—

Никакой это не кокаин, дура несчастная! — заорала я, непроизвольно сжимая руки в кулаки. — Может, это у вас, богатеев, принято его нюхать, но…

—

Эй! Я вообще-то залезла в эту помойку, чтобы помочь тебе, ты не забыла…

—

Извини, но ты первая заявилась ко мне, умоляя о помощи. А что в итоге? Мало того, что я ухнула на тебя уйму денег, так ты мне всю жизнь поломала!

Это я, конечно, сгоряча выпалила. Но, с другой стороны, ведь чистую правду. У меня даже возник было импульс извиниться, но я подавила его, увидев, как у Сары отлила с лица вся краска.

—

Прекрасно, — произнесла она с противоестественным спокойствием. — Я хотела сделать тебе приятное. Взяла малую толику денег, доставшихся от моего никчемного бывшего муженька, и потратила их на то, чтобы навести порядок и произвести на тебя впечатление. Прости, что не знала о твоей идиотской страсти к коллекционированию бутылок!

Она повернулась и побрела прочь, неуклюжая и злая.

—

Эй! — закричала я ей вслед.

—

Пошла на хрен! — крикнула она, не оборачиваясь в ответ. — Сама ковыряйся в своей помойке!

Ну и прекрасно! Без тебя обойдусь! Спина моя ныла, голова трещала, я покрылась потом, валилась с ног от усталости и вдобавок слышала — и ощущала — мрачное, угрожающее ворчание надвигавшейся с моря грозы. Вороны тоже это чуяли и уже покидали свалку, улетая к своим гнездам.

Но я должна была найти бутылку Дэвида. Не могло все взять да и кончиться так нелепо.

Мне удалось раскопать разбитый корпус моего буфета, но он был слишком тяжел, чтобы сдвинуть его в сторону. Я поплакала, смочив слезами маску, а потом принялась лупить по чертовой деревяшке обутыми в тяжелые башмаки ногами, пока не доломала окончательно. После чего отбросила обломки.

Под ними оказалась моя прикроватная тумбочка, причем целая. У меня аж дух захватило. Не смея дышать, я вытащила ее из кучи прочего мусора, прислонила к ржавой стенке стиральной машины и медленно выдвинула ящик.

Там было полно всякой всячины. Тут тебе и флакончики с остатками лосьона, и устаревшие каталоги распродаж.

И застегнутый на «молнию» мешочек с пенистыми прокладками.

Я схватила его, крепко, словно ребенок любимую игрушку, сжала в руках и дрожащими пальцами расстегнула «молнию».

Внутри ничего не было.

Ничего!

Я вскрикнула, прикусила губу и заставила себя медленно перебрать все снова. Одну вещицу за другой. Доставая и откладывая в сторону. Вплоть до пенистой прокладки.

Ее там не было.

Бутылки Дэвида там ни хрена не было!

В темноте, за пределами пятен света от ночных прожекторов, я видела светящиеся золотом глаза. Кто это — крысы? Кошки? Они появлялись и исчезали в тенях, не решаясь приблизиться вплотную, но находясь достаточно близко, чтобы я чувствовала себя неуютно.

Один из легендарных тараканов выбрался из кучи и покатился по ржавой металлической поверхности, словно поблескивающий коричневый автобус.

Бутылки не было в выдвижном ящике, ее не было в футляре, где она должна бы находиться. Между тем сгущалась ночь. Было ясно, что найти среди этого хаоса бутылку, пока не погасят прожектора, мне не удастся, а завтра здесь все завалят новым слоем мусора, так что и соваться будет бесполезно…Мне оставалось одно.

—

Дэвид! — позвала я и закрыла глаза. — Дэвид, приди ко мне. Дэвид, приди ко мне. Дэвид, приди к мне.

Троичное правило. Хотел он или нет, у него даже в качестве ифрита не было возможности не подчиниться призыву, пока цела бутылка. Таким образом я, по крайней мере, могла выяснить, цела ли она.

Удерживает ли она Дэвида.

В тенях обозначилось какое-то движение: что-то в отблесках луча прожектора отдаленно напоминавшее гигантского таракана. Углы, острые грани, антрацитовая поверхность. Ничего человеческого.

—

Дэвид, — прошептала я.

