— Ну, Вова, ты больше не будешь? — спросила она, сдвинув брови.

— Не буду, — с готовностью ответил Вовка.

— Ну ладно! Я тебя, так и быть, прощаю, но чтобы это было в последний раз. Хорошо?

— Хорошо, — сказал Вовка, не поинтересовавшись, что именно должно быть в последний раз.

— Иди погуляй немного.

В другое время Вовка вприпрыжку умчался бы от сестры, но сейчас он медленно, бесшумно отошел от нее лишь на несколько шагов и остановился, весь переполненный замечательной осенившей его еще в углу идеей.

Федя бежит на Север, в чудесную страну, о которой ему читали в сказке «Снежная королева» и в других интересных книгах. Почему бы ему, Вовке, не удрать вместе с Федей. Ведь дураком надо быть, чтобы стоять ни за что ни про что по углам, терпеть мытье шеи и глотать кашу «Геркулес», в то время как можно вести привольную жизнь, катаясь на добрых и умных оленях, любуясь полярным сиянием и глядя (издали, конечно) на живых моржей и белых медведей.

Решено! Вовка бежит вместе с Федей. — Возможно, правда, что Федя не пожелает взять его с собой, но у Вовки был накоплен богатый опыт. Этим летом в деревне Федя часто отказывался брать Вовку на рыбалку или в лес за грибами, а все-таки Вовка и рыбачил вместе с ним, и грибы собирал. Добивался он этого очень просто: он тайком, на почтительном расстоянии следовал за братом, пока не отходил далеко от дома, а потом объявлялся Феде. Тот, конечно, бранился, но прогнать Вовку не решался, боясь, что он заблудится на обратном пути. Так можно поступить и теперь. Главное — это не упустить момент, когда Федя побежит из дому, и следовать за ним тайком как можно дальше. Ведь Не станет же Федя портить себе все дело только для того, чтобы доставить его, Вовку, обратно домой!

Занятый своими мыслями, Вовка стоял среди тротуара, ничего не видя перед собой, а в это время прямо на него, тоже ничего не видя перед собой, шла Ната. Она наткнулась на Вовку, машинально обогнула его и пошла дальше расслабленной походкой, временами приостанавливаясь и бормоча свое «ой, мамочки». Только сейчас она обещала Феде прийти еще раз вечером и помочь ему спрятать походное снаряжение на одном пустыре, чтобы Феде не пришлось заходить за ним домой после того, как он продаст аппарат. И еще она обещала сшить для Феди мешочек со шнурком, чтобы вешать на шею. В этот мешочек Федя собирался зашить ученический билет и записку с указанием, куда сообщить о его смерти, если он погибнет в тундре, заметенный пургой.

Вечером к Капустиным пришла старушка соседка, чтобы вместе с Варей приготовить на завтра обед. Мешая гречневую кашу, Варя с увлечением рассказывала ей, как она измучилась за время отсутствия родителей:

— Это прямо ужас какой-то, Анна Валерьяновна! Целый день, ну целый день, как белка в колесе! Чай приготовить — я! На стол накрыть — я! В комнатах убрать — я! Ни Федор, ни Вовка ну прямо палец о палец не ударят. Просто ужас какой-то!

— Уж такая наша доля с тобой, — весело поддакивала Анна Валерьяновна. — От мужиков помощи не жди. Какой в них прок, в мужиках…

И конечно, ни она, ни Варя не догадывались, что оба «мужика», каждый по-своему, готовятся к тому, чтобы навсегда покинуть отчий дом.

Сидя у себя в «кабинете», Федя писал прощальное письмо родителям.

Вовка начал подготовку к побегу с того, что принялся запасаться продуктами. Послонявшись немного по квартире в поисках подходящей тары, он обнаружил на вешалке в передней Варин мешок для галош и стащил его. Затем, выждав удобный момент, он пробрался к буфету и сунул в мешок полбатона хлеба, две горсти сахарного песку и несколько ломтиков свиного сала. Все эти запасы Вовка спрятал в свой ящик с игрушками.

Что еще полагается брать с собой при поездке в Арктику, Вовка не знал. Расспрашивать об этом Федю он не рискнул и решил проконсультироваться у Анны Валерьяновны.

Потоптавшись с минуту на кухне, он спросил:

— Баба Аня, как вы думаете, Север далеко?

— Далё-о-ко, — протянула Анна Валерьяновна.

— А вы там никогда не бывали?

