И всех тех, кого он считал другом, она была единственной, кто мог бы понять, вероятно поймет …

“Дело не в этом”. Он прошёл мерним шагом назад, чтобы посмотреть в окно-на земли, это была его обязанность защитить.Удержать (оборонять). “Вдумайтесь “Он услышал в своём голосе грубость, горечь, чувствовала всю свою неудовлетворенность, злость, от перенапряжений; он ухватился за подоконник . “Я провел последние шестнадцать лет моей жизни, в основном в изгнании-общественном изгнании,которое принял как необходимость, чтобы я мог служить Короне, как того требует Корона , и как необходимо стране. А теперь…как только иду в отставку, и неожиданно наследую титул, я обнаруживаю, что должен жениться немедленно, чтобы защитить этот титул и мое поместие…от Короны.”

Он сделал паузу, глубоко вдохнул и выдохнул, “Что может быть более парадоксальным?” Он должен был двигаться; рассхаживал взад-вперёд, потом повернулся, злобно провёл рукой по своим волосам. “Как они смеют? Как … Ему не хватало слов,он бурно жестикулировал.

“Неблагодарные?” - подсказала она.

“Да!”Это было то, что вызывало его гнев. Он служил верой и правдой, и как они отплатили ему? Он остановился, прийдя в замешательство снова.

Наступила тишина.

Но не холодная, безразличная, и пустая тишина, к которой он привык.

Она была здесь,с ним; эта тишина содержала в себе теплоту, окутывая комфортом,которого он никогда не знал прежде.

Она не двигалась, она благополучно отдалилась от него на добрых десять метров к столу, хотя он все ещё мог чувствовать её, ощущать её…почувствовать силу. Как будто то, она просто была рядом, слушающая и понимающая, оказывая некоторое благотворное влияние на его негодующую душу.

Он ждал, но она ничего не сказала, не пыталась внести ясность к тому, что он сказал,не делала никаких комментариев, что бы спровоцировать его, превратить его гнев, в настоящую ярость рычащего зверя-на неё

Она действительно знала, что не надо делать, а что надо делать. И, когда.

Он собирался сказать ей,чтоб она ушла, оставив его со своими теперь приглушенным, нестоль мучительными мыслями, когда она заговорила, будничным тоном.

“Завтра я начну составлять список подходящих кандидатур. Пока гранд дамы здесь, и склонны быть полезными, мы можем также использовать их знание и воспользоваться их умом”.

Это было своего рода комментарий, который он, возможно,тоже произнёс бы с той же самой циничной интонацией. Он склонил голову. Он ожидал, что она уйдёт, но она колебалась … Он вспомнил про книгу, которую она держала в руках, когда она сказала, “Я пришла сюда, чтобы оставить Вам это.”

Повернув голову, он смотрел, как она прошла вперёд и положила книгу на его бумаги. Отступив, она сцепила руки перед собой. “Я подумала, что Вы должны иметь её.”

Он нахмурился; оставив окно, он отодвинул свой стул в сторону и остановился, глядя вниз, на чёрный фолиант. “Что это?” Протягивая руку, он открыл обложку, затем переместил, таким образом, что бы лунный свет упал на раскрытой странице. На листе было написано его полное имя, и обращение которое он раньше использовал. Перевернув страницу, он обнаружил следующую, покрытую отрывками газет вырезанных из листов новостей, аккуратно приклеенных, с датами написанными ниже,почерком,который он узнал.

Минерва перевела дыхание,потом сказал: “Ваша мать начала её. Она использовала листы новостей после того, как Ваш отец заканчивал читать их. Она собирала будь-какой обрывок, в котором упоминали Вас”.

Хотя детали его командования были секретны, факта это не скрывал, и он никогда не утверждал обратного, официального признание людей, которые служили под его началом. Веллингтон,особенно, был неутомим отмечая значение разведки, а также помощи, которую оказала команда Дэлзила; уведомления о благодарностях были разбросаны на страницах фолианта.

Он перевернул больше страниц. Через некоторое время, он сказал , “Это Ваш почерк”

“Я была ее личным секретарем-я приклеивала обрывки и отмечала даты”.

