Все разом обернулись к Ане.

— Вот. Сорок пять рублей. — Аня развернула сверток.

Розовая кофта из приятной мягкой шерсти блеснула черным бисером вышитых цветов.

— Велика она тебе, Анька. Я вижу, что велика кофта, — проговорила Мария Николаевна.

— Померить бы. Только очень толстое платье на мне. — Аня вновь посмотрела на перегородку. Всесвятский сидел на месте не шевелясь.

Мария Николаевна щелкнула задвижкой замка и махнула рукой Ане — переодевайся быстрей.

— Вдруг Шарик выйдет? — испуганно шепнула Аня.

— Мы его обратно загоним! — Марию Николаевну охватил азарт.

— Была не была! — Аня рывком стащила через голову шерстяное платье и осталась в синей комбинации.

Кофта и вправду оказалась велика. Женщины, едва сдерживая смех, разглядывали Аню. В дверь постучали.

Аня обмерла.

— За шкаф, за шкаф! — Татьяна затолкала Аню за шкаф и для маскировки распахнула дверцу.

Мария Николаевна отперла дверь. Вошел Греков.

— Производственные секреты? — спросил он, поздоровавшись.

Женщины промолчали. Главный инженер нечасто захаживал в планово-экономический отдел, поэтому растерянность на лицах сотрудниц можно было объяснить его внезапным визитом.

Греков прошел за перегородку, на матовом рифленом экране появилась его тень. Шевельнулся и поднялся ему навстречу Всесвятский. В это мгновение в отделе раздался громкий смех.

— Что это они? — поинтересовался Греков.

— Кофту примеряли, — ответил Всесвятский.

— Как это примеряли? — Греков с удивлением взглянул на Всесвятского, не разыгрывает ли тот его, и добавил: — Что ж вы тут сидите в таком случае?

— А куда же мне прикажете деться? — спокойно произнес Всесвятский.

Греков пожал плечами и оглядел кабинет главного экономиста. В простенке между окнами висел рукописный плакат. Греков подошел поближе и прочел: «Не надо обольщать себя неправдой. Это вредно. Это — главный источник нашего бюрократизма. В. И. Ленин, т. 45, стр. 46».

— Верно сказано, — произнес Всесвятский, перехватив взгляд Грекова. — Как вам понравилась лекция профессора Тищенко?

— И вы были на лекции? — спросил Греков.

— А как же? Видел вас с Лепиным. Хорошо читает этот Тищенко. Знаток. Новые методы управления производством, кибернетика. Только утопия это все, фантазии.

— Почему же? — перебил Греков. — Целые отрасли промышленности переходят на новую систему. И вам как экономисту известно это лучше, чем другим.

— Вот-вот. Переходят! — Всесвятский откинулся на спинку стула. — Знаете, как можно отозваться о плохом спектакле? Пессимист скажет, что зал был наполовину пуст, а оптимист — зал был наполовину полон. И то и другое — сущая правда. Мы с вами, вероятно, как раз и представляем эти две разновидности человеческого мировосприятия. А вообще, уважаемый Геннадий Захарович, все эти новации: математика и кибернетика — не для нас.

Греков чувствовал, как его бесит Всесвятский. Этот длинный, широкий нос. Лысина. Серый школьный костюмчик с аккуратными лацканчиками. Маленькие глазки… А ведь прекрасный экономист. Умный. Предприимчивый. Сколько полезного сделал для завода!

— Я не лекцию пришел обсуждать, — произнес Греков.

— Понятно. Вас интересует план, — подхватил Всесвятский. — Все нормально. Правда, пока шестьдесят процентов, но еще впереди неделя. Как говорят, будет полный ажур.

— А конкретно по «Радуге»? — вновь нетерпеливо перебил Греков.

— «Радуга» тоже играет всеми цветами. С нашими механиками не то что датчики, блоху подковать можно. Вот сводки. — Всесвятский протянул Грекову папку, но тот не взял. Всесвятский подержал папку на весу и положил на стол. — Серийные испытания они, конечно, выдержат. Никто в этом не сомневается. Ну, а типовые испытания, надеюсь, вы не предложите. Так что все будет в том же самом ажуре.

— А если вдруг я предложу и типовые испытания? — Греков встал.

— Нет. Не предложите, Геннадий Захарович. Их будут проводить наши дорогие заказчики, а потом уже присылать рекламации. — Мягкий голос Всесвятского звучал иронически.

— Прошу вас, Игорь Афанасьевич, пришлите мне отчеты отдела за три-четыре предыдущих года. — Греков пересилил желание резко одернуть главного экономиста.

