– Великий Квирк! – прошипел Валентайн.

Том отшатнулся. Наверное, зря он это сказал. Но когда решился поднять взгляд, Валентайн приветливо улыбался, хотя глаза у него были полны грусти.

– Ничего, Том, – сказал Валентайн. – Прости…

Большая, ласковая рука легла Тому на плечо… А дальше он ничего не успел сообразить – рывок, он переваливается через перила и падает, как упала Эстер Шоу, дико размахивая руками, стараясь ухватиться за гладкие металлические края. «Он меня столкнул!» – изумленно подумал Том, даже не чувствуя страха, а потом черный зев желоба поглотил его.

Тишина. Полная тишина. Это не умещалось в голове. Даже когда Лондон стоял на месте, в общей спальне всегда слышались звуки: гудение вентиляторов, шум лифта вдали, храп учеников на соседних койках. А тут вдруг – тихо. Болела голова. Вообще-то, болело все. И койка какая-то странная… Том пошевелил рукой и почувствовал, что сквозь пальцы сочится что-то холодное и склизкое, вроде как…

Глина! Том резко сел и ахнул. Он был не в общежитии для учеников третьего ранга. Он лежал на куче влажной земли на краю глубокой канавы. В жемчужно-серых предрассветных сумерках он увидел, что рядом сидит девушка с изуродованным лицом. Значит, когда ему снилось, что он скользит по обгорелому желобу для сброса шлака, это было на самом деле – он выпал из Лондона и теперь остался на голой земле, вдвоем с Эстер Шоу!

Том застонал от ужаса. Девушка бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.

– Живой, значит, – промолвила она. – А я думала, ты умер.

Она говорила так, как будто ей все равно.

Том с трудом поднялся на четвереньки, чтобы касаться земли только ладонями, коленками и пальцами ног. Руки у него были голые до плеч. Том осмотрел себя и понял, что он голый по пояс и весь в синяках. Куртка лежала поблизости, а рубашки нигде не было видно. Только когда он подполз поближе к девушке со шрамом, понял: она занята тем, что рвет его рубашку на полосы и бинтует себе раненую ногу.

– Эй! – сказал Том. – Это рубашка у меня одна из лучших!

– И что? – ответила она, не оборачиваясь. – Эта нога у меня тоже одна из лучших.

Том натянул куртку, грязную и рваную после путешествия по желобу. Через дыры свободно проходил холодный воздух. Дрожа, Том обхватил себя руками. «Валентайн меня столкнул! Он толкнул меня, и я скатился по желобу на Поверхность! Он меня толкнул… Нет, он не мог! Тут какая-то ошибка! Я, наверное, поскользнулся, а он старался меня удержать, вот как все было».

Эстер Шоу закончила перевязку и встала. Охнула от боли, натягивая поверх раны грязные, заскорузлые от крови штаны. Швырнула в Тома остатками рубашки – теперь это была бесполезная тряпка.

– Зря ты не дал мне его убить.

Сказала и решительно захромала прочь, по длинной полосе взрытой земли.

Том смотрел ей вслед в полной растерянности. Только когда она исчезла за гребнем холма, он понял, что не хочет остаться один в тишине. Лишь бы рядом кто-то был, пусть даже Эстер Шоу.

Том бросил изодранную рубашку и побежал догонять, поскальзываясь на жирной липкой грязи, спотыкаясь о камни и вывороченные из земли корни. Слева зияла глубокая канава с отвесными стенками. Поднявшись на гребень, Том понял, что это всего лишь одна из сотни таких же канав: колеи, оставленные громадными гусеницами Лондона, тянулись вдаль, словно их проложили по линейке. Далеко впереди виднелся город, окутанный дымом своих моторов, на фоне светлеющего к востоку неба. Стало зябко от тоски по дому. Все, что он в своей жизни знал, было там, на быстро удаляющейся громаде, а здесь только Эстер с мрачной решимостью шагала вперед, приволакивая раненую ногу.

– Стой! – закричал Том, ковыляя за ней по грязи. – Эстер! Мисс Шоу!

– Отстань! – огрызнулась она.

– А куда ты идешь?

