«С меня хватит!» — подумала Сандра Коул, проснувшись в своей душной квартире. В последний раз она поедет на работу и проведет целый день в обществе изможденных проституток, потных наркоманов на первом этапе «ломки», хронических лгунов, мелких преступников. Сегодня же она уволится!

Каждый будний день начинался у нее с одной и той же мысли. Еще вчера эта мысль была неосуществимой. И сегодня тоже. Но рано или поздно мечта станет явью. «Хватит с меня!» Она смаковала эту мысль под душем и после, когда одевалась. Эта мысль поддерживала ее за первой чашкой кофе, за завтраком — йогурт, тост с маслом. И вот она уже собралась с силами для нового дня. Для того, чтобы пережить неизбежное: все равно ничего не изменится.

Она как раз находилась в приемном отделении, когда полицейский доставил для регистрации и проверки нового паренька.

Этим мальчишкой она будет заниматься целую неделю: уже с утра ей вручили его личное дело. Оррин Матер, как будто не из буйных, скорее до смерти напуган. Влажные глаза расширены от страха, крутит по сторонам головой, как воробышек, боящийся нападения хищников.

Полицейского, который его привел, Сандра не узнала: он был не из тех, кто здесь постоянно бывал. Ничего странного: доставка задержанных несовершеннолетних в приемник социальной службы штата Техас не считалась в полиции Хьюстона престижным занятием. Странно было другое — заботливое отношение полицейского к пареньку. Тот не пытался вырваться, а наоборот, жался к нему, словно искал защиты. Полицейский, крепко держа его за плечо, что-то сказал — Сандра не разобрала слов, но парень от них вроде бы немного успокоился.

До чего контрастная парочка! Рослый, крупный, но не толстый, смуглый черноглазый брюнет полицейский — и задержанный дюймов на шесть ниже него, в робе тюремного покроя, болтающейся на щуплой фигурке. Бедняга был так бледен, словно добрых полгода прожил в темной пещере.

Дежурным санитаром в приемном отделении был Джек Геддес — по слухам, он подрабатывал вышибалой в ночном баре. Он частенько бывал груб с пациентами — на взгляд Сандры, даже перебарщивал. Увидев возбужденное состояние Оррина Матера, он бросился к нему, следом за ним заторопилась дежурная медсестра, до зубов вооруженная иглами и успокоительными средствами.

Но полицейский, — что было совсем уж необычно, — загородил Оррина от санитара:

— Ничего этого не понадобится.

Произношение у него было совершенно техасское, хотя что-то в нем все же выдавало чужака.

— Я сам отведу мистера Матера, куда нужно.

Сандра, смущенная тем, что замешкалась, представилась как доктор Коул и сказала:

— Первым делом мы должны провести собеседование. Вы меня понимаете, мистер Матер? Мы поговорим в специальном кабинете, это дальше по коридору. Я задам вам вопросы и запишу ваши данные. После этого вам будет предоставлена отдельная комната. Вы меня понимаете?

Оррин Матер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и утвердительно кивнул. Геддес и сестра попятились, хотя санитар выглядел недовольным. Полицейский окинул Сандру взглядом.

— Моя фамилия Боуз, — сказал он. — Доктор Коул, можно мне с вами поговорить после того, как вы разместите Оррина?

— Это может занять какое-то время.

— Я подожду, — сказал Боуз. — Если не возражаете.

Вот уж чего здесь отродясь не бывало!

Днем в городе дней десять уже держалась температура под сорок градусов. В приюте вовсю работали кондиционеры (Сандре даже приходилось иногда кутаться в своем кабинете в свитер), но в помещение для собеседования с новичками холодный воздух почти не проникал. Сев за стол напротив Оррина Матера, Сандра увидела, что он уже взмок.

— Доброе утро, мистер Матер.

Услышав ее, он немного пришел в себя.

— Можете называть меня Оррином, мэм. — Синие глазищи и длинные ресницы, плохо сочетающиеся с угловатым лицом, на правой щеке зарубцевавшийся шрам. — Почти все меня так называют.

