Ждать пришлось долго. Дозор проснулся, увидел щенка, но разрешения приблизиться к себе еще не давал. Ждать непоседливому щенку, конечно, не хотелось, и Орешка предпринял следующий шаг к сближению — он занял позу «привлечение внимания»…
Голова опустилась на лапки, а хвостик быстро-быстро завилял, будто говоря Дозору, как не терпится щенку, как хочется ему повозиться… От Дозора требовалось совсем немного — если бы он тоже вытянул впереди себя лапы, опустил на эти лапы голову, внимательно посмотрел на щенка и тоже чуть-чуть вильнул в ответ хвостом. Но старик продолжал молчать. Даже больше — он отвернулся в сторону.
Орешка снова переместился по кругу, снова отыскал глазами Дозора, снова опустил голову на лапки, завертел хвостом, но, не получив разрешения и на этот раз, приступил к следующему этапу переговоров.
Следующий этап переговоров Орешка начал с жеста «приглашение к игре»…
Этот жест, пожалуй, знаком многим, кто умеет внимательно отнестись к желаниям своей собаки… Собака припадает перед вами на передние лапы, отскакивает назад, будто приглашает за собой, снова припадает к земле, кокетливо виляет хвостом — причем хвост не раскачивается из стороны в сторону, а мелко-мелко дрожит, выдавая то нетерпение, с которым пес ожидает вашего положительного ответа.
Но вместо «положительного ответа» Орешку ждал сегодня «холодный отказ»… Смысл холодного отказа был одним и тем же, как у собак, так и у медведей. «Нет, и только нет», — заявлял медведь, отрицательно покачивая головой и сердито отворачивая нос в сторону. Я никогда не видел, чтобы собаки в ответ на предложение собрата по-медвежьи покачивали головой, но отворачиваться в сторону они умели.
Дозор хорошо знал этот жест «холодного отказа». Но разве мог Орешка, щенок, который не чаял души в лохматом добром Дозоре, покорно мириться с крушением всех его сегодняшних надежд. Нет, уж лучше попробовать навязать другу свои условия.
Впереди был запретный круг, запретная территория, ее надо было преодолеть, и преодолеть без разрешения.
Как быть, как посетить недозволенную территорию, не опасаясь наказания за наглый поступок?.. А если рассказать, что в твоем поступке нет ничего, кроме желания подойти поближе, что ты вовсе не имеешь к хозяину дома никаких территориальных претензий, что ты только честный турист, на время посетивший чужую страну?.. И Орешка поджал хвост, низко опустил к земле голову, уложил глубоко на затылок уши и на полусогнутых лапках, почти ползком направился к Дозору…
Иногда, наказав пса, хозяин пугается: «А вдруг собака обидится и перестанет подчиняться?» И тут же после ремня или палки такой неудачный воспитатель заставляет собаку выполнить команду: «ко мне», чтобы убедиться в ее полном послушании.
И пусть потом вы огладите животное, пусть даже сунете ему кусок сахара, но перед этим вы всегда унизите только что наказанную собаку. У собаки еще не прошел страх, она еще чувствует боль, но человек зовет ее к себе… Как поступить? Не послушаться и снова получить наказание? И пес опускает голову, трусливо поджимает хвост и опасливо, с оглядкой приближается на зов…
Поза, которую принял Орешка, решив без спроса приблизиться к Дозору, никак не была позой «унижения». Позу «унижения» выработал у собаки человек, взявший в руки палку. У собак есть другие извинительные позы… Поза «покорности» или «белый флаг», когда менее сильный пес опрокидывается на спину перед более грозным соперником…
Есть у собак и другая поза, заявляющая о мирных намерениях — поза «полного доверия или примирения». В этом случае пес подставляет сопернику свою незащищенную шею, и спор почти тут же прекращается.
Орешка же занял позу, которую собаки, видимо, понимают как жест «полного расположения и глубокого уважения к партнеру». Да, этот жест очень похож на позу только что избитой и униженной собаки, но он никогда не сопровождается мелкой трусливой дрожью глубоко поджатого хвоста. У настоящих собак не положено дрожать друг перед другом, и поэтому Орешка, еще не знакомый ни с ремнем, ни с хворостиной, хотя и осторожно, но уверенно приближался к Дозору…
Дозор рядом, рядом его большой влажный нос, до которого вот-вот можно будет дотронуться. Сейчас он, Орешка, остановится, свернет калачиком хвостик и снова пригласит Дозора к игре. Запретный рубеж пройден… Но несговорчивый пес снова отвернул голову и приподнял над клыком губу.