– Мне же надо в Лондон, – ответила она. – Я два года его искала, всю Поверхность исходила вдоль и поперек, забиралась на разные мелкие городишки – надеялась, что Лондон их слопает. Наконец добралась и отыскала Валентайна – кладоискатели мне говорили, что он обязательно явится посмотреть, как разбирают добычу. А дальше что? Какой-то балбес взял и помешал мне вырезать ему сердце, как он того заслуживает. – Эстер остановилась и повернулась к Тому лицом. – Если бы ты не сунулся, Валентайн был бы мертв, а я упала бы рядом и тоже умерла, и все мои мучения закончились бы!

Том уставился на нее. Глаза у него вдруг наполнились слезами, и он ничего не мог с этим поделать. Том ненавидел себя за то, что стоит перед ней таким дураком, но сдержаться было невозможно. Разом навалилось потрясение от всего происшедшего и сознание, что все его бросили. Горячие слезы потекли по щекам, промывая дорожки в грязи.

Эстер уже собиралась уходить, но тут остановилась и уставилась на Тома, как будто не понимала, что с ним творится.

– Ты плачешь! – тихо и удивленно сказала она наконец.

– Извини. – Том шмыгнул носом.

– А я никогда не плачу. Не умею. Когда Валентайн убил моих маму и папу, и то не плакала.

– Что? – Голос Тома все еще дрожал от слез. – Мистер Валентайн никогда бы такого не сделал! Кэтрин сказала, он даже волчонка не смог застрелить. Ты врешь!

– А как же тогда ты здесь оказался? – спросила она насмешливо. – Он тебя столкнул, так? Всего лишь за то, что ты меня увидел.

– Врешь! – повторил Том.

Но он вспомнил, как большие ладони надавили ему на спину, как он падал и какой странный огонь горел в глазах археолога.

– Ну что? – спросила Эстер.

– Он меня столкнул! – потрясенно прошептал Том.

Эстер Шоу только плечами пожала, как бы говоря: «Видишь, какой он на самом деле?» Потом она отвернулась и пошла дальше.

Том побежал за ней.

– Я с тобой! Мне тоже надо в Лондон! Я тебе помогу!

– Ты?

Эстер хрипло засмеялась и сплюнула ему под ноги.

– Ты же вроде был за Валентайна? А теперь собрался помогать мне его убить?

Том замотал головой. Он сам не знал, чего хочет. Какая-то часть его сознания все еще цеплялась за надежду, что случилось ужасное недоразумение, а на самом деле Валентайн хороший. Он точно не хотел, чтобы Валентайна убили у него на глазах и бедная Кэтрин осталась сиротой… Но он же должен каким-то образом вернуться в Лондон, а в одиночку у него не выйдет. И потом, он чувствовал, что отвечает за Эстер Шоу. В конце концов, это из-за него ее ранили.

– Я помогу тебе идти, – сказал он. – У тебя нога болит. Я тебе нужен.

– Мне никто не нужен! – яростно ответила она.

– Мы вместе догоним Лондон, – пообещал Том. – Я состою в Гильдии историков. Меня послушают! Я все расскажу мистеру Помрою. Если Валентайн правда сделал то, что ты сказала, пусть отвечает по закону!

– По закону? – хмыкнула Эстер. – В Лондоне Валентайн сам – закон. Он же любимчик лорд-мэра! Он – Главный историк! Да он меня просто убьет, если я его первая не убью. Он и тебя убьет, я думаю. Вжжух!

Она сделала вид, что выхватывает шпагу и вонзает в грудь Тома.

Взошло солнце. Над мокрой землей поднимались завитки пара. Лондон все уменьшался. Обычно город, наевшись, останавливался на несколько дней, и в заторможенном мозгу Тома мелькнула мысль: «Куда это он спешит?»

Но тут Эстер споткнулась и упала – раненая нога подломилась. Том бросился ее поднимать. Она не сказала «спасибо», но и не оттолкнула. Том закинул ее руку себе на плечи и помог встать, и они вместе побрели дальше по взрытой земле, следуя за Лондоном на восток.

На сто миль впереди восходящее солнце осветило Круговой парк – нарядное кольцо газонов и клумб вокруг Первого яруса. Блестели в рассветных лучах декоративные пруды и влажные от росы дорожки, сверкали шпили Клио-Хауса – виллы Валентайна, приютившейся на краю парка, среди темных кедров, словно забытая на берегу огромная витая раковина.

Кэтрин проснулась в своей комнате на верхнем этаже и лежала, глядя, как солнечный свет просачивается сквозь черепаховые ставни. Она чувствовала себя ужасно несчастной, хотя сперва и не понимала, отчего это.