«Ты можешь это сделать. Ты должна это сделать».

Мне доводилось проделывать подобное прежде. Это было нечто вроде трюка, каким Хранители забавляли друг друга от нечего делать. Я такие фокусы запросто проделывала и во сне.

Раньше.

Глубоко вдохнув и вложив в решающую попытку все силы, которые могла собрать, я встала над огнем.

Воздушная подушка ощущалась зыбкой и вязкой, как поверхность воды. Ничего похожего на плотную опору, какой ей следовало бы быть. И она была горячей. Можно сказать, да — жгучей. А мне как-то совсем не улыбалось расплавить кроссовки.

Я усилила давление уплотненных слоев воздуха под моими ногами, сводя их вместе. Этого нельзя было добиться, не добавив жару, но куда денешься…

Начался подъем. Медленный. Я открыла глаза, охнула, чувствуя, что энергия пламени уже вовсю поджаривает мои разнесчастные кроссовки, и сморгнула слезы:

«Держись!»

Подъем продолжался. Но как медленно! Проклятье, год назад я проделала бы все это за пять секунд.

Жаром теперь тянуло так, что кроссовки мои, сомневаться не приходилось, плавились. Я чуяла запах горелой резины. А может, и еще что-то, способное породить панику.

Это продолжалось мучительно долго, но небо приближалось. Вокруг меня колебались и провисали песчаные стены: похоже, попутно происходило разрушение всех связующих элементов конструкции. Если у меня не получится все как надо, если я не добуду подмогу, Кевин с Льюисом будут просто погребены…

Я осознавала, что задыхаюсь, отчасти от неослабевающего давления жара, отчасти от боли, быстро становившейся нестерпимой. Ощущение было такое, словно языки пламени уже лижут мне икры. А воздух вокруг меня ощущался рыхлым, как пудинг, что не на шутку угрожало падением с высоты семи футов, которые мне уже удалось одолеть, обратно вниз. Прямо в огонь.

Впившись зубами в нижнюю губу, я вскинула руки к небу и принялась охлаждать воздух вокруг меня. Увеличив расстояние между молекулами и замедлив их движение, можно понизить температуру не меньше чем на двадцать градусов. В норме нет ничего проще, это не более чем детская игра, но сейчас мне едва удалось это проделать, а когда все же удалось, я чувствовала, что от аневризмы меня отделяли лишь несколько секунд. Это уж не говоря о раскалывающейся голове и затрудненном дыхании. В глубине горла ощущался вкус крови.

Но поднималась я быстрее. Быстрее!

Посмотреть вниз мне не хватало смелости, ибо я знала, что у меня обожжены ноги. Боже мой, ощущение было такое, что корочка уже поджарилась, и сейчас тепловую обработку проходили мышцы, но будь это так, я бы ничего уже не чувствовала в связи с уничтожением нервных окончаний…

«Держись. Держись. Держись!»

Я цеплялась за образ мертвенно-бледного, истекающего кровью Кевина, пока вдруг мое лицо не поднялось над уровнем земли и я не оказалась снаружи. Подавшись из последних сил вперед, я перевалилась на твердую поверхность, покатилась по ней и катилась до тех пор, пока не влетела прямо в ошеломляюще холодную волну прибоя. Она обтекла меня, и я услышала шипение — это вода обмыла мои дымящиеся кроссовки.

Втянув на вдохе влагу, я закашлялась, чувствуя привкус соли и гнили, и уткнулась лицом в мокрый песок с огромным, интенсивным, как оргазм, облегчением.

—

Ни хрена себе!

Сильные руки перекатили меня на спину: я заморгала, а когда смогла кое-как сфокусировать взгляд, разглядела над собой очертания лица Армандо Родригеса. В кои-то веки на этом лице читалось вполне определенное выражение — потрясение!

—

Что это, черт возьми, такое?

Как будто я могла объяснить. Я откашлялась, и, освободив горло от соленого водяного кляпа, прохрипела:

—

Там, внизу, в яме двое людей. Один тяжело ранен. Вызови помощь, быстро!

В руке он держал пушку, от которой сейчас толку не было. Убрав ее, детектив достал сотовый, набрал номер и стал вызывать спасателей.

