Но человек все-таки выходит из игры, разрывает систему, приводит ее в неустойчивое состояние и обрекает дроздов на гибель. Я воспользовался доверием животных и не оправдал его…

Доверие грозило обернуться для животных и еще более тяжкими последствиями, если после меня в тайге появятся люди с иными целями… Доверие грозило подвести не только того медвежонка, который пожаловал к моей избушке. Правда, здесь я чувствовал меньшую вину — в конце концов, животное пришло само. Но я мог прогнать медведя, испугать его и научить обходить людей. Я же не сделал этого.

А лоси?.. Лоси здесь никогда раньше не видели человека, вдруг встретили его, сразу не убежали, не узнали с моей стороны ничего дурного и дальше и остались рядом со мной… Рядом со мной обитало небольшое стадо лосей, которое каждый вечер выходило к ручью на ночную кормежку. Лоси доверились мне и не желали отступать даже от моей лодки… В моей лодке не было оружия. А если другая, точно такая же лодка, приплывет в этот ручей и в этой лодке будет ружье?..

Здесь, около стада лосей, я, наверное, и выполнил ту самую неблаговидную роль, которая отводилась на скотобойне штатному козлу-провокатору. Своим беспечным видом провокатор усыплял бдительность доверившихся ему животных и вел их за собой на скотобойню, где для них уже были приготовлены консервные банки.

Иногда я шел и дальше, сравнивая себя с вороной-оборотнем. Такая ворона заявлялась в гнездящуюся колонию каких-нибудь птиц и поднимала отчаянный вопль, объявляя всеобщую тревогу. Птицы считались с умением вороны знать почти все наперед, поспешно срывались с гнезд и бросались навстречу врагу, совсем забывая, что заботливый «друг», только что принесший известие о приближении врага, в любой момент может обернуться опасным грабителем… Врага птицы нигде не обнаруживали, тревога затихала, птицы возвращались к гнездам, не находили здесь и вороны, но около гнезд встречали их пустые скорлупки от яиц.

Возможно, что эти сравнения и были недостаточно точными, но примеры провокаторов и оборотней в животном мире не могли не всплыть в моей памяти. А если уже завтра по этой дороге пойдут люди, которые не уяснят себе, что нельзя стрелять в доверчиво смотрящих на тебя животных?.. Не поступят ли эти люди так, как поступил канадский траппер, который видел перед собой только дорогую шкуру?

Канадский охотник вспоминался мне еще и тогда, когда я только-только собирался на поиски Края Непуганых Птиц и Зверей. Еще тогда я задавал себе не совсем спокойный вопрос: «Животное и человек. Но вместо ружья и выстрела — доброе отношение человека к лесным жителям… Чем отплатят они, поняв мою видимую беззащитность? Если бы канадский траппер не стрелял, если бы он остался жить и дальше рядом с лисой, не ответило бы животное человеку оскалом клыков? А если бы рядом с человеком оказалась не лиса, а медведь?..»

Агрессия — это слово пришло к нам из латыни и теперь употребляется в значении «нападения» или «вызывающего, захватнического образа действия».

Вспомните рассказ «Голод. Клыки. Преграды»… Медведь на добыче, грозный рык зверя и мое отступление. Медведь вроде бы и мог предпринять нападение, мог по крайней мере вести себя вызывающе, но он только предупредил.

Да, это был знакомый медведь — он мог знать о том, что у меня не было с собой оружия и что я не опасен, но даже это не помешало грозному животному остаться миролюбивым существом…

А медведь около моей избушки?.. Наверное, подобрав «ключи» к двери и попав внутрь моего лесного домика, этот настырный зверь сумел бы натворить беды. Но я был уверен, что даже тогда животное, ворвавшееся в избушку, ограничилось бы разгромом лишь моей кладовой, где хранились продукты…

Вспомните добрую хрестоматийную сказку о двух «товарищах» и о медведе, который шепнул одному из ребятишек о трусости другого… Медведь подошел к лежащему на земле мальчишке, понюхал, полизал его и пошел дальше… Это сказка?.. Нет.