Ифрит оставался неподвижен. Никаких посылов от него я не получала, ощущения связи между нами у меня не возникало. Его присутствие воспринималось мною лишь зрительно.

Но раз он явился на зов, значит, пребывал во власти бутылки. Худшее из возможных известий: я почувствовала, как глаза снова стали наполняться слезами.

—

Господи, Дэвид, ну что же это? Прости меня! Я непременно тебя найду. Должен же быть способ это исправить, сделать все…

Он двинулся. Более быстрый и пугающий, чем джинн, он приблизился вплотную с такой скоростью, что я и крикнуть не успела.

Его черные, когтистые руки прошли сквозь меня и погрузились… в золотистый резервуар силы, полученной мною от Льюиса.

Почему? Как? Ифриты не могли забирать энергию у людей, даже у Хранителей!

Но он мог.

—

Нет! — закричала я, пытаясь отпрянуть, споткнулась, грохнулась, что-то острое полоснуло меня по плечу, что-то твердое воткнулось в спину. Стукнулась я так сильно, что из меня вышибло весь воздух и все вокруг на миг затуманилось.

Он никуда не делся: когда я открыла глаза, он склонялся надо мной, черный, сплошные углы и грани. В нем не было ничего ни от человека, ни от джинна, ничего, делавшего его частью этого мира.

А потом он вдруг замерцал и обрел плоть, кости, кровь, бьющееся сердце. Стал реальным. Джинном в человеческом облике. С отливающими медью волосами, горящими глазами, кожей, как полированное золото.

—

О боже! — пробормотал он, отшатываясь от меня, в то время как на нем формировалась одежда — синие джинсы, расстегнутая фланелевая рубашка, его драповое оливковое пальто. — Я не хотел… Джо…

—

Ты где?

Это все, что мне удалось из себя выдавить. Он забрал у меня столько энергии, что, кажется, даже в клетках ее осталось недостаточно для поддержания жизненных процессов.

—

Скажи…

Наклонившись, он поднял меня на руки, уткнувшись лицом в шею. От него тянуло обжигающим жаром, энергией моей похищенной жизни. Его мучительный крик дрожью пробежал сквозь меня, но я закрыла ему рот рукой и повторила:

—

Дэвид, скажи мне, где ты.

Он плакал. Плакал! Человеческие слезы катились из нечеловеческих глаз, слезы отчаяния, в каком я никогда его не видела. Слезы ярости и безысходности.

—

Не могу, — промолвил он. — Прости. Я ведь говорил, чтобы ты остановила меня. Говорил…

—

Эй! А ну поставь ее!

Я заморгала, ощутив поворот: Дэвид, так и держа меня на руках, обернулся на звук. Сара стояла футах в десяти от нас, держа обеими руками — что это у нее было, сковородка? Ага, здоровенный железный ковш. Весивший, надо думать, фунтов двадцать. Руки ее дрожали от напряжения: попробуй-ка подними этакую железяку.

—

Я не шучу, — крикнула она и шагнула к нам. — Отпусти сестру, кому сказано. Сейчас же, а то получишь!

—

Все в порядке, — сказала я, чувствуя, как мир вокруг меня растворяется в серой дымке. Я цеплялась за него из последних сил.

—

Не надо, Сара. Это Дэвид.

Она остановилась в растерянности. Костяшки сжимавших железяку пальцев побелели

—

Мой парень, — удалось выговорить мне.

—

Ох!

Сара выронила свое оружие, упавшее с металлическим лязгом, и принялась вытирать пальцы об джинсы.

—

Я это… извиняюсь. Но… Джо? Ты в порядке?

—

Она упала, — ответил за меня Дэвид надтреснутым голосом. Подняв взгляд, я увидела, что он успел сформировать очки, и его глаза под ними уже тускнели, обретая карий, человеческий цвет.

Правда, для человека он все равно был слишком прекрасен, но, возможно, я была необъективна.

—

Я вынесу ее отсюда.

—

Прости, — прошептала я и обвила руками его шею. Его тепло и сила окутали меня, укрывая и защищая.

—

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

—

Знаю.

Его губы коснулись моих волос, потом лба.

—

Лучше бы этого не было. Хотел бы я прекратить это. Не люби я тебя, не будь я частью тебя, я не мог бы сделать это с тобой.

—

Дэвид, скажи мне, где ты!