Макиннона мутило, он обеими руками вцепился в перила.

– Я не могу! – стонал он, – О господи, дайте мне сойти вниз!

Теперь в его речи явно угадывался шотландский акцент, аристократической манерности как не бывало.

– Не будьте тряпкой, – сказал Джим, – Вы не упадете. Осталось пройти еще немного. Вперед!..

Спотыкаясь, как слепой, Макиннон зашагал дальше, подгоняемый Джимом. В конце дорожки поджидавший их со стремянкой Гарольд, рабочий сцены, протянул руку, чтобы помочь волшебнику. Макиннон крепко вцепился в нее обеими руками.

– Все в порядке, – пробурчал Гарольд, – Я вас держу, сэр. Во-во, а теперь беритесь-ка за это…

Он притянул руки Макиннона к стремянке.

– Нет! Вверх ни за что! С меня хватит! Я не могу… не в состоянии…

– Заткнитесь, – сказал Джим, услышав, что внизу какая-то суматоха. Он глянул вниз через перила, но увидел лишь раскачивающийся занавес и канаты, – Слушайте…

Голоса снизу становились все громче, хотя разобрать слова они не могли.

– У нас фора всего в две минуты, прежде чем они сообразят, как подняться сюда. Поддержи-ка его, Гарольд.

Джим взлетел на стремянку, вытянув руку повыше, нашарил в темноте небольшое оконце в пыльной кирпичной стене. Открыв его, он опять соскользнул вниз и подтолкнул Макиннона к стремянке. Честно говоря, задачка была довольно рискованная; помост оканчивался на некотором расстоянии от стены, лестница перекрывала его, но, чтобы дотянуться до окна, нужно было оторвать от нее руки, в темноте нашарить проем и уцепиться за него. Если же сорвешься… Но тут снизу послышался топот. Кто-то взбирался по первой лестнице.

– Вперед, – сказал Джим, – Не стойте там, оплакивая себя. Живо вперед и вылезайте вон в то окно. Ну, пошевеливайтесь!

Макиннон услышал шум внизу и поставил ногу на перекладину стремянки.

– Спасибо, Гарольд, – сказал Джим, – Хочешь еще одну подсказку? Бель Карниваль на гандикапе принца Уэльского.

– Бель Карниваль, э? Надеюсь, мне повезет больше, чем давеча, – проворчал Гарольд, крепко держа стремянку.

Джим с другой стороны ухватился за лестницу, поддерживая дрожавшего как осиновый лист Макиннона.

– Вперед, скорее же, черт возьми!

Макиннон, с трудом переставляя ноги, стал подниматься по стремянке. Джим, поторапливая, поднимался следом, почти вплотную. Когда они были уже наверху, Джим почувствовал, что Макиннон оседает назад, не в силах двигаться дальше, и прошипел ему в ухо:

– Они уже близко! Теперь они знают, где мы! Пять здоровенных парней с ножами и свинчатками! А теперь тянитесь вверх, пока не нащупаете окошко, и вылезайте через него. Оттуда до соседней крыши вниз меньше метра, это же совсем рядом. Ну, обеими руками… так, так, давайте!., а теперь – бросок!

Ноги Макиннона оторвались от стремянки и задергались в воздухе, едва не отправив Джима к праотцам; однако секундой позже отчаянно вихлявшиеся ноги исчезли из виду и Джим понял, что Макиннон пролез в окно.

– Все в порядке, Гарольд? – негромко спросил он, – Ну, я полез.

– Поторапливайся! – послышался снизу хриплый шепот.

Джим, прижавшись к стене, поискал руками окно, нащупал подоконник и подтянулся. Еще секунда-другая – и он уже был снаружи. Спрыгнув на плоскую, крытую свинцом, холодную и мокрую крышу, он оказался наконец под открытым небом.

Макиннон был рядом, в полуобморочном состоянии.

Джим осторожно встал и сделал несколько шагов в сторону. Они оказались в небольшом желобе для стока воды между стеной театра, шагах в семи от края крыши, и покатой, с трехгранными выступами, крышей уксусной фабрики. Ряды этих трехгранников, напоминавших морские волны, нарисованные ребенком, протянулись метров на двадцать; мокрые от дождя, они поблескивали под тусклым светом низко нависшего неба.

– Ну что, теперь лучше? – спросил Джим.

– Угу. Эта высота, знаете…

– А что, собственно, происходит? Кто они, эти парни?