— Для чего это вам потребовалось? — живо спросил Всесвятский.

— Нужно, — уклончиво ответил Греков. — И, пожалуйста, не откладывайте. Пришлите сегодня же.

Всесвятский молча наклонил голову, что означало: все будет сделано в лучшем виде.

— Кстати, в этой комнатенке станет значительно просторней, когда я отсюда уйду, — произнес он, не глядя на Грекова.

— То есть? — Греков остановился у двери.

— Хочу уйти с завода. — Всесвятский уперся локтями в стол. — Человек я немолодой. И здоровье у меня неважнецкое. Для чего мне эта нервотрепка? А местечко уже есть. Правда, теряю в окладе, зато интересно.

— А вы не пожалеете, Игорь Афанасьевич? — Греков вернулся к столу. — Вам ведь и до пенсии осталось немного.

— Ну и что? Может, я до пенсии не доживу? А я еще работать хочу. Я еще смогу поработать. Руки чешутся. Меня в институт приглашают. В отдел технико-экономических обоснований. Наукой займусь.

— Может, и защититься хотите? — съязвил Греков. — Кандидатом стать?

— А почему бы и нет? — спросил Всесвятский. — Смейтесь, смейтесь. У меня на десяток диссертаций материала есть. На одном анализе ошибок нашего завода можно стать доктором наук.

— Зачем же вы так часто ошибались? — Греков усмехнулся.

— В таком положении, в каком находится наш завод, ошибок не избежать. Вернее, мы и живем благодаря нашим ошибкам. Парадокс! Строгое соблюдение технико-экономических норм способно пустить весь наш корабль ко дну. Тут уже не до экспериментов. Поэтому мы и нажимаем, штурмуем, выкручиваемся. И смотришь — план дали. И не только план, а и премии и знамя получили. Но какой ценой? Так что ошибки, Геннадий Захарович, иной раз выгодны. — Всесвятский посмотрел на большие плоские наручные часы с римскими цифрами. Когда он волновался, то всегда смотрел на часы, но спроси его, который час, он не ответит.

— К этому вопросу, я думаю, мы еще вернемся, но отчеты за прошлые годы вы мне все-таки пришлите, — произнес Греков и добавил — Пока не уволились.

Выйдя из кабинета Всесвятского, Греков прикрыл за собой легкую пластиковую дверь. Аня повернула голову и улыбнулась. Он сдержанно кивнул ей в ответ и оглядел помещение. Но Татьяны в отделе не было.

В гостинице Греков поднялся на десятой этаж и вышел из лифта. Тихонечко жужжали лампы дневного света, освещая длинный коридор. Голубая синтетическая дорожка податливо принимала каждый шаг. На отделанных под дуб массивных дверях, державших четкий гвардейский строй, блестели латунные номера. В одну из таких дверей Греков постучал согнутым пальцем. Дверь распахнулась, и на пороге возникла высокая фигура профессора Тищенко.

— Заходите, заходите, — любезно произнес профессор и, посторонившись, пропустил Грекова в прихожую.

Греков, не выпуская из рук портфель, сел в глубокое кресло. Профессор расположился напротив, не сводя с Грекова серых глаз, упрятанных под припухшие веки.

— Весь день сегодня в бегах. С утра на металлургическом заводе. С двух читал лекцию в обкоме. И через час должен быть на комбинате. Люди интересуются проблемой. Разговор принимает конкретный характер.

Греков достал сигареты, но тотчас снова спрятал их в карман.

— Курите, курите, — сказал Тищенко. — Я открою форточку. — Он приподнялся и потянул за шнур. — Если сигарета помогает человеку сосредоточиться и лучше делать свое дело, то пусть он курит. Выгодней смонтировать хорошую вентиляцию, чем сковывать привычки и тем самым сковывать мышление. Итак, я вас слушаю, Геннадий Захарович.

— Как вам известно из нашего телефонного разговора, я главный инженер завода геофизической аппаратуры. — Греков принялся подробнейшим образом рассказывать о специфике предприятия. О номенклатуре, о плановых заданиях, о неритмичности, о браке, о настроении персонала, о возможностях завода. По ходу беседы ему казалось, что он недавно пришел на завод и видит все как бы со стороны. Конечно, Греков не совершил никакого открытия. Трудности, которые переживал его завод, были специфичны для подобных не очень крупных предприятий, но рано или поздно от них надо избавляться. Вот он и пришел посоветоваться с профессором и, если профессор не возражает, предложить ему деловое сотрудничество.