Финн плюхнулся на пол и лизнул руку Тревора.

– О, вы, я вижу, подружились.

Тревор, скорчившийся, чтобы облегчить пульсирующую боль в паху, распрямился и поднял глаза на Джуд.

– Еще как!

– Лежать, Финн. – Джуд рассеянно погладила голову пса, присела на пуфик рядом с Тревором и раскрыла ладонь. Огромный прозрачный камень взорвался радужными искрами. – Вы знаете, что это?

– С первого взгляда похоже на бриллиант, но, учитывая размер, я бы сказал, что это талантливо ограненное стекло.

– Бриллиант чистейшей воды восемнадцати-двадцати карат. Я разобралась с помощью справочника и лупы. Не хотела нести его к ювелиру. Не стесняйтесь, посмотрите поближе.

Тревор взял бриллиант, поднес его к свету, струящемуся из большого окна.

– А почему вы не пошли к ювелиру?

– Показалось бестактным, ведь это подарок. В прошлом году, когда я пришла на могилу Старой Мод, Кэррик на моих глазах высыпал несметные бриллианты из серебряного кошелька, который он носит на поясе. Я видела, как они превращаются в цветы. Все, кроме этого.

Тревор задумчиво повертел камень в руке.

– Сокровища солнца.

– Моя жизнь изменилась, когда я приехала сюда. А это символ, и неважно, красивая стекляшка или бесценный бриллиант. Все зависит от того, как на это посмотреть. Я вижу магию, открывшую мой мир.

– Мой мир мне нравится.

– Вам выбирать, менять его или нет, но в Ардмор вы приехали не случайно.

– Я приехал строить театр.

– Строить, – тихо сказала Джуд. – А что вы построите, зависит от вас.

Тревор решил провести вечер в пабе, что казалось вполне логичным. Эффективным. Во всяком случае, ему нравилось думать именно так, ибо признаться даже самому себе в том, что он просто хочет смотреть на Дарси, было бы слишком обременительно для его самолюбия. Он же не похотливый подросток, он деловой человек, а «Паб Галлахеров» теперь входит в сферу его интересов.

И, похоже, этот паб процветает.

Большинство столиков, заставленных пивными кружками и высокими бокалами, заняты оживленно беседующими семействами, парочками, компаниями туристов. Парнишка лет пятнадцати наигрывает в уголке на концертино жалостливую мелодию. Поскольку к вечеру стало прохладно и сыро, разожгли большой камин. Трое мужчин с обветренными лицами, расположившиеся у мерцающего огня, задумчиво курят, постукивая ногами в такт музыке. Неподалеку прыгает, хихикая, на материнском колене малыш, которому, похоже, еще и года нет.

Маме бы здесь понравилось, подумал Тревор. Кэролин Райан Маги принадлежит к четвертому поколению ирландцев со стороны обоих родителей, которые никогда не ступали на ирландскую землю, но чрезвычайно чувствительна ко всему, что считает своими корнями.

И только благодаря ей он хоть что-то знает о семейной истории по линии отца. Семья, даже если целые поколения давно лежат в земле, много значит для мамы. А когда его маме что-то важно, можете быть уверены, она сделает все, чтобы это стало важным и ее мужчинам. И ни один из них не в силах ей сопротивляться.

Именно мама пела ирландские песни в их доме, а отец терпел, закатывая глаза. Именно мама рассказывала сыну на ночь истории об эльфах и оборотнях.

И мама, Тревор это точно знал, со свойственной ей решительностью улаживала разногласия и смягчала обиды отца на его родителей. Правда, даже она не смогла привнести в их отношения тепло, но, по меньшей мере, добилась спокойного и уважительного общения.

Тревор часто задавался вопросом: заметил бы он разлад между отцом и его родителями, если бы не любовь и искренность, царившие в собственном доме?

Из всех знакомых ему супружеских пар он не знал ни одной так безоглядно преданной друг другу, как та, что создала его, и он высоко ценил это редкое чудо.

Представляя, как мама сидит здесь, подпевает, разговаривает с незнакомыми людьми, он вглядывался в легкую пелену дыма и думал о вентиляционной системе. Затем словно очнулся, тряхнул головой и направился к стойке. Что бы ни говорили о риске для здоровья, похоже, именно такую атмосферу ищут те, кто приходит сюда.