– Того коротышку зовут Уиндлсхэм. Это сложная история… Тут замешано убийство.

У него был жуткий вид: известково-белое лицо с подведенными черным глазами и ртом, черный плащ, белая манишка: он выглядел обесцвеченным и потусторонним. Джим пристально смотрел на него.

– Убийство? – переспросил он, – Чье убийство?

– Сможем мы отсюда спуститься? – спросил Макиннон.

Джим потер подбородок.

– На том конце крыши есть пожарная лестница, – сказал он, – Только не слишком шумите, там у них старикан один внутри, сторожит банки с маринадами.

Он взбежал по наклонной плоскости первой секции и бесшумно перепрыгнул на другую. Каждый трехгранник был полутора метров в высоту и скользкий от недавно прошедшего дождя; Макиннон то и дело скользил и дважды упал, пока они добрались наконец до пожарной лестницы.

«Чего ради я все это делаю?» – думал Джим, помогая Макиннону встать и каждый раз поражаясь его хрупкости. Макиннон весил не больше ребенка. Но что он там бормотал об убийстве? Маг был вне себя от страха, и не только из боязни высоты.

Узкая железная пожарная лестница крепилась болтами на стене фабрики. К счастью, стена эта выходила во двор, где было темно, и внутри фабрики с этой стороны все было спокойно. Весь трясясь и потея, умирая от страха, Макиннон все-таки перебросил себя через край крыши, нащупал ногой первую перекладину и медленно, крепко зажмурясь, повернувшись к лестнице спиной, спустился вниз. Джим, спустившийся первым, взял его за руку.

– Бренди, – выговорил Макиннон невнятно.

– Не будьте хлюпиком, – сказал Джим, – В таком виде вы не можете зайти в паб – вы не продержитесь там и пяти минут. Где вы живете?

– Челси. Оукли-стрит.

– Деньги при вас есть?

– Ни пенни. О господи…

– Все в порядке, поедете со мной. Я отвезу вас туда, где вы сможете переодеться и выпить, там и поговорим об этом дельце с убийством. Первоклассная шутка, ничего не скажешь…

Макиннон, потерявший всякую волю и даже способность удивляться, никак не реагировал на то, что этот молодой зеленоглазый рабочий сцены в грубой одежде вывел его на улицу, подозвал кеб и с самым уверенным видом, какой только можно вообразить, приказал ехать в Блумсбери.

Джим расплатился с извозчиком на Бёртон-стрит, неподалеку от Британского музея, где расположилось несколько четырехэтажных магазинов и жилых домов, и, пока Макиннон нервно озирался вокруг, отпер дверь опрятного магазина с двойной витриной, на стекле которой значилось: ГАРЛАНД И ЛОКХАРТ. ФОТОГРАФИЯ. Он провел Макиннона через темное помещение магазина в заднюю комнату, теплую и ярко освещенную.

Обстановка комнаты представляла собой странное сочетание лаборатории, кухни и запущенной, но уютной гостиной. Вдоль одной стены протянулась широкая полка, уставленная химикатами, в углу пристроилась раковина, потрепанные кресло и софа стояли по другую сторону почерневшей кухонной плиты. В воздухе стоял густой едкий дым.

Дым исходил в основном из короткой глиняной трубки, которую курил один из двух мужчин, находившихся в комнате. Это был высокий, крепко скроенный человек лет шестидесяти с жесткими седыми волосами и такого же цвета бородой. Когда вошел Джим, он поднял голову от стола.

– Привет, мистер Вебстер, – сказал Джим, – Мое почтение, Фред.

Второй мужчина был худощав и намного моложе, ему было лет двадцать пять, примерно столько же, сколько и Макиннону. Его сардонического склада лицо являло собой живую смесь остроумия и спокойного просвещенного ума. В его внешности, как и в Макинноне, тоже было что-то, привлекавшее к себе внимание, – то ли художественный беспорядок его светлых волос, то ли сломанный нос.

– Приветствую тебя, о, незнакомец, – проговорил он и осекся, – О, прошу прощения, вас я не заметил…

Эта фраза относилась к стоявшему в дверях Макиннону, похожему на привидение. Джим обернулся к нему.

– Мистер Вебстер Гарланд, мистер Фредерик Гарланд, художники-фотографы, – представил он своих друзей, – А это мистер Макиннон, Шотландский маг.