Точно с такой же «сказкой» я познакомился из официального документа. В документе поступок человека, бросившего товарища, назывался преступлением. А ситуация сложилась почти точно такая же… Один из «друзей», увидев медведя, успел забраться на дерево. Другой, обвешанный приборами, не смог последовать его примеру и приготовился принять смерть, на всякий случай закрывшись от нее руками. Медведь подошел вплотную, тронул чуть живого человека лапой и ушел, оставив людям право назвать другого человека, бросившего в беде товарища, преступником…

Я снова вспомнил о возможной агрессии со стороны животных, когда неподалеку от моего жилья прошли волки. Волки могли напасть на собаку, могли напасть на моих лесных друзей. Я вроде бы получал право стрелять в волков, как получает право стрелять в волков пастух, отвечающий за стадо. Но я вспомнил тех пастухов, которые предпочитали не убивать, а предупреждать хищников, и разрядил свое ружье в ночное небо.

После грохота выстрелов волки исчезли и долго не решались посещать территорию, занятую в тайге мной. Так был решен еще один вопрос об агрессии со стороны животных.

Пожалуй, животные по своей природе все-таки не агрессивны по отношению к мирному человеку… Те времена, когда наши еще не слишком сильные предки были предметом внимания саблезубых тигров, давно прошли. Человек стал теперь самым сильным, он вышел из пещер, покорил огонь и перестал быть добычей животных. И теперь вид, запах человека уже не вызывает ни у одного из хищников обильного выделения слюны. И только редкие хищники с патологически измененным поведением, хищники-людоеды, которые по тем или иным причинам не способны добывать себе пищу среди дикой природы, могут обратить свое плотоядное внимание в сторону людей.

Есть, видимо, и другая преграда на пути агрессии животных. Человек силен, сильнее всех, хотя бы своим оружием. И мы часто видим, что даже главный хозяин тайги, медведь, относится к нам с таким же почтением, с каким волк и лиса в свою очередь обходят медведя… Может быть, здесь действует еще один умный механизм поведения, который заранее ограждает одно животное от другого, заставляет более слабого отступить, не дожидаясь неравной встречи…

Я хочу закончить этот рассказ символическим примером того доверия, которое оказывают подчас животные своему самому сильному соседу — человеку… Таким символом стала для меня небольшая рыбешка-плотвичка…

Я искал доверия и у жителей озера. Пугливые, беспокойные плотвички научились брать корм из моих рук и даже смело пощипывали мои пальцы, опущенные в воду. Иногда эти рыбешки узнавали, что к моей лодке подкралась щука, и поспешно бросались в разные стороны.

Порой какая-нибудь из этих рыбок подплывала к моей руке, опущенной в воду, заплывала в мою ладонь и мирно шевелила плавничками рядом с моими пальцами. Такая рыбешка, укрывшаяся в руке человека, ничего не знала о щуке, подобравшейся к лодке, и оставалась спокойно стоять на месте даже тогда, когда ее сородичи спасались бегством от хищника…

Пальцы можно было сжать в кулак, можно было выбросить плотвичку из воды в лодку. Но рыбешка оставалась в моей руке свободно и смело, она могла уйти оттуда и вернуться обратно. И эта плотвичка, крошечная, слабенькая рыбка, жертва любого хищника, по-своему доверилась мне. Она не знала, что я тоже могу быть хищником, она не умела говорить, она просто шевелила плавничками рядом с моими пальцами, оставив человеку право сказать самому себе: «Человек, ты самый сильный — будь добрым».

Вот и окончились наши лесные тропы. И как всегда, становится немного грустно расставаться с пройденными дорогами… А вдруг не будет новых путей, вдруг новые лесные дорожки не принесут прежних встреч, не порадуют интересными открытиями…

Ну что еще может рассказать нам бурый медведь, о чем знаменательном может поведать волчий отряд или лебяжья стая, когда они и так рассказали все, что могли, о своей жизни. Тогда зачем снова идти в лес, если там не осталось ни одной увлекательной тропы?..