Он сделал так, как она думала , пролистал вперед листки, где записи заканчивалися. Остановился. “Это извещение в Газетт, которое объявляет о конец моей службы. Это быстро распространилося; …”

Его палец постучал по дате. “Две недели назад”. Он взглянул на нее. “Вы продолжили после того, как умерла моя мать?”

Ее глаза привыкли; она держала его взгляд. Это была самая сложная часть. “Ваш отец знал”. Его лицо окаменело, но … он продолжал слушать. “Я думаю, что он всегда знал, по крайней мере на протяжении многих лет. . Я держала фолиант, поэтому, я знала, когда он перемещался. Кто-то перелистывал его, но не персонал. Это всегда происходило поздно ночью .Тогда я стала наблюдать и увидела его. Время от времени он ходил в утреннюю комнату очень поздно, садился и читал последние новости о Вас”

Он посмотрел вниз, и она продолжала, “После того, как Ваша мать умерла, он настоял, что я продолжила его. Он искал любое упоминание, когда читал новости листов, поэтому я не пропускала ни одной соответствующей статьи. “

Последовала долгая тишина, она готова была сделать шаг назад и оставить его с воспоминаниями о родителях за последние шестнадцать лет, когда он понизив голос,тихо сказал, “Он знал, что я вернуся домой.”

Он все еще смотрел вниз. Она не могла видеть его лицо. “Да. Он был…в ожидании”. Она сделала паузу, пытаясь подобрать нужные слова. Он не знал, что Вы будете испытывать, но он, … хотел видеть Вас. Он был … нетерпеливый. Я думаю вот почему, он запутался, думая, что Вы были здесь, что Вы уже приехали, потому что он видел Вас здесь снова в своём уме”.

Она замолчала. Ей больше не было что сказать.

Потом заставила себя прошептать, “Завтра я принесу Вам список, как только я сделал его”.

Повернувшись, она направилась к двери, прошла без оглядки, и оставила его с воспоминаниями о своих родителях.

Ройс слышал, что она пошла, несмотря на горе, бегущее через него, было жаль, что она не осталась. Все же, если бы она осталась…

Она может составить свой список, но была только одна леди, которую он хотел видеть в своей постели.

Протягивая вслепую руку, он нашел свой стул, потянул его ближе, затем сел и уставился на фолиант. В тишине и темноте, никто не мог увидеть, плакал ли он .

Следующий день, около одиннадцати часов утра , Минерва начала со списка потенциальных претенденток на должность герцогини Волверстон. Сидя в утренней комнате герцогини, она записала все, что она к настоящему времени тщательно подобрала о юных леди и почему каждая в частности была предложена.

Она сочла,что после прошлой ночи вопрос о свадьбе Ройса надо решить,как можно скорее. То, что она испытывала к нему … это было нелепо: она знала, что это пока еще слепое увлечение ,но её одержимость только растет и углубляется. Физическое проявление-и соответственно возникшие в последствии затруднения ,было уже достаточно скверно, но стеснение в груди в районе сердца, истинная скорбь,которую она чувствовала прошлой ночью, не из-за его отца, а за него самого,вызвала почти непреодолимое желание обойти его проклятый стол и положил руку ему на плечо, чтобы успокоить ,но в том опасном состоянии,в котором он находился, было слишком опрометчиво предлагать ему утешение.

Нет, нет, нет и нет!” Сжав губы , она добавила последнее имя,которое предложила леди Августа, в свой краткий список.

Он был Верайзи, и она лучше, чем кто-либо, знал, что это значит.

В дверь легонько постучали.”Войдите!” Она подняла голову, когда Джефферс заглянул внутрь.

Он улыбнулся. “Его светлость спросил, не могли бы Вы уделить ему внимание, мэм.В его кабинете”

Она посмотрела вниз на свой список; он был полностью готов на данный момент. “Да”. Она поднялась и взяла его. “Я иду прямо сейчас.”

Джефферс сопроводил её через сторожевую башню и придержал открытую дверь в кабинет. Она вошла, и нашла Ройса, сидящего позади своего стола, хмуро глядевшего на убранное место.