Она склонилась над зверем и пощекотала мягкий белый мех у него под подбородком. Свирепые янтарные глаза блаженно сощурились, а хвост с шорохом прошелся по ее коленям.

– Не беспокойтесь, – засмеялась девушка. – Он просто ягненочек! То есть на самом деле он, конечно, волк, но смирный, как ягненок.

– Том, – сказал Валентайн, весело блестя глазами, – познакомься, это моя дочь Кэтрин и Собака.

– Собака?

Том слез со стула, чувствуя себя довольно глупо. И все еще было страшновато. Он сперва подумал, что хищник сбежал из зверинца в Круговом парке.

– Это долгая история, – сказал Валентайн. – Кэтрин до пяти лет жила в плавучем городе, Пуэрто-Анджелесе. Потом у нее умерла мама, и Кэтрин переехала ко мне. Собаку я привез ей в подарок из экспедиции в Ледяные Пустоши. Кэтрин тогда еще плохо говорила на англичанском, а о волках и вовсе никогда не слышала. Как увидела, сразу сказала: «Собака!» Кличка так и прилипла.

– Он совсем ручной, – заверила девушка, с улыбкой глядя на Тома. – Когда папа его нашел, он был щеночком. Волчицу пришлось застрелить, а добить малыша у папы рука не поднялась. Он очень любит, когда ему щекочут пузико. Собака, в смысле, не папа.

Она засмеялась. У нее были длинные темные кудри, а глаза серые, как у отца, и такая же стремительная сияющая улыбка. Одета Кэтрин была в шелковые узкие брюки и свободную блузу – самый писк верхнелондонской моды этим летом. Восхищенный Том смотрел на нее во все глаза. Он видел раньше фотографии дочери Валентайна, но не замечал, какая она красивая.

– Смотри, ты ему понравился! – сказала Кэтрин.

Собака не спеша подошел, помахивая хвостом, и обнюхал край куртки Тома. Розовый мокрый язык царапнул Тому пальцы.

– Обычно если Собаке кто-нибудь нравится, то и мне тоже, – сказала Кэтрин. – Так что давай, папа, познакомь нас по-человечески!

Валентайн засмеялся.

– Познакомься, Кейт, это Том Нэтсуорти. Его прислали нам помогать, и, если твой волчище с ним закончил, надо бы дать ему возможность заняться делом. – Он доброжелательно положил руку Тому на плечо. – Работы не очень много; пройдемся напоследок по верфям и…

Он разорвал записку Чадли Помроя на мелкие кусочки, а кусочки выбросил в красную урну для вторсырья рядом с письменным столом.

– И можешь идти!

Том сам не знал, что его удивило сильнее – то, что Валентайн его отпускает или что он лично явился на верфь. Обычно старшие члены гильдии предпочитали сидеть у себя в уютных кабинетах, пока ученики вкалывают в жаре и чаду, а Валентайн как ни в чем не бывало сбросил черную мантию, сунул в карман жилета авторучку и уже на пороге улыбнулся Тому:

– Идем! Чем раньше приступим, тем раньше ты сможешь присоединиться к веселью в Кенсингтонском саду…

Они спускались по винтовым железным лестницам, а Собака и Кэтрин следовали за ними. Вниз, вниз, к Пищеварительной верфи, где от Солтхука почти уже ничего не осталось – только стальной скелет, да и тот рабочие механизмы раздирали на части, утаскивая лонжероны и куски палубного покрытия на переплавку. Тем временем груды кирпича, шифера, бревен, соли и угля уплывали на конвейерных лентах в глубину Брюха, а мебель и провизию увозили вручную на тележках.

Рабочие Пищеварительных верфей были истинными правителями этой части Лондона и отлично знали об этом. Они с кошачьей ловкостью расхаживали по узеньким мостикам, их голые торсы блестели от пота, а глаза прятались за темными стеклами защитных очков. Том всегда их боялся, а Валентайн здоровался с ними легко и непринужденно и спрашивал, не попадалось ли среди добычи чего-нибудь интересного для Музея. Иногда он останавливался перекинуться парой слов, шутил или спрашивал о здоровье родных и обязательно представлял своего спутника: «Мой коллега, мистер Нэтсуорти». Том прямо раздулся от гордости. Валентайн обращался к нему как к взрослому, а вслед за ним точно так же относились и рабочие – тронув свои засаленные кепки, улыбались во весь рот и называли свои имена. Всех их звали, кажется, или Лен, или Чумазнер.