— Спасибо, Оррин. Я доктор Коул, мы с тобой будем много разговаривать — несколько дней.

— Вы будете решать, куда меня поместят?

— Отчасти да. Я займусь психиатрической экспертизой. Но это еще не суд, понимаешь? Моя задача — определить, какая тебе требуется помощь, и можем ли мы ее тебе предоставить.

Оррин кивнул и уронил голову на грудь.

— Тем не менее от вас зависит, отправлять меня в лагерь или нет.

— Не от меня одной. Этим будут так или иначе заниматься все сотрудники.

— Но разговаривать я буду с вами?

— Пока что да.

— Ладно, — проговорил он, — я понял.

В комнате установлены четыре видеокамеры — по углам под самым потолком. Сандра видела записи своих собеседований и знала, как она выглядит на мониторах в соседней комнате: маленькая, строгая, синие блузка и юбка, бейджик на шнурке ложится на грубый сосновый стол, когда она наклоняется вперед. Мальчишку эти камеры превращают в рядового пациента без отличительных черт. Хотя почему «мальчишка»? Оррин Матер только выглядит ребенком, хотя ему уже, судя по личному делу, полных девятнадцать лет. Достаточно, чтобы сообразить, что к чему, как говаривала мать Сандры.

— Ты родом из Северной Каролины, Оррин, правильно?

— Думаю, это написано в бумагах, вы же в них смотрите.

— Бумаги не врут?

— Родился в Рейли, там и жил, пока не подался в Техас.

— Хорошо, поговорим об этом позже. Пока что мне надо убедиться в правильности анкетных данных. Тебе известно, за что тебя задержала полиция?

Он потупил взгляд.

— Да.

— Можешь рассказать?

— За бродяжничество.

— Это официальный термин. Как бы ты сам это назвал?

— Ну, не знаю… Я спал на скамейке. Меня избили какие-то типы.

— Быть избитым — не преступление. Полицейские забрали тебя ради твоей же безопасности, ведь так?

— Наверное. Я был весь в крови. Тех парней не задирал — они напились, вот и принялись за меня. Хотели отнять у меня рюкзак, а я не отдавал. Жаль, что полиция не подоспела раньше.

Полицейский патруль обнаружил Оррина Матера почти без сознания и в крови на аллее в юго-западном Хьюстоне. Ни адреса, ни удостоверения личности, никаких средств к существованию. Согласно законодательству о бродяжничестве, принятому после Спина, Оррина задержали для проверки. Залечить его телесные травмы оказалось нетрудно, но его психическое состояние оставалось невыясненным — этим Сандре и предстояло заниматься следующие семь дней.

— У тебя есть семья, Оррин?

— Только сестра Эриел, она живет в Рейли.

— Полиция с ней связывалась?

— Они говорили, что связывались, мэм. Полисмен Боуз сказал, что она уже едет на автобусе забрать меня. Автобусом неблизкий путь, да еще в такую жару. Но Эриел жара нипочем.

Надо будет спросить об этом самого Боуза. Обычно, когда ответственность за бродягу соглашался взять на себя кто-то из родни, то его незачем было передавать в приют. Никаких насильственных действий за Оррином не числилось, он ясно сознавал свое положение, никаких признаков галлюцинаций — по крайней мере в данный момент. Хотя Сандра и улавливала в нем какую-то странность (непрофессиональное наблюдение, в своих записях она не станет этого отражать).

Для начала — стандартные вопросы из «Руководства по диагностике и статистике»: насчет дат и так далее. Большинство его ответов были прямыми и связными. Но когда она спросила, слышит ли он голоса, Оррин замялся.

— Пожалуй, что нет… — выдавил он.

— Ты уверен? Все в порядке, об этом вполне можно поговорить. Если есть проблема, мы здесь именно для того, чтобы тебе помочь.

Он согласно кивнул.

— Знаю. Но это трудный вопрос. Не то, чтобы я слышал голоса, мэм, но… Иногда я кое-что записываю.

— Что именно?

— Бывает, что сам не пойму.

Вот они и добрались до самого главного.