Нет, взрослый пес не зарычал, не встретил щенка грозным оскалом — «жест предупреждения» не был завершен и вместо «убирайся вон» Дозор на своем языке произнес лишь: «Оставь меня в покое». Но Орешка все понял и послушно отступил.
Ну что поделаешь, если его старый друг отказался сегодня немного поиграть. Придется ждать следующего утра, а пока надо извиниться перед Дозором, попятиться назад, выйти из чужого дома, а там снова поднять хвостик, насторожить уши и, оглядевшись по сторонам, поискать себе другое занятие…
За таким разговором двух собак: нетерпеливого Орешки и флегматичного Дозора — я мог наблюдать почти каждое утро.
«Выпрашивать» разрешение подойти поближе, «холодный отказ», «привлечение внимания», «глубокое уважение», «серьезное предупреждение» — это и есть перевод отдельных немых фраз языка жестов, того самого языка, которым с успехом пользуются наши четвероногие друзья.
Язык жестов хорошо был знаком и волкам. Мне очень редко приходилось наблюдать разговор этих быстрых и осторожных животных, но все, что удалось подметить, склоняло меня к мысли: язык собак и язык волков очень похожи друг на друга…
«Жест полного доверия или примирения», когда сопернику подставляется самое уязвимое место — шея, «серьезное предупреждение» — оскал зубов и даже жест «приглашение следовать за собой» у волков и собак были одни и те же.
Жест «приглашение следовать за собой» я наблюдал у волков только однажды… Это было в начале зимы. Стояли тихие лунные ночи. В это время я подолгу не засыпал и, лежа в постели, чуть прикрутив фитиль в лампе, с интересом следил за мышами, которые по ночам забирались ко мне в дом и носились взад и вперед по полу, таская у меня сухари и пряча их в свои хранилища.
В ту ночь тоже было тихо, лишь шорох суетливых зверьков да редкое потрескивание фитиля в керосиновой лампе говорили, что хозяева дома еще не уснули. Но вдруг какое-то беспокойное чувство осторожно подняло меня с постели. Я заглянул в окно и увидел волков.
Волки сидели у меня под окнами, рядом с крыльцом, как собаки, которые только что вернулись домой. Зачем они пожаловали сюда — я не думал об этом. Я просто видел при свете луны больших и удивительно спокойных для такого визита животных, видел их чуть-чуть голубоватые тени на горящем снегу, небольшие настороженные уши, расстеленные сзади хвосты и широко расставленные передние лапы.
Потом один из ночных гостей приподнялся, медленно направился за угол дома, вернулся немного погодя, подошел к своему собрату и, почти уткнувшись носом в его плечо, выписал крутую дугу в сторону зарослей ольшаника и, не сбавляя шага, отправился прочь от моего дома…
Сколько раз я наблюдал точно такое же поведение собак… В той деревушке, где я наблюдал разговоры Орешки и Дозора, жил неугомонный и смелый кобелек Налетка. Рыцарь без страха и сомнения, Налетка мог бы претендовать на должность вожака, если бы эта должность не была уже занята другим псом. У наших собак вожак уже был, и талантливый пес частенько отправлялся в дальние походы, видимо надеясь найти такое государство, где можно стать настоящим королем.
Из бегов Налетка всегда возвращался усталым и голодным. Иногда его ухо или нос украшал свежий шрам. В таком случае Налетка молча укладывался под забором и отдыхал от ратных подвигов. Но бывало, пес возвращался в деревню возбужденным и по очереди обходил всех собак, предлагая им следовать за собой.
Так же, как волк под моим окном, Налетка направлялся к собрату, выписывал около его носа небольшую дугу и делал несколько шагов в ту сторону, куда следовало, по его мнению, идти воевать. Объяснив таким образом соплеменнику в общих чертах цели и направление похода, Налетка поворачивал к нему голову как бы проверяя, понял или не понял его собрат. Обычно такой прием достигал цели и приглашенный следовал за Налеткой.