– Ты не слушай, что об этих ребятах говорят в Музее, – предупредил Валентайн, пока очередной Лен вел их к мусорному контейнеру, где были свалены найденные реликвии. – Если они живут в нижних районах и не умеют правильно склонять слова, это еще не значит, что они плохо соображают. Поэтому я и люблю наведываться сюда лично, когда на верфях идет работа. Мусорщики и кладоискатели часто находят ценнейшие артефакты, которые просмотрели историки, я не раз такое видел.

– Да, сэр, – согласился Том, косясь на Кэтрин.

Ему страшно хотелось совершить что-нибудь выдающееся, чтобы Главный историк и его красавица-дочь оценили. Вот бы найти среди мусора удивительный и необыкновенный предмет олд-тека, чтобы они вспоминали Тома, когда уже вернутся домой, в блеск и роскошь Верхнего Лондона. А то, может, он с ними и не увидится больше никогда!

Полный надежд, он бросился к мусорному контейнеру и заглянул внутрь. В конце концов, предметы олд-тека в самом деле иногда можно найти в антикварной лавке маленького городка или на каминной полке в доме какой-нибудь старушки. Только представить, вдруг он раскроет утерянную тайну древности, вроде летательных аппаратов тяжелее воздуха или лапши быстрого приготовления! Даже если его находка и не пригодится Гильдии инженеров, – может, она все-таки попадет в Музей, будет стоять в витрине с пометкой на табличке: «Обнаружено мистером Т. Нэтсуорти». Том с надеждой рассматривал груду мусора в контейнере: пластмассовые обломки, разбитые настольные лампы, расплющенная детская игрушечная машинка… Его взгляд зацепился за плоскую металлическую коробочку. Том вытащил ее, открыл – и на него с серебристого пластикового диска уставилось собственное отражение.

– Мистер Валентайн! Смотрите! Сидюк!

Валентайн вынул диск из коробочки и повертел в руках. По блестящей поверхности побежали радужные блики.

– Совершенно верно, – подтвердил историк. – Древние использовали их при работе с компьютерами, для хранения информации.

– От него может быть польза? – спросил Том.

Валентайн покачал головой:

– Увы, Томас. Хоть Древние и жили в неподвижных поселениях, электроника у них была необычайно развита. Лондонским инженерам пока не удалось воспроизвести их достижения. Даже если на этом диске хранятся ценные сведения, у нас нет возможности их прочитать. Но находка хорошая. Сохрани ее на всякий случай.

Валентайн отошел, а Том убрал коробочку с сидюком в карман.

Кэтрин, должно быть, заметила, что он расстроился. Она тронула руку Тома:

– Такая красота! Любая находка, пережившая тысячи лет, прекрасна, пусть она и не пригодится этой жуткой Гильдии инженеров. У меня вот есть целое ожерелье из древних компьютерных дисков…

Она улыбнулась. Кэтрин была красавица, как девушки в его мечтах, только еще и добрая, и веселая. Том знал, что с этого дня все героини, которых он спасает в воображении, будут похожи на Кэтрин Валентайн.

Больше в контейнере ничего интересного не оказалось. Солтхук был город практичный, слишком занятый тем, что вгрызался в дно высохшего моря, ему некогда было копаться в прошлом. Но Валентайн не вернулся сразу на склад, а повел своих спутников наверх, по очередной металлической лестнице и дальше по узкому мостику в Зал для прибывающих. Там бывшие жители Солтхука выстроились в очередь к Приемщику. Они называли ему свои имена, после чего их отправляли на новое место жительства – в недорогие гостиницы и рабочие общежития.

– Даже когда я не на дежурстве, – объяснил Валентайн, – я непременно спускаюсь поговорить с захваченными кладоискателями, пока они не успели продать свои находки старьевщикам на Пятом ярусе и снова не затерялись на Поверхности.

Вместе с добычей всегда попадались несколько кладоискателей, что бродят по Охотничьим Угодьям и подбирают предметы олд-тека. Солтхук не был исключением. В хвосте огромной очереди печальных горожан виднелась группа людей в длинных, до щиколотки, потрепанных пальто и защитных очках; на шее у них болтались респираторы.