить.

Но никто моей шутки не поддержал.

В общем, женщины нам устроили шикарный стол. Никто из нас уже давно не пробовал таких деликатесов. Тут была и красная икра и балык и натуральные крабы, так же было несколько сортов колбасы и очень неплохая водка «Веда», а так же несколько видов сока и газированной воды. Все это мы изъяли у бандитов в Туле. В общем, наш славный загул длился почти, что до часу ночи, и я слабо помню, как оказался в своей комнате на кровати.

На следующий день все поднялись в девять часов, на улице было не очень светло, и продолжал идти снег, начавшийся еще вчера. На улице, по сравнению со вчерашним днем сильно похолодало, и температура была уже -23 градуса. Пока мы завтракали, снег прекратился и немного посветлело. Было решено, сегодня перенести все в подвал из сеней и все-таки разгрузить машину с мукой. Хотя мы с Сашей, давно хотели доехать до мостов через Оку на Симферопольской трассе и посмотреть, как там обстоят дела, можно ли переправиться.

Вчерашние сведения, полученные от пленного — что налажена переправа через реку Оку и, что вывозят людей из Пущино, только усугубило это желание и надежду перебраться через реку. Нам очень хотелось попасть в Москву. Может быть, мы могли бы найти и чем-нибудь помочь нашим родственникам и друзьям. Может быть, удалось бы вытащить их оттуда.

Я очень сомневался, что можно будет выжить в Москве при поврежденных коммуникациях и без тепла в наступающей суровой зиме. Даже уже по Серпуховскому радио, которое иногда удавалось поймать — говорили, что зима прогнозируется крайне морозная. Уже сейчас в Якутии регистрировались 60-градусные морозы, хотя календарная зима еще не наступила. Там передавали, что ситуацию постепенно берут под контроль, что в Москве начали в некоторые районы подачу электричества. Правда, тепло подают в очень ограниченное количество домов. Многие трубы и в домах и на теплотрассах разморозились и лопнули.

Так же по радио передавали, что подписан Указ Президента, — «Об ужесточении борьбы с фактами мародерства» и войскам дан приказ открывать огонь на поражение, при обнаружении таких случаев. Так же в этом Указе были ужесточены меры к чиновникам, обличенным в воровстве — вплоть до высшей меры наказания. И введены в действие разбирательства военных трибуналов для всех граждан и обжалованию эти приговоры не подлежали, исполнять приговоры, обязаны были в трехдневные сроки. Для исполнения приговоров и поддержания порядка, как в воинских частях, так и среди гражданского населения — была создана Военная Полиция.

Хотя по радио и передавали, что ситуация улучшается, но я, анализируя положение, которое наблюдал: в Туле, а также разгул банды в Пущино и уход оттуда солдат. Очень сомневался в этом — уж очень сильно психология вседозволенности и коррупции поразила чиновничий аппарат. Они привыкли игнорировать, забалтывать, спускать на тормозах — все распоряжения, ущемляющие их возможности, заботясь в первую очередь, о своем благополучии. Царившая там атмосфера кумовства и полезных связей, топила все правильные действия правительства. Эту всю систему можно было заставить работать, по моемому убеждению, только одним способом — демонстративной и показной жестокостью, не взирая ни на какие лица и должности. Пока во всех наших поездках, я этого не видел. Видел только, как различные банды и группы, под патронажем или с прямым участием силовых чиновников, устраивали свои ханства — растаскивая по своим норам, государственные запасы.

В принципе, наше убежище тоже можно было назвать норой, а нас бандой. Но, во-первых, половина продуктов нами была честно куплена и вполне легально при всеобщем изобилии. А то, что мы захватили у бандитов, было отбито после их агрессии против нас и не просто агрессии, а явного намерения нас уничтожить — то есть мы защищались. А, во-вторых, мы предлагали свою помощь и администрации Пущино и в комендатуре Тулы, но везде нам было сказано, — что в наших услугах не нуждаются. И к тому же, мы оказали конкретную помощь некоторым нуждающимся, можно сказать, спасли от верной смерти и унижения трех девушек. А если оказывать помощь всем нуждающимся, то с нашими ресурсами, в конечном счете, погибнут не только они, но и мы. А таких альтруистов, чтобы ценой своей жизни и жизни своих близких, отдалить гибель чужих людей — среди нас не было.