— А как же! Бывала. У меня муж из Вологды. Я в последний раз туда в тридцать восьмом году ездила гостить.

Вовка никак не ожидал такой удачи. Он подошел поближе к старушке, резавшей луковицу на доске.

— Баба Аня, а вы в шубе туда ездили?

— Зачем — в шубе! Я летом ездила. Летом в шубе жарко.

— А какие вещи вы с собой брали?

— Да разве сейчас вспомнишь! Ведь это до войны еще было. Помню вот, швейную машину возила свекрови в подарок…

Вовка отметил про себя, что швейная машина ему ни к чему, и перешел к следующему вопросу:

— Баба Аня… А вот если бы на вас медведь напал, а ружья нет… Чем бы вы его тогда убили?

— Ма-атушки! Да я померла бы со страха, и дело с концом.

— Ну, а если бы не вы, а другой кто-нибудь… Чем бы он тогда медведя убил, если ружья нет?

— Ну как — чем! В старину, говорят, с рогатиной на него ходили, а вот когда я еще молодая была, так наш сосед топором медведя у себя на пасеке зарубил.

Часов в десять, когда Вовка уже заснул, пришла Ната.

Федя поднялся из-за стола:

— Ты как раз вовремя. Я только что кончил всякой писаниной заниматься. Мешочек сшила?

— Сшила, — чуть слышно прошептала Луна. Она сунула Феде в руки маленький мешочек из голубого крепдешина, отвернулась и стала быстро краснеть.

Федя увидел, что на мешочке розовыми буквами вышито: «Помни Н. Б.» Он тоже слегка покраснел.

— Спасибо, Натка. Дай руку. Я… я, знаешь, считаю, что ты… одним словом, самый лучший товарищ. Не такая, как все девчонки.

Он взял Натину руку и несколько раз встряхнул ее, а Луна подергала носом, раза два что-то глотнула, но все же не заплакала и только сказала:

— Я с собой… иголку с нитками принесла. Ты положи в него что нужно, я зашью.

Федя вынул из ящика тетрадочный листок и, прежде чем сунуть его в мешочек, перечитал, что там было написано. Прочла и Ната, заглядывая через Федино плечо:

«Труп принадлежит бывшему ученику Третьей черемуховской средней школы Капустину Федору Васильевичу. О смерти прошу сообщить по адресу: г. Черемухов, ул. Чехова, 6. Капустину Василию Капитоновичу. Труп прошу похоронить здесь же, в тундре».

Луна тихонько, но очень глубоко вздохнула и молча прошлась до противоположной стены и обратно.

Пока она зашивала мешочек, Федя достал из дивана стеганку. То и дело прислушиваясь, не идет ли Варя, он ремнем связал ватник в компактный узел.

— У тебя готово? Спасибо! Теперь знаешь что? Попрощайся с Варей, будто домой идешь, а сама выйди на улицу и стань под окном. Я тебе передам вещи, а потом сам выйду, и мы пойдем на пустырь.

Операция с багажом прошла благополучно. Закрыв окно, Федя крикнул Варе, что идет прогуляться перед сном, и вышел на улицу. Там он взвалил на спину рюкзак. Луна взяла под мышку ватник, и оба пустились в путь.

Стоял конец сентября, но вечер был по-летнему теплый. Многие окна в домах были открыты, и почти из каждого окна слышались мягкие звуки вальса. В такт этому вальсу под большими кленами прохаживались юноши и девушки. На ступеньках крылец, на лавочках у ворот сидели, негромко разговаривая, люди постарше.

Теплый, ласковый ветер, грустный вальс, яркий месяц над поредевшей уже листвою кленов — все это подействовало на Федю. Он вздохнул:

— Да, Натка! Кто его знает, может, увидимся мы завтра в последний раз, и все, больше не встретимся. Как ты думаешь, а?

Ната ничего не ответила.

— С Севером шуточки плохи, — продолжал Федя. — Мне, может быть, километров сто придется идти по этой самой тундре, там небось снег уже будет. Задула пурга, и готово — нет Федора Капустина. Может, и не найдут меня никогда… Так твой мешочек со мной и сгинет. А, Натка?

Ната вдруг резко, всем корпусом повернулась к Феде:

— Ох, Федька! Знаешь, как я весь сегодняшний день переживала! Я вот дала тебе слово, что никому не скажу, а может, мне нужно было бы выдать тебя и пусть бы ты меня сначала презирал, зато потом все равно спасибо сказал, что я тебе помешала такую глупость совершить.