За дальним концом стойки Бренна разливала пиво и вела серьезную беседу со старичком, по виду лет ста или даже больше.

Единственный свободный табурет остался в ближайшем конце, и, усевшись на него, Тревор стал ждать, когда Эйдан передаст кружки и отсчитает сдачу.

– Как дела? – спросил Эйдан, добавляя «Гиннесс» в две подставленные под краны кружки.

– Прекрасно. У вас сегодня оживленно.

– И так будет почти каждый вечер вплоть до зимы. Могу ли я утолить вашу жажду?

– Можете. Я бы не отказался от пинты «Гиннесса».

– Отличный выбор. Джуд сказала, вы заходили к ней сегодня. У вас какие-то проблемы с нашим местным фольклором?

– Не проблемы. Любопытство.

– Ну да, любопытство. – Доливая те две кружки, Эйдан начал медленный, интригующий процесс сооружения пинты «Гиннесса» для Тревора. – Если сталкиваешься с чем-то странным, любопытство естественно. Издатель Джуд полагает, что ее книжка, когда выйдет, расшевелит интерес к нашему уголку света. Подстегнет бизнес, и ваш, и наш.

– Тогда стоит заранее приготовиться. – Тревор огляделся, заметил, что Шинед шевелится гораздо энергичнее, однако Дарси нигде не было видно. – Вам понадобится больше помощников.

– Я об этом уже думал. – Эйдан наполнил корзинку чипсами и поставил ее на стойку. – Дарси поговорит кое с кем, когда придет время.

И будто по мановению дирижерской палочки, в нестройный хор голосов вплелся донесшийся из кухни звонкий голос Дарси – таких искренних и изобретательных ругательств Тревор давно не слышал.

– Жалкая пародия на задницу слепого осла! И зачем тебе крепкая голова, если внутри нет ничего, что стоило бы защищать? Ты безмозглый, как репа, и вдвое противнее.

Тревор вопросительно вскинул брови, но Эйдан безмятежно продолжал вертеть краны.

– Непростой характер у нашей сестры, а Шон провоцирует ее одним своим существованием.

– Мегера, говоришь? Ну, я покажу тебе мегеру!

Раздался отчетливый удар, вопль, новые ругательства. Дверь распахнулась, и, прижимая к бедру полный поднос, в зале появилась Дарси, раскрасневшаяся, с блестящими глазами.

– Бренна, я треснула твоего муженька сотейником и, между прочим, до сих пор не пойму, как такая разумная женщина, как ты, выбрала в мужья этого бабуина.

– Надеюсь, сотейник был пустой? Шон так замечательно тушит мясо, жалко было бы его лишиться.

– Пустой. Так звонче. – Дарси откинула с лица волосы, глубоко вдохнула и удовлетворенно выдохнула, затем, поудобнее перехватив поднос, повернулась и увидела Тревора.

Ее ярость утихла словно по волшебству. Огонь в глазах мигом приобрел призывный отблеск.

– Вы только посмотрите, кто заглянул к нам в дождливый вечер, – нежно проворковала Дарси, подходя к откидной доске. – Дорогой, вы мне не поможете? У меня обе руки заняты.

Больше половины своей жизни она прекрасно удерживала подносы одной рукой, но ей нравилось смотреть, как этот парень двигается. И она одобрительно хмыкнула, когда он соскользнул с табурета и подошел выполнить ее просьбу.

– Обожаю, когда меня спасает сильный красивый мужчина.

– Берегитесь, Трев, за этим хорошеньким личиком прячется змея, – ехидно сообщил Шон, подходя к стойке с двумя тарелками в руках.

Дарси через плечо сурово взглянула на брата:

– Не обращайте внимания на лепет этой ручной обезьянки. Наши добросердечные родители выкупили его у странствующих цыган. Если спросите меня, зря потратили два фунта десять пенсов.

Дарси качнула бедрами и заскользила между столиками, раздавая заказы.

– Меткий выстрел, – пробормотал Шон. – Должно быть, она долго целилась. Добрый вечер, Трев. Хотите поужинать?

– Я бы попробовал тушеное мясо. Слышал, оно сегодня вкусное.

– Ну да. – Печально улыбнувшись, Шон потер шишку на голове и покосился на паренька, заигравшего более веселую мелодию. – Вы выбрали хороший вечер. Коннор может играть как ангел или демон, зависит от настроения.