—

«Скорая» нужна, — добавила я. Он кивнул, продолжая говорить.

Я с трудом переместилась в сидячее положение и стащила с ног обгоревшие, оплавленные кроссовки. Ноги порозовели, размягчились, как после сауны, но, слава богу, в жаркое по-каджунски не превратились.

—

Мы не можем ждать, — заявила я. — Найди веревку, одеяла, которые можно связать вместе, что-нибудь такое. Быстро!

Он заспешил по направлению к огням джипа, который трое юных отморозков угнали у несчастных родителей одного из них. Я подползла к дыре, которая явно продолжала расширяться, и склонилась над ней.

—

Кевин! Подмога скоро прибудет.

Отклика не последовало. Я отодвинулась от ямы и огляделась. Родригес пропал без вести, и никого больше на темном ночном пляже видно не было. А время уходило.

—

Позови Дэвида, — нашептывал мне на ухо вкрадчивый голос. — Позови! Ты уже приводила его в порядок, приведешь снова. Не мешкай!

Не так ли начиналось все и у Патрика с его превратившейся в ифрита возлюбленной? Одна уступка, другая, а в результате он стал убивать себе подобных для того, чтобы снова и снова дарить ей хоть малую толику жизни. И это продолжалось до тех пор, пока она соглашалась продолжать подобное существование, просто чтобы не разлучаться с ним.

Нет. Нет, нет и нет! Давид никогда бы на это не пошел.

—

Рэйчел! — заорала я изо всех оставшихся сил. — Рэйчел, где тебя черти носят? Шевели задницей, дуй сюда — ты мне позарез нужна!

Берег осветила вспышка света, длинный белоголубой разряд, располосовавший небо, послав разветвления за горизонт.

Зрелищно.

Следующая гиперактиническая вспышка высветила выходившую из воды фигуру. Высокую, с превосходной осанкой, капли воды поблескивали на гладкой темной коже. Рэйчел была великолепна, как морская богиня, и глаза ее пылали, как два маленьких солнца. Вылетев на гребне волны на берег, она приземлилась на четвереньки, и тут я увидела, что во плоти она только до колен, а ниже — клубящийся туман. И выглядела она, при ближайшем рассмотрении, дерьмово — вся помятая, изможденная, заезженная, даже в крови. Кровь, конечно, в ее случае имела метафорическое значение. Она не была человеком, просто получила такую трепку, что не могла избавиться от ее следов и в физическом воплощении.

Судя по всему, Рэйчел вовсе не устранилась от помощи Льюису: скорее всего, она собиралась вернуться и с присущей ей театральностью выручить его в трудную минуту, но ее планы нарушила нешуточная схватка, скорее всего, не на жизнь, а на смерть.

Рэйчел, как и подобает джинну, обладала колоссальной мощью. Она проиграла бы в битве с Ашаном, Джонатаном или Дэвидом, но против любого другого противника вполне могла постоять за себя. Досталось ей, однако же, изрядно, и это заставляло предположить, что она снова сцепилась с

Аш

аном.

Если не с Джонатаном.

В любом случае новость была не из приятных. И не ко времени.

Я двинулась было к ней. Она подняла взгляд, и выражение ее лица заставило меня остановиться.

—

Они идут, — промолвила Рэйчел. — Я не смогла их сдержать. Готовься.

—

Кто?

Вопрос прозвучал запоздало: даже я, при всей своей нынешней слабости и слепоте, уже ощущала надвигающуюся угрозу: мощное, быстро приближавшееся, энергетическое возбуждение.

Спустя миг я увидела в темноте тени. Темные, но вполне различимые.

—

Джоанн Болдуин, встать! — послышался голос. Судя по всему, человеческий. С огромным усилием и понятия не имея, получится ли у меня что-нибудь, я прибегла к Сверхвидению и насчитала по меньшей мере десять сгустков энергии, окружавших нас с Рэйчел. Хранители. Вот ведь дерьмо собачье: чтобы взять меня под стражу, Пол послал целый отряд. Похоже, всерьез думал, что окажу ожесточенное